сил подняться с постели и одеться и что она непременно хотела воспользоваться отъездом супругов Фоско в Лондон, чтобы отправиться туда вместе с ними.
– В Лондон?
– Да, по пути в Лиммеридж.
Леди Глайд повернулась и обратилась ко мне:
– Вы видели мисс Холкомб последней из нас двоих. Скажите мне откровенно, миссис Майклсон, считаете ли вы, что она была в состоянии путешествовать?
– По-моему, нет, ваше сиятельство…
Сэр Персиваль тут же прервал меня:
– Но разве перед вашим отъездом вы не говорили сиделке, или я ошибаюсь, что мисс Холкомб выглядит гораздо лучше и здоровее?
– Определенно, сэр Персиваль, я сделала подобное замечание.
Тогда он снова обратился к ее сиятельству.
– А теперь сравните одно мнение миссис Майклсон с другим, – сказал он, – и постарайтесь проявить рассудительность в таком простом деле. Неужели вы полагаете, что мы рискнули бы отпустить ее, если б она была недостаточно здорова? Она уехала в сопровождении трех лиц: Фоско, вашей тетки и миссис Рюбель, которая поехала специально, чтобы помогать ей в дороге. Они заняли целое купе и постелили для нее постель на случай, если бы она почувствовала усталость и захотела прилечь. Сегодня Фоско и миссис Рюбель отправляются с ней в Камберленд…
– Но почему Мэриан уехала в Лиммеридж и оставила меня здесь одну? – перебила сэра Персиваля ее светлость.
– Потому что ваш дядюшка не хочет принять вас, прежде чем не повидает вашу сестру, – отвечал он. – Разве вы забыли письмо, которое он прислал мисс Холкомб в самом начале ее болезни? Вам показывали это письмо, вы его сами читали и должны помнить.
– Я помню.
– А если помните, то почему же так удивляетесь ее отъезду? Вы хотели вернуться в Лиммеридж, и она отправилась туда, чтобы испросить на это согласие вашего дядюшки и узнать, на каких условиях он вас примет.
Глаза бедной леди Глайд наполнились слезами.
– Мэриан никогда раньше не уезжала, не попрощавшись, – сказала она.
– Она и на этот раз попрощалась бы с вами, – возразил сэр Персиваль, – если бы не опасалась за свое и за ваше душевное спокойствие и благополучие. Она знала, что вы попытаетесь остановить ее, знала, что поддастся уговорам при виде ваших слез. Остались ли у вас еще какие-либо сомнения? Если да, вам придется спуститься и задать мне все свои вопросы в столовой. Эти треволнения вывели меня из равновесия. Я хочу выпить вина!
Он развернулся и ушел.
В продолжение всего этого странного разговора он вел себя крайне необычно. Казалось, он встревожен и взволнован не меньше самой леди Глайд. Никогда бы не подумала, что он настолько слаб здоровьем и что его так легко вывести из себя.
Я старалась уговорить леди Глайд вернуться в ее комнату, но тщетно. Она стояла в коридоре, не в силах сдвинуться с места из-за овладевшего ею панического страха.
– С моей сестрой что-то случилось, – сказала она.
– Миледи, вспомните, какой изумительной энергией обладает мисс Холкомб, – возразила я. – Она вполне могла решиться на поступок, на который другие леди, очутись они на ее месте, ни за что не отважились бы. Верю и надеюсь, что с ней не случилось ничего плохого, конечно нет!
– Я должна отправиться вслед за Мэриан, – сказала ее светлость с прежним выражением ужаса в глазах. – Я должна ехать туда, куда поехала она; я должна лично убедиться, что она жива и здорова! Идемте! Идемте со мной к сэру Персивалю!
Я заколебалась из опасения, что мое присутствие в столовой может быть расценено как неуместное. Я попыталась объяснить свои сомнения ее светлости, но она оказалась глуха к моим доводам. Быстрым движением она ухватилась за мою руку, чтобы принудить меня спуститься с ней вниз, и продолжала крепко сжимать мою ладонь, даже когда я уже открыла дверь в столовую.
Сэр Персиваль сидел за столом; перед ним стоял кувшин с вином. Когда мы вошли, он поднес бокал ко рту и осушил его до дна. Заметив, что он сердито смотрит на меня, я хотела было попытаться извиниться за свое появление в столовой.
– Неужто вы полагаете, что здесь происходит нечто таинственное? – прервал он меня резко. – Так вот, нет – здесь ничего не скрывают, ни от вас, ни от кого бы то ни было. – Произнеся эти странные слова громким и строгим голосом, он наполнил очередной бокал вина и спросил леди Глайд, что ей от него нужно.
– Если моя сестра смогла отправиться в путь, значит могу ехать и я, – сказала ее светлость с решительностью большей, чем нам доводилось видеть у нее раньше. – Я пришла умолять вас, чтобы вы приняли во внимание мое беспокойство за Мэриан и позволили мне уехать вслед за ней сегодня же дневным поездом.
– Вы должны подождать до завтра, – возразил сэр Персиваль, – и, если завтра не случится ничего, что смогло бы изменить ваше намерение, можете ехать. Впрочем, не думаю, что что-то может случиться, так что я отправлю Фоско письмо с вечерней же почтой.
Он произнес эти слова, подняв бокал к свету и разглядывая в нем вино, вместо того чтобы посмотреть на леди Глайд. В действительности в продолжение целого разговора он ни разу не взглянул в ее сторону. Признаюсь, подобная невоспитанность со стороны джентльмена его круга произвела на меня весьма тягостное впечатление.
– Но зачем же писать графу Фоско? – спросила она, чрезвычайно удивленная.
– Чтобы сообщить ему, что вы приедете дневным поездом, – сказал сэр Персиваль. – Он встретит вас на вокзале в Лондоне и отвезет переночевать в доме вашей тетушки в Сент-Джонс-Вуде.
Рука леди Глайд, по-прежнему не выпускавшая моей руки, сильно задрожала – я так и не поняла почему.
– Нет никакой надобности, чтобы граф Фоско встречал меня, – сказала она. – Я не хочу останавливаться на ночь в Лондоне.
– Но вы должны. Вы не сможете добраться до Камберленда за один день. Вам необходимо передохнуть в Лондоне, однако я не желаю, чтобы вы останавливались в отеле на ночь одна. Фоско предложил вашему дяде приютить вас у себя по пути в его имение, и ваш дядя согласился с его планом. Вот! Вот письмо от вашего дяди к вам. Я хотел передать его вам еще утром, но забыл. Прочитайте, и сами увидите, что́ думает об этом мистер Фэрли.
Леди Глайд с минуту смотрела на письмо, а затем отдала его мне.
– Прочтите его, – сказала она слабым голосом. – Не знаю, что со мной. Я не могу прочесть его сама.
Письмо состояло всего лишь из трех строчек, написанных с таким небрежением, что я была поражена. Если память мне не изменяет, вот что в нем говорилось: «Дражайшая Лора, пожалуйста, приезжай в Лиммеридж когда захочешь. На ночь остановись в доме твоей тетки. Очень огорчен известием о болезни дорогой Мэриан. Любящий тебя дядя, Фредерик Фэрли».
– Но я предпочла бы не заезжать к ним! Я предпочла бы не останавливаться в Лондоне на ночь! – с горячностью воскликнула ее светлость, прежде чем я успела закончить читать письмо, как бы коротко оно ни было. – Не пишите графу Фоско! Пожалуйста, умоляю вас, не пишите ему!
Сэр Персиваль снова налил себе вина из кувшина, но так неловко, что опрокинул бокал и вино разлилось по столу.
– Кажется, мне изменяет зрение, – пробормотал он про себя странным, глухим голосом.
Он медленно поставил бокал на стол, снова наполнил его и осушил залпом. Боюсь, судя по его виду и манерам, вино бросилось ему в голову.
– Прошу вас, не пишите графу Фоско! – еще более настойчиво проговорила леди Глайд.
– Почему же это, хотел бы я знать? – вдруг вскричал сэр Персиваль с внезапной вспышкой ярости, так что мы обе испугались. – Где, как не в доме, выбранном для вас вашим дядюшкой, – в доме вашей тетушки, – вам подобает остановиться в Лондоне, как это советует сделать вам сам мистер Фэрли? Спросите об этом миссис Майклсон!
На этот раз сэр Персиваль бесспорно был прав, так что мне нечего было ему возразить. Как ни сочувствовала я леди Глайд во всех иных вопросах, я не разделяла ее несправедливого предубеждения против графа Фоско. Я еще никогда не встречала леди, занимавшую такое высокое положение в обществе, у которой были бы столь плачевно ограниченные взгляды и суждения относительно иностранцев. Ни письмо ее дяди, ни все возрастающее нетерпение сэра Персиваля, по-видимому, не возымели на нее ни малейшего действия. Она все не соглашалась ночевать в Лондоне и все продолжала умолять мужа не писать графу.
– Довольно! – грубо прервал ее сэр Персиваль, поворачиваясь к нам спиной. – Если вам самой недостает здравого смысла, чтобы понять, что для вас лучше, об этом придется позаботиться другим. Все уже устроено и скоро закончится. От вас только и требуется поступить так же, как поступила мисс Холкомб…
– Мэриан? – повторила ее светлость, совершенно потрясенная. – Мэриан ночевала в доме графа Фоско?!
– Да, в доме графа Фоско. Она остановилась там вчера вечером, чтобы передохнуть по пути в Лиммеридж. Вам придется последовать ее примеру и поступить так, как велит вам ваш дядюшка. Завтра вы переночуете у Фоско, как сделала ваша сестра. Не противоречьте мне больше понапрасну! Не заставляйте меня раскаиваться в том, что я вообще вас отпускаю!
Он вскочил со своего места и быстро вышел на веранду через открытую стеклянную дверь.
– Простите меня, миледи, – прошептала я, – но я бы предложила нам уйти, не дожидаясь здесь возвращения сэра Персиваля. Очень боюсь, что он слишком разгорячен вином.
Согласившись, уставшая и безучастная, она вышла из столовой.
Как только мы снова оказались в безопасности наверху, я употребила все силы, чтобы успокоить ее светлость. Я напомнила ей, что в письмах мистера Фэрли, адресованных мисс Холкомб и ей самой, содержится определенное предписание и даже требование, которое раньше или позже, но непременно придется выполнить. Она приняла мои доводы и даже добавила, что оба письма совершенно в характере ее дядюшки, однако, несмотря на все мои убеждения, ее тревога за мисс Холкомб и необъяснимый ужас, в который повергала ее мысль о том, чтобы заночевать в лондонском доме графа, оставались прежними. Я сочла своим долгом попытаться изменить неблагоприятное мнение о его сиятельстве, сложившееся у леди Глайд, что я и сделала, выказав при этом подобающие терпение и такт.