Ни Лора, ни я не были расположены к веселью. Развязный цинизм графа открыл нам в его характере новые черты, вызвавшие в нас обеих омерзение. Однако же было невозможно удержаться от смеха при виде столь комичного отчаяния этого огромного человека, причиной которому стала пропажа крошечной мышки. Мы невольно рассмеялись. Мадам Фоско встала и, показав нам тем самым пример, вышла из сарая, дабы ее муж смог поискать свою беглянку в самых отдаленных его углах; мы с Лорой проследовали за ней.
Не успели мы сделать и трех шагов, как граф обнаружил пропавшую мышь под скамьей, на которой мы сидели. Он отодвинул скамью, взял беглянку на руки и вдруг замер, стоя на коленях и уставившись в пятно, темневшее перед ним на земле.
Когда граф снова поднялся на ноги, руки его так дрожали, что он с трудом смог посадить мышь в клетку; лицо его стало мертвенно-бледным, с желтоватым оттенком.
– Персиваль! – позвал он шепотом. – Персиваль, идите сюда!
В последние десять минут сэр Персиваль не обращал ни на кого из нас внимания. Он был всецело увлечен тем, что рисовал на песке какие-то цифры, а затем снова стирал их концом своей трости.
– Что случилось? – спросил он, лениво входя в сарай.
– Вы ничего не видите? – сказал граф, хватая его за ворот одной рукой и указывая на место, где была обнаружена мышь, – другой.
– Вижу сухой песок, – ответил сэр Персиваль, – и грязное письмо посредине.
– Это не грязь, – прошептал граф, от волнения беря сэра Персиваля за грудки и тряся его. – Это кровь.
Лора стояла так близко, что смогла расслышать это последнее слово, хоть оно и было произнесено графом почти беззвучно. Она обернулась и с ужасом посмотрела на меня.
– Пустяки, моя дорогая, – сказала я. – Не о чем беспокоиться. Это всего-навсего кровь одной приблудной собаки.
Удивленные взгляды окружающих застыли на моем лице.
– Откуда вам это известно? – спросил сэр Персиваль, заговорив первым.
– В день, когда вы вернулись из-за границы, я обнаружила здесь умирающую собаку, – ответила я. – Бедняжка заблудилась, и ее подстрелил ваш лесник.
– Чья это была собака? – поинтересовался сэр Персиваль. – Уж не моя ли?
– Ты попыталась спасти несчастную? – проникновенно спросила Лора. – Мэриан, конечно же, ты постаралась помочь бедняжке?
– Да, – ответила я. – Мы с домоправительницей сделали все, что могли, но собака была смертельно ранена и умерла на наших руках.
– Чья же это была собака? – настаивал сэр Персиваль, несколько раздраженно повторив свой вопрос. – Моя?
– Нет, не ваша.
– Тогда чья же? Домоправительница знает?
Слова домоправительницы о желании миссис Кэтерик скрыть от сэра Персиваля ее визит в Блэкуотер-Парк всплыли в моем сознании в тот же миг, как баронет озвучил свой последний вопрос, и я решительно не знала, что мне ответить. Желая успокоить всеобщий испуг, необдуманно я зашла слишком далеко, чтобы теперь отступить, не возбудив при этом подозрений, которые могли лишь испортить все дело. Мне осталось только отвечать, не заботясь о последствиях.
– Да, – проговорила я, – домоправительница узнала собачку. Она сказала, что это был спаниель миссис Кэтерик.
До этой минуты сэр Персиваль оставался в глубине сарая с графом Фоско, а я отвечала ему, стоя в дверях. Но едва с моих уст слетело имя миссис Кэтерик, как он грубо оттолкнул графа и в один миг очутился прямо передо мной.
– Каким же образом домоправительнице стало известно, что это собака миссис Кэтерик? – спросил он, нахмурив брови; его пристальный взгляд рассердил и озадачил меня.
– Она узнала ее, – спокойно ответила я. – Миссис Кэтерик приводила собачку с собой.
– Приводила с собой? Куда она приводила ее с собой?
– Сюда, в поместье.
– Какого черта здесь было нужно миссис Кэтерик?
Тон, которым был задан этот вопрос, прозвучал гораздо более оскорбительно, чем произнесенные слова. Я выразила баронету свое негодование за подобную невежливость, молча отвернувшись от него.
Когда я отошла, граф увещевательно положил руку ему на плечо и постарался успокоить его своим медоточивым голосом:
– Дорогой Персиваль! Тише! Тише!
Сэр Персиваль гневно обернулся к нему. Граф лишь улыбнулся и повторил успокоительно:
– Тише, друг мой, тише!
Сэр Персиваль с минуту колебался, потом сделал в мою сторону несколько шагов и, к моему величайшему удивлению, извинился передо мной.
– Приношу вам свои извинения, мисс Холкомб, – сказал он. – В последнее время мои нервы на пределе, боюсь, что я стал немного раздражительным. И все же мне хотелось бы знать, что привело сюда миссис Кэтерик? Когда она приходила? Ее видела только домоправительница?
– Да, – ответила я, – насколько мне известно.
Граф вмешался снова.
– Почему бы в таком случае не расспросить обо всем домоправительницу? – сказал он. – Почему бы вам, Персиваль, не обратиться к первоисточнику прямо сейчас?
– Совершенно верно! – подхватил сэр Персиваль. – Конечно, первым делом надо расспросить именно домоправительницу. Как глупо, что я сам об этом не догадался. – С этими словами он без промедления покинул наше общество и зашагал к дому.
Причина вмешательства графа, которое сначала привело меня в недоумение, открылась, едва сэр Персиваль повернулся к нам спиной. Граф засыпал меня вопросами о миссис Кэтерик и о цели ее визита в Блэкуотер-Парк, о чем он, конечно, не стал бы спрашивать в присутствии своего друга. Я отвечала по возможности кратко, стараясь при этом не выходить за пределы вежливости, ибо решила не допускать более доверительных разговоров между мной и графом. Лора, сама того не сознавая, помогла ему выведать у меня интересующие его сведения – она по собственному почину стала задавать вопросы, на которые мне не оставалось ничего другого, кроме как отвечать, дабы не предстать перед всеми в весьма незавидном и двусмысленном положении хранительницы тайн сэра Персиваля. В итоге спустя минут десять граф знал о миссис Кэтерик, а также о событиях, странным образом связавших нас с ее дочерью Анной, после того как с ней встретился Хартрайт, столько же, сколько знала об этом я сама.
Рассказ мой произвел на графа довольно странное впечатление.
Несмотря на свою близость с сэром Персивалем и знакомство со всеми другими его делами, он, по-видимому, так же как и я, совершенно ничего не знал о том, что на самом деле случилось с Анной Кэтерик. Неразрешимая тайна этой несчастной женщины показалась мне вдвойне подозрительной, поскольку, теперь я была в этом абсолютно убеждена, ключ к ней сэр Персиваль скрыл даже от самых близких своих друзей. Невозможно было ошибиться в нетерпеливом любопытстве графа, которое читалось на его лице и в его поведении, когда он с жадностью впитывал каждое слово, слетавшее с моих уст. Любопытство бывает разное; на этот раз на лице графа я видела любопытство, смешанное с неподдельным изумлением.
Обмениваясь вопросами и ответами, мы все вместе мирно брели обратно через лесок. Первое, что мы увидели, подойдя к дому, была двуколка сэра Персиваля, стоявшая у подъезда и запряженная лошадью, которую держал по уздцы грум в рабочей куртке. Судя по всему, допрос домоправительницы привел к важным результатам.
– Прекрасная лошадь, друг мой, – обратился граф к груму с подкупающей фамильярностью. – Куда ты собираешься ехать?
– Я никуда не собираюсь ехать, сэр, – ответил слуга, осматривая свою рабочую куртку и, очевидно, недоумевая, как иностранный джентльмен мог принять ее за кучерскую ливрею. – Мой хозяин едет один.
– Ага! – воскликнул граф. – Едет один? К чему ему брать на себя этот труд и править самому, когда за него мог бы править ты? Уж не собирается ли он утомить эту славную, красивую лошадь дальней поездкой?
– Не знаю, сэр, – ответил слуга. – Эта лошадь – с позволения сказать, сэр, кобыла. Это самая выносливая кобыла в нашей конюшне. Ее зовут Рыжая Молли, сэр; она будет бежать сколько потребуется, пока не издохнет. Сэр Персиваль обычно берет Исаака из Йорка, если хочет ехать куда-то неподалеку.
– А неутомимую Молли – только если надо ехать далеко?
– Точно так, сэр.
– Логический вывод, мисс Холкомб, – продолжал граф, весело обернувшись ко мне, – сэр Персиваль едет сегодня далеко.
Я молчала. Из того, что мне стало известно от домоправительницы, и того, что я видела сейчас своими глазами, я пришла к собственному выводу, и мне не хотелось сообщать его графу Фоско.
Когда сэр Персиваль был в Камберленде, думала я про себя, он предпринял далекую прогулку на ферму Тодда, чтобы расспросить ее обитателей об Анне. Теперь, будучи в Хэмпшире, он, видимо, снова собирается ехать довольно далеко, дабы побеседовать о ней с миссис Кэтерик в Уэлминхеме.
Мы вошли в дом. Когда мы проходили через холл, сэр Персиваль вышел из библиотеки нам навстречу. Он, казалось, торопился, был бледен и встревожен, но, несмотря на это, чрезвычайно любезно заговорил с нами.
– Очень сожалею, но я вынужден покинуть вас, – начал он. – Мне предстоит долгий путь. Дело не терпит отлагательств. Завтра утром я постараюсь вернуться, но до моего отъезда мне хотелось бы уладить ту маленькую формальность, о которой я говорил утром. Лора, не пройдете ли вы в библиотеку? Это займет не более минуты – простая формальность. Графиня, разрешите вас побеспокоить тоже? Фоско, я хотел бы попросить вас с графиней засвидетельствовать подпись – только и всего. Пойдемте же поскорее и покончим с этим.
Он распахнул перед ними дверь и, войдя последним, запер ее за собой.
С минуту я постояла в холле в одиночестве, с бьющимся сердцем и мрачным предчувствием. Потом я медленно поднялась по лестнице и направилась в свою комнату.
17 июня
Только я хотела открыть дверь, как услышала голос сэра Персиваля, звавшего меня снизу.
– Я должен попросить вас снова спуститься к нам, – сказал он. – Это все Фоско, мисс Холкомб, я здесь ни при чем. Он выдумал какую-то нелепую причину, по которой его супруга будто бы не может быть свидетельницей, и заставил меня просить вас присоединиться к нам в библиотеке.