11-е
Мистер Фэрли принимал у себя сэра Персиваля, когда послали за мной, чтобы я присутствовала при их свидании.
Я застала мистера Фэрли в приподнятом настроении: он испытывал настоящее облегчение оттого, что «семейная неурядица» (так ему было угодно называть замужество племянницы) наконец улажена. До сих пор я не чувствовала в себе желания высказать ему свое мнение; когда же он предложил в своей обычной отвратительной томной манере поскорее назначить день свадьбы, следуя просьбе сэра Персиваля, я не преминула доставить себе удовольствие поиграть на нервах мистера Фэрли и самым резким из доступных мне способов запротестовала против того, чтобы Лору торопили с этим решением. Сэр Персиваль немедленно заверил меня, что понимает всю силу моего негодования, и умолял принять во внимание, что предложение насчет дня свадьбы сделано без его ведома. Мистер Фэрли откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, сказал, что мы оба делаем честь человеческой природе, а затем совершенно невозмутимо повторил свое пожелание, словно сэр Персиваль и я были во всем с ним согласны. Кончилось тем, что я наотрез отказалась обсуждать с Лорой день свадьбы до тех пор, пока она сама этого не захочет. Сделав это заявление, я вышла из комнаты. Сэр Персиваль выглядел сильно смущенным и расстроенным. Мистер Фэрли вытянул свои ленивые ноги на бархатной скамеечке и сказал:
– Дорогая Мэриан, как я завидую вашей крепкой нервной системе! Не хлопайте дверью!
По пути в комнату Лоры я узнала, что она спрашивала меня и миссис Вэзи сказала ей, что я у мистера Фэрли. Лора не замедлила поинтересоваться, зачем за мной посылали, и я рассказала ей обо всем случившемся, не пытаясь скрыть своей досады и раздражения. Ее ответ чрезвычайно удивил и огорчил меня – ничего подобного услышать от нее я не ожидала.
– Дядюшка прав, – сказала она. – Я уже немало доставила хлопот и беспокойства тебе и всем окружающим. Так больше не может продолжаться, Мэриан. Пусть сэр Персиваль решит все сам.
Я горячо возражала, но ничто из сказанного мной не могло ее разубедить.
– Я обязана сдержать данное мной слово, – отвечала она. – Я порвала с прежней жизнью. Как бы я ни отдаляла этот несчастный день, он все равно наступит. Нет, Мэриан, я повторяю: дядюшка прав. Я доставила всем вам слишком много хлопот и беспокойства, пора прекратить это.
Лора всегда была олицетворенной сговорчивостью, но теперь она была непоколебима в своей безропотной покорности – вернее сказать, в своем отчаянии. Как ни любила я ее, я была бы менее огорчена, если бы она была взволнована; подобная холодность и безучастность не в ее характере.
12-е
За завтраком сэр Персиваль задал мне несколько вопросов о Лоре, и мне не оставалось ничего другого, кроме как передать ему то, что она сказала.
Пока мы разговаривали, в столовую спустилась Лора и присоединилась к нам. В присутствии сэра Персиваля она была так же неестественно спокойна, как и в моем. Когда завтрак кончился, он улучил возможность поговорить с ней наедине в нише у окна. Они беседовали не более двух-трех минут, после чего Лора вышла из комнаты в сопровождении миссис Вэзи, а сэр Персиваль приблизился ко мне. Он сказал, что умолял Лору оказать ему честь и назначить день свадьбы, когда ей будет это угодно. В ответ она лишь поблагодарила сэра Персиваля и попросила передать его пожелания на сей счет мисс Холкомб.
Я в негодовании! Почти не могу писать! И на этот раз сэр Персиваль добился своего с наибольшей для себя выгодой, несмотря на все мои старания помешать ему. Разумеется, желания его неизменны, они те же, что и в день его приезда; Лора же, решившись принести неизбежную жертву, остается по-прежнему холодно-безучастной и покорной судьбе. Кажется, будто расставшись со всем, что напоминало ей об Уолтере Хартрайте, она рассталась со всей своей нежностью и впечатлительностью. Теперь, когда я пишу эти строки, еще только три часа, однако сэр Персиваль, пребывая в счастливой спешке жениха, уже покинул нас, дабы подготовить свой дом в Хэмпшире для приема невесты. Если не возникнет каких-либо непредвиденных обстоятельств, они поженятся, как он того и хотел, еще до конца года. Руки отказываются слушать меня, когда я пишу об этом!
13-е
Бессонная ночь из-за тягостных размышлений о Лоре. К утру я приняла решение попробовать расшевелить ее, полностью переменив обстановку. Не сможет же она оставаться в том оцепенении чувств, в каком пребывает теперь, когда окажется далеко от Лиммериджа, в окружении приятных лиц старых друзей? После недолгих размышлений я решила написать Арнольдам в Йоркшир. Это простые, добродушные и гостеприимные люди, которых она знает с детства. Отправив письмо, я сказала об этом Лоре. Я почувствовала бы облегчение, если бы она воспротивилась мне, выразила недовольство. Но нет – она только сказала: «С тобой, Мэриан, я поеду куда угодно. Полагаю, ты права: перемена места, наверное, пойдет мне на пользу».
14-е
Я написала мистеру Гилмору, уведомив его, что эта несчастная свадьба действительно состоится, а также упомянув о моей идее переменить обстановку ради блага Лоры. Мне недостало духа пуститься в подробности. Для них будет еще довольно времени до конца года.
15-е
Я получила три письма. Первое от Арнольдов, исполненное восторгами от мысли повидать меня и Лору. Второе от старого знакомого, которому я писала относительно Уолтера Хартрайта; он сообщает, что ему посчастливилось исполнить мою просьбу. Третье от самого Уолтера; он благодарит меня, бедняжка, в самых сердечных выражениях за то, что я предоставила ему возможность покинуть свой дом, родину, друзей. В ближайшее время из Ливерпуля отплывает частная экспедиция для раскопок разрушенных городов в Центральной Америке. Художник, который был назначен на эту должность, по-видимому, струсил и прямо перед самым отплытием отказался ехать. Уолтер едет вместо него. Он подписал контракт на шесть месяцев, считая с момента высадки экспедиции в Гондурасе. Контракт может быть продлен еще на год в случае, если раскопки окажутся успешными и будет достаточно средств для их продолжения. Его письмо заканчивалось обещанием еще раз написать мне перед самым отплытием. Мне остается лишь молиться и надеяться, что мы оба, и он и я, поступаем правильно. Предпринятый им шаг столь серьезен, что одна мысль об этом пугает меня! И все же, могу ли я желать, чтобы в этом ужасном положении он остался в Англии?
16-е
Карета подана. Сегодня мы с Лорой едем к Арнольдам.
23-е. Полсдин, Йоркшир
Неделя, проведенная в этом новом месте с этими добродушными людьми, принесла некоторую пользу, хоть я и надеялась на большее. Я решила остаться здесь еще по крайней мере на неделю. Нет смысла возвращаться в Лиммеридж, пока в этом нет необходимости.
24-е
Печальные новости получила я с утренней почтой. Экспедиция в Центральную Америку отплыла 21-го числа. Мы расстались с настоящим человеком, лишились верного друга: Уолтер Хартрайт покинул Англию.
25-е
Печальные новости вчера, не предвещающие ничего хорошего – сегодня. Мистер Фэрли получил письмо от сэра Персиваля и тотчас же написал нам с Лорой, требуя, чтобы мы немедленно вернулись в Лиммеридж.
Что это может значить? Уж не назначили ли день свадьбы во время нашего отсутствия?
27 ноября. Лиммеридж
Самые худшие мои предчувствия оправдались. Свадьба назначена на двадцать второе декабря.
Оказывается, на следующий день после нашего отъезда к Арнольдам сэр Персиваль написал мистеру Фэрли, что на необходимый ремонт и завершение переделки его дома в Хэмпшире понадобится гораздо больше времени, чем он рассчитывал. В ближайшие дни ему назовут более точные сроки, и ему было бы легче обсуждать их с рабочими, если бы ему сообщили, когда именно может состояться свадебная церемония. Тогда он смог бы рассчитать время, нужное на ремонт дома, и, кроме того, отправил бы свои извинения друзьям, которых, хоть они и были приглашены к нему этой зимой, он, разумеется, не будет иметь возможности принять, поскольку дом будет находиться в руках рабочих.
В ответ на это письмо мистер Фэрли предложил сэру Персивалю самому назначить день свадьбы, обязанность согласовать который с мисс Фэрли с готовностью брал на себя ее опекун. Сэр Персиваль ответил с первой же почтой, что предлагает (как и раньше) вторую половину декабря, число двадцать второе или двадцать четвертое или любой другой день, на который падет выбор леди и ее опекуна. А поскольку невеста, будучи в отъезде, не имела возможности высказаться, в ее отсутствие решение принял ее опекун, назначив первый из упомянутых дней – двадцать второе декабря, вследствие этой договоренности мистер Фэрли и вызвал нас в Лиммеридж.
Посвятив меня в эти подробности вчера, при личном свидании, мистер Фэрли самым любезным образом предложил мне уже сегодня обсудить все с Лорой. Понимая, что сопротивление окажется бесполезным, пока высказать его меня не уполномочит сама Лора, я согласилась поговорить с ней, объявив при этом, что ни за что на свете не стану уговаривать Лору следовать желанию сэра Персиваля. Мистер Фэрли сделал комплимент моей «восхитительной добросовестности» в той же манере, как если бы при встрече высказал комплимент моему «восхитительному сложению», и, казалось, был совершенно доволен, переложив еще одну семейную обязанность со своих плеч на мои.
Сегодня утром я поговорила с Лорой, как обещала. Ее спокойное хладнокровие, я бы даже сказала, ее безучастность ко всему, которую она так странно, но так решительно сохраняла с момента отъезда сэра Персиваля, не выдержала потрясения, вызванного новостью, которую я была вынуждена сообщить. Лора побледнела и сильно задрожала.
– Не так скоро! – молила она. – О Мэриан, не так скоро!
Одного ее слова было довольно для меня. Я встала, чтобы выйти из комнаты с намерением тот же час снова сразиться за нее с мистером Фэрли.