– Эй, Эдвард, пошли уже, прошвырнемся тут.
Подергал за плечо – Эдвард почти и не отреагировал, только головой тихонько потряс.
Тому сделалось вовсе скверно. Он ущипнул Эдварда, не сильно, самую малость.
– Да что так? Или ты, может, дружить со мной не хочешь?
Эдвард дернулся, втянул голову в тощие плечи, словно ожидая удара или понимая: что он ни скажет – ответ выйдет неверный.
Том бесился все больше, раздражение уже звучало в голосе.
– Сказано – пошли. Учителка велела.
Глаза Эдварда медленно наполнялись ужасом, он переводил взгляд с одного на другого, словно искал путь к побегу.
Джеймс шагнул вперед, заговорил негромко, сочувственно, с улыбкой, полной симпатии:
– Ты это, не дрейфь, все будет в порядке. Раз уж нас сюда занесло, только и остается что дружить нам всем вместе.
Том сразу заметил: Эдварда эти слова действительно успокоили. Ну вот почему он сам так не может? Чтоб все прочие детишки его любили, чтоб легко с ними сходиться, а? В сердце медленно, но верно нарастала обида. К чему идет, он понимал прекрасно. Скоро обида обратится в злость, а злость, хоть тресни, надо на ком-то сорвать. Да и запросто, потом, может, его больше уважать станут.
Вырвал у Эдварда рисунок – сопляк вскинул на него полные страха глазища, будто его жестоко ограбили, будто отняли нечто драгоценное, жизненно необходимое. Попытался перехватить картинку, и Том с наслаждением отвел руку.
«Вот и славно, – мелькнуло в голове у Тома. – Лучше хоть какая реакция, чем вообще никакой».
– Да верну я тебе, – пообещал он честно, наслаждаясь минутной властью над другим человеческим существом, – сделаешь, что велено, сразу и верну.
Эдвард смотрел на Джеймса, а тому, видно, было настолько совестно, что он и взгляда поднять не мог. Выбора не было, и Эдвард сдался, покорно кивнув.
Том усмехнулся. Прошествовал с рисунком Эдварда в руке в холл. Мальчики последовали за ним.
Принялся спускаться по лестнице, прыгая через ступеньки.
– А ты почему не разговариваешь? – спросил он внезапно.
Эдвард молчал.
Тома осенило нежданной идеей.
– А знаешь, что я думаю? Нам бы это… говорить тебя заставить. Типа, снова. Тогда мисс Паркинс точно в восторге будет.
Обернулся к Джеймсу – тому идея содружества с Томом в подобном начинании явно не нравилась, однако он помалкивал. Потом Тому припомнилось, что Джеймс мисс Паркинс и без того симпатичен, и сама мысль об этом разозлила его еще сильнее. Он спрыгнул с последней ступеньки и, даже не оборачиваясь на остальных мальчиков, пошел по коридору, дергая за все дверные ручки подряд, вдруг удастся найти открытую комнату?
Кто ищет, тот всегда найдет. Вот и Том нашел.
Кочерга
Комната была пустая и пыльная. Мебель из нее вынесли, ничего не осталось, кроме почернелого, покрытого сажей камина и тяжелой решетки, прислоненной к нему.
Тому, полному разочарования и обиды, казалось: даже комнату вычистили для того лишь, чтоб его разозлить сколь можно сильнее.
– Ну, ничего тут нет интересного, – сообщил он прочим мальчишкам.
Джеймс с Эдвардом просунулись в дверь, осмотрелись, Том тем временем уже гордо выражал вслух, до чего, по его мнению, комната попалась нелюбопытная.
И тут Джеймс что-то услышал. Вскинул ладонь – помолчи!
Том зверски не любил, когда ему указывают, чего делать. Собирался уже на сей счет вслух высказаться, а Джеймс снова жестом дал понять: слушай! Том прислушался – и услышал. Кто-то царапался в стену, слабо, но вполне явно. И доносился звук со стороны камина.
Эдвард, не зашедший в комнату и замерший в дверном проеме, развернулся, чтобы уйти.
Том не собирался позволять подобную самодеятельность.
– Погоди, – прошипел, – подмогни-ка нам.
Ухватил мальчишку за плечо и силой подтащил к камину, но помощи не дождался. Эдвард лишь неподвижно стоял и смотрел, словно действия обоих приятелей его вовсе не касались, а может, его и впрямь интересовало лишь то, когда ему рисунок его вернут.
Царапание продолжалось.
Жестом указав Джеймсу помогать, Том ухватился за край решетки и принялся отодвигать ее от каминного проема. Ох и тяжела она была, слишком тяжела даже для двоих детей разом. Тому ничего не оставалось, он прикрикнул на Эдварда грозным тоном:
– Да не стой ты столбом, иди, делай что-нибудь!
Эдвард понимал – угроза есть угроза. Нехотя он присел на корточки и подключился к общей работе. Кое-как, общими усилиями, им удалось отодвинуть решетку, привалить к боковой стенке камина. И они заглянули внутрь.
Там лежала, поджав лапы, мертвая ворона в нетронутом гнезде, окруженная трупиками воронят.
Эдвард с Джеймсом отшатнулись от жуткого зрелища, а вот Том, весьма заинтригованный, глаз не отвел. Похоже, ворона лежала в камине довольно давно, потому что от нее мало что осталось – пернатое тельце усохло изнутри, почти мумифицировалось. А птенцы – те, напротив, лежали так мирно, будто уснули.
Тома как заворожили, ему нравилась близость смерти, смерть притягивала его, сколько себя помнил. Войну ему в этом смысле точно сам Бог послал. Остальные дети боялись бомб, а он дождаться не мог налета. До чего интересно, не знаешь сам: вот ты завтра утром поднимешься из убежища, и что там уцелело, и кто там погиб, а? Том всегда мечтал, чтобы убило кого-нибудь, кого он лично знает, чтобы в ошметки разорвало, а ему, может, удастся взглянуть на окровавленные останки.
Он потянулся к кочерге, забытой у камина, и принялся увлеченно тыкать и шевелить мертвую птицу, поворачивая то так, то этак.
Голова вороны отвалилась.
Остальные мальчишки конвульсивно зажмурились, отдернулись, однако Том, изнывавший от любопытства, не удовлетворился. Потыкав всеми возможными способами в ворону, он понял, что ничего интересного из нее уже не выжать, и перевел внимание на воронят.
– Том, не надо, – пролепетал Джеймс.
– Ой, да заткнись, – огрызнулся Том. Несильно пошевелил мертвого птенца кочергой, и…
Труп зашевелился.
Заорали от страха и изумления все трое, даже Эдвард. И все трое отпрыгнули со скоростью света, а потом мелкими шажками принялись подкрадываться обратно. Похоже, энтузиазм Тома заразил обоих его спутников.
– Ну и что нам с ним делать? – нахмурился Том. Судя по всему, он в кои-то веки вполне искренне не знал, что предпринять.
А Джеймс знал.
– Надо бы мисс Паркинс отнести.
– Ага, только мамаша-то его померла, – с сомнением покачал головой Том.
– Так и что?
Они заспорили, а Эдвард меж тем все смотрел и смотрел на крошечного птенца. Мертвая мать. Осиротевший детеныш. Ничего, Эдвард за ним присмотрит, Эдвард не допустит, чтоб с ним приключилось что-нибудь плохое.
Протянул руки, чтоб бережно взять птенчика в ладони, приветствовать его появление, приласкать, однако не успел. Том со всей силы ударил кочергой. Теперь вороненок был мертв, как и его мать.
Эдвард в ужасе уставился на Тома. У Джеймса буквально челюсть отвисла. Том растерянно переводил взгляд с одного на другого.
– Чего? – выговорил не сразу. Голос у него прерывался, не в пример твердому намерению оправдать свои действия. – Он бы это… все равно бы помер, во.
Рассмеялся, ну наконец-то удалось выбить из мальчишек реакцию. Перестарался, не без того, но всяко лучше, чем когда его вообще в упор не видели.
– Ну вы чего? Бросьте!..
Судя по выражению лиц, Джеймс с Эдвардом придерживались несколько иного мнения. Ну и черт с ними, надоели они Тому. Внезапно ощутив усталость от случившегося, он швырнул кочергу на пол и развернулся, чтобы выйти из комнаты.
– Давай уже, – потянул за собой Джеймса.
Эдвард остался. Смотрел в удаляющиеся спины – и в глазах его медленно собирались слезы гнева и одиночества.
Прятки
С горящими глазами Том выбежал из комнаты. Убийство птенца вселило в него уверенность в своей силе и безнаказанности – он может делать что пожелает, и никто его не остановит. Никто! Он гордо прошествовал по коридору, сжимая и разжимая кулаки, обнажив зубы в победоносной улыбке, прикидывая возможности новых подвигов.
Далеко уйти не удалось.
Из комнаты опрометью выскочил Эдвард с распахнутым в безмолвном крике ртом, выскочил так стремительно, что натолкнулся со всего маху на спину Тома. Тот не удержал равновесия и повалился на пол.
Эдвард, потрясенный содеянным, замер и только глядел, как Том медленно, с трудом поднимается на ноги.
Джеймс попросту впал в ступор.
Мальчишки стояли не шевелясь. Секунды тянулись, точно часы.
«Никогда не смей другую щеку подставлять, – припомнились Тому слова отца. – Никогда, слышишь? Потому что если ты другую щеку подставишь, знаешь, что с тобой будет? В морду тебе вмажут, да крепче прежнего».
Занося кулак, Том пошел на Эдварда.
Бедняга съежился и попятился в ожидании неминуемой боли. Зажмурился.
Однако удара не последовало. Вместо этого Том широко ухмыльнулся и ухватил его за плечи.
– А пошли в прятки играть, – вцепился в худенькое запястье, силой затащил в комнату с мертвыми птицами. – Тебе первому водить.
Отпустил руку Эдварда, втолкнул его внутрь – и, раньше, чем мальчик успел выбежать, захлопнул за ним дверь и навалился на нее всем весом. Он чувствовал – Эдвард отчаянно дергает за дверную ручку. Бесполезно – Том был гораздо сильнее.
Джеймс шагнул вперед, открыл рот, намереваясь что-то сказать, натолкнулся на взгляд Тома – и заткнулся. Просто молча стоял рядом и слушал, как Эдвард бьется о дверь с другой стороны, лупит в нее ладонями и пинает. Понемногу все стихло.
Очень скоро Эдвард сообразил – колотиться о дверь и дергать за ручку бессмысленно. Все равно не откроешь, пока Тому не наскучит забава. Немного успокоившись, он направился вглубь комнаты. Почему-то там вдруг сделалось холодно, гораздо холоднее, чем раньше. Эдвард видел, как дыхание клубами пара поднимается у него изо рта. Дрожа, обхватил себя руками, чтоб согреться хоть чуть-чуть.