Большинство ребят – заметила девочка с презрительным отвращением, – и не думали слушаться, напротив, немедленно помчались к окнам, смотреть, что там происходит. В глубине души Джойс вынуждена была признать, что ей и самой хочется так же поступить, да нельзя – миссис Хогг отдала приказ, и, значит, не важно, кто там чего хочет, – миссис Хогг лучше знает, как для них лучше. Так что Джойс пошла на маленький компромисс с совестью – гордо прошествовала к окнам, дабы призвать остальных к порядку, а попутно и сама бросила вороватый взгляд на творившееся на дворе.
Проходя мимо кровати Эдварда, она заметила – там лежит не только та мерзкая кукла мистер Панч, но и рисунок, изображавший мать с сынишкой. Рисунок, который Том у Эдварда отнял.
Джойс схватила рисунок и ткнула в бок Эдварда, прилепившегося носом к стеклу среди других детей:
– Ты где это взял?
Протянула ему картинку, и Эдвард изумленно обернулся. Посмотрел сначала на листок в ее руке, потом – прямо ей в лицо.
– В ночь, когда Том погиб, эта штука была у него в кармане. Ты как ее назад забрал, а?
Эдвард не ответил. Ребятишки перестали наблюдать за не особо увлекательным зрелищем во дворе, где затормозил джип, из которого вылезли капитан-летчик и мисс Паркинс, справедливо придя к выводу, что в комнате их ждет кое-что поинтереснее.
Джойс, придя к определенным умозаключениям, сурово кивнула:
– Я расскажу миссис Хогг про тебя.
Эдвард молча вырвал у нее рисунок и забился обратно в постель.
Джойс решительно прошлепала прочь из дортуара: ну, теперь-то миссис Хогг точно ее выслушает!
Ева слушала несмолкаемый, ритмичный шорох и никак не могла понять: волны ли это бьются о сушу, постепенно захлестывая дорогу и надвигаясь на грязный и вязкий пляж, или кровь в ушах у нее шумит, повинуясь бешеному биению сердца?
Они с Гарри плечом к плечу стояли у джипа. В дом войти не удалось – Джин, чеканя шаг, горделиво вышла им навстречу с выражением на лице настолько безразлично-каменным, что куда там древней мраморной посмертной маске. А дальше все пошло наперекосяк – Ева упорно старалась рассказать директрисе обо всем, что случилось в деревне, и о том, что им с Гарри удалось обнаружить, однако Джин, похоже, не верила ни единому ее слову.
– Каждый раз, когда она является, – в сотый раз начала Ева, – гибнет ребенок. Таково наложенное ею проклятие. Она потеряла собственного ребенка и стала мстить жителям деревни, убивая их детей. Она убила всех. А теперь появились мы, и этот ужас начался снова…
Джин отмахнулась. Лицо ее по-прежнему ничего не выражало, но в глазах медленно разгорался гнев.
– Милочка, не стоит верить во вся…
И тут из дома вылетела Джойс с громкими воплями:
– Миссис Хогг! Миссис Хогг, а что я вам!..
– Живо назад! – заорала директриса на девочку.
Потрясенная Джойс застыла на месте и с дрожащими от обиды губами поплелась обратно.
Ева решила воспользоваться минутной заминкой и гнуть свою линию дальше.
– Нам надо уезжать. Срочно. Прямо сейчас. Пока прилив не поднялся.
– Вас слушать смешно, – отрезала Джин. – Мы не можем везти детей по такой дороге в темноте, да еще и во время прилива.
– Нас может отвезти Гарри, – предложила Ева, и летчик коротко кивнул в знак согласия.
Джин резко развернулась к нему – каменная маска спала с ее лица, в голосе появились шипящие нотки.
– Это абсолютно не его дело.
– Да послушайте же, Джин, – взмолилась Ева в надежде вновь завладеть вниманием директрисы, – Эдвард видел ее вчера в детской, и Том погиб. А сегодня ее видела я. И это значит…
– Вам, милочка, – Джин грозно вперила в нее указующий перст, – неплохо бы прийти в себя.
Отвернувшись, Гарри зачем-то принялся изучать взглядом ночное небо.
Ева понизила голос почти до шепота, стараясь говорить как можно спокойнее:
– Умоляю, Джин. Я пытаюсь вам объяснить…
– Нет! – закричала директриса, яростно сжимая и разжимая кулаки, и принялась нервно и быстро мерить шагами двор, да так, что только камушки под ногами скрипели. – Пока что мне удавалось выжить среди этой войны только благодаря здравому смыслу. Более того, именно в его наличии и нуждаются сейчас дети. Им необходим голос разума. Он, собственно, нам всем необходим.
Директриса остановилась прямо против Евы и посмотрела молодой женщине в глаза. Голос ее звенел от с трудом сдерживаемого гнева.
– Вам, надеюсь, все ясно?
Ева невольно отступила на шаг, совершенно ошеломленная реакцией начальницы. В подобном состоянии ей не случалось видеть Джин ни разу за годы совместной работы – она даже вообразить не могла, что Джин способна почти дойти до нервного срыва.
Гарри взглянул на них и сказал:
– Мы не можем ехать.
– Спасибо за поддержку, капитан. – Улыбка у Джин вышла скорее облегченная, чем победоносная.
Ева нахмурилась, тронула его за рукав.
– Но, Гарри!
– Прислушайтесь, – летчик кивнул куда-то в ночное небо.
Женщины прислушались. И услышали печально знакомый гул моторов, сопровождавшийся глухими раскатами отдаленных взрывов.
– Но это, – растерянно обернулась к нему Ева, – это похоже на…
– Бомбежку, – подтвердил Гарри. – Она и есть.
– Как? – изумилась она. – Здесь, в этой глуши?
Гарри торопливо осматривался:
– Надо срочно искать убежище.
– Нет здесь никакого убежища, – мрачно сообщила Джин.
Взгляд летчика снова и снова метался по дому и двору:
– Да что угодно подойдет, лишь бы под землей…
– Ну, – Джин пожала плечами, – подвал у нас точно имеется.
– Нет! – вскрикнула Ева. – Нам нельзя оставаться в доме! А уж в подвал спускаться – тем более!
Гарри мягко приобнял ее обеими руками за плечи, заглянул в полные ужаса глаза.
– Придется. Поторопитесь, нельзя терять времени на споры.
Вся троица поспешила в дом.
Гул приближающихся бомбардировщиков сделался громче и явственнее.
Бомбежка
Расслышав шаги торопливо поднимавшейся в дортуар Джин, ребятишки ринулись к кроватям – все, кроме Джойс, давно уже лежавшей. После того как обожаемая миссис Хогг на нее накричала, девочка сразу вернулась в спальню и забралась под одеяла с головой – нечего остальным на горе ее глазеть. «Между нами всем кончено, – поклялась себе Джойс, – никогда больше не буду с ней разговаривать, пока передо мной не извинится».
Однако судя по тому, что директриса даже не высказалась по поводу неисполнения приказа ложиться, происходило что-то весьма и весьма серьезное. А как только она объяснила детям, что на них летит эскадрилья немецких бомбардировщиков, ребятишкам объяснять, что делать, уже не понадобилось, – живо расхватали противогазы и собрались вокруг директрисы.
– Спускаемся все в подвал, – приказала Джин. – Быстро.
В комнату вбежал Гарри, за ним – Ева.
– Но зачем нас бомбить? – спросила она. – Тут ведь на мили вокруг ничего нет. Из-за аэродрома, да?
– Сильно сомневаюсь. – Гарри провожал взглядом спешивших из дортуара детей. – Просто бомбы, которые не удалось сбросить на города, принято сбрасывать на обратном пути куда придется. Не повезло нам, к сожалению.
Эдвард второпях оставил на кровати своего мистера Панча, рванулся было обратно…
– Времени нет! – прикрикнула Джин, хватая его за руку. – Идем сейчас же!
Так и осталась игрушка лежать на разметанной постели, ухмыляясь в никуда щербатой улыбкой. Кафтанчик и шляпа, некогда выкрашенные багряно-красным, теперь стали совсем черными от плесени, под стать стенам. Ева мысленно возблагодарила небеса за то, что кукла не попадет в подвал, – что-то в ней было совсем уж неприятное.
А вот что именно, задуматься времени не было. Необходимо было срочно сопроводить детей в подвал.
Они шли гуськом, сначала через кухню, потом – мелкими, осторожными шажками – вниз, по скользким ступенькам. Впереди всех шла Джин со свечой в руке, замыкали шествие Гарри и Ева, подгонявшие ребятню двигаться живее. Снизу до них донесся возмущенный вопль Джойс:
– Мэм! Мисс! Тут все мокрое и до чего воняет!
Добравшись до нижней ступеньки, Ева в полной мере оценила слова девочки: вода в подвале поднялась еще выше, чем прежде, она доходила детям до щиколоток, а кое-кому – и до лодыжек.
– Придется потерпеть, – заявила Джин перепуганной стайке. – Пускай каждый найдет себе что-нибудь повыше, куда можно сесть или встать. Это поможет избежать воды. А вот с запахом, боюсь, ничего поделать нельзя. Дом старый, тут везде плесень. Ничего, скоро притерпитесь, перестанете замечать.
Дети, демонстративно зажимавшие носы и издававшие громкие звуки позывов на рвоту, явственно придерживались иного мнения.
Руби коснулась кончиками пальцев ближайшей стены, ощутила сочащиеся по скользкой плесени капли воды…
– Здесь просто ужасно, мисс. Даже стены – и те плачут.
Ева многозначительно уставилась на Гарри. Шепнула:
– Здесь еще хуже, чем было днем. Ничего не выйдет, надо отсюда выбираться.
– Ничего страшного, если будем держаться все вместе, – шепнул он в ответ. – Главное – чтобы все наблюдали друг за другом.
Ева неохотно склонила голову.
– Так, давайте, – рядом с ними возникла из мрака Джин, – помогите детям.
Как Ева и ожидала, Джин пыталась перебороть вызванный ситуацией стресс при помощи практичности и неукоснительного следования правилам. С видом, еще более невозмутимым, нежели тот, с каким она слушала сбивчивый рассказ Евы и Гарри о Дженет Хамфри, она собрала ребятишек и подобрала каждому место повыше, где можно было сесть или хотя бы удобно встать.
– Я думаю, что положительный момент тут тоже есть, – заметила она, обращаясь, скорее, к себе, чем к кому-нибудь в подвале, – нам, по крайней мере, не придется торчать здесь всю ночь. Как только самолеты пролетят, сразу станет безопасно.
Никто не ответил. Сверху, с земли, до них доносились едва различимые отзвуки взрывов.
Взрослые зажгли свечи и расставили повсюду, куда только можно было приткнуть. Все как один дрожали от холода и сырости. Запах никуда не делся, однако – права была Джин – к нему удалось как-то притерпеться. В центре подвала сидеть было негде, и пришлось им все-таки растянуться по полкам и ящикам, рассесться по более или менее прочным коробкам или прикорнуть на краю полок.