В то время меня отправили в Ирландию сделать несколько рисунков для нашей газеты, в которой я теперь постоянно работал. Я отсутствовал около двух недель, переписываясь с моей женой и с Мэриан регулярно, за исключением последних трех дней, в течение которых я находился в постоянных разъездах и не был уверен, что их письма дойдут до меня. Обратный путь я проделал ночью, и, когда поутру я приехал домой, к моему крайнему изумлению, меня никто не встретил. Лора и Мэриан вместе с ребенком уехали из дому за день до моего приезда.
Записка моей жены, врученная мне служанкой, только усилила мое удивление, поскольку в ней сообщалось, что они отправились в Лиммеридж-Хаус. Мэриан запретила Лоре вдаваться в письменные объяснения – меня просили ехать за ними следом сразу после моего возвращения домой: все подробности ждут меня по прибытии в Камберленд, – а пока что я не должен был ни о чем волноваться. На этом записка кончалась. Было так рано, что я еще успевал на утренний поезд. В тот же самый день я приехал в Лиммеридж-Хаус.
Моя жена и Мэриан были наверху. Они расположились (чем сразили меня окончательно) в той самой комнатке, где когда-то была моя студия. На том самом стуле, на котором я, бывало, сидел за работой, сейчас сидела Мэриан, держа на коленях маленького Уолтера, прилежно грызущего свою коралловую игрушку, в то время как Лора стояла подле столь памятного мне стола, склонившись над раскрытым альбомом с моими рисунками, сделанными некогда специально для нее.
– Ради бога, зачем вы приехали сюда? – спросил я. – Мистер Фэрли знает?..
Мэриан не дала мне договорить мой вопрос, сообщив, что мистер Фэрли умер. С ним случился удар, результатом которого стал паралич; после этого удара мистер Фэрли так и не оправился. Мистер Кирл известил их о его смерти и посоветовал им незамедлительно выехать в Лиммеридж.
В душе моей пробудилось смутное предчувствие большой перемены, но Лора заговорила, прежде чем я успел его осознать. Она тихонько подошла ко мне, совсем близко, чтобы насладиться изумлением, все еще не сходившим с моего лица.
– Уолтер, дорогой мой, – сказала она, – неужели нам действительно надо оправдываться в нашей смелости приехать сюда? Боюсь, любовь моя, что подобное объяснение заставит меня нарушить наше правило и заговорить о прошлом.
– Нет никакой надобности говорить о прошлом, – сказала Мэриан. – Мы можем все объяснить ясно и гораздо более интересно, намекнув на будущее.
Она встала и подняла ребенка, который весело дрыгал ножками и гулил у нее в руках.
– Вы знаете, кто это, Уолтер? – спросила она, и при этих словах глаза ее наполнились светлыми слезами радости.
– Даже моему изумлению есть предел, – отвечал я. – Думаю, я могу ручаться, что знаю своего собственного ребенка.
– Ребенок! – воскликнула она со всей своей прежней веселостью. – Как можете вы так фамильярно отзываться об одном из английских землевладельцев? Да известно ли вам, назови я вам этого сиятельного младенца, в чьем присутствии вы находитесь? Очевидно, нет! Позвольте мне представить друг другу этих двух важных господ: мистер Уолтер Хартрайт рекомендую вам наследника Лиммериджа!
Так сказала она. Записав эти последние ее слова, я написал все. Перо замерло в моей руке. Долгий счастливый труд многих месяцев окончен. Мэриан была нашим добрым ангелом – пусть Мэриан и закончится наша история.