И снова меня разбудил шорох. Паучок скреблась в дверь и подвывала, и я понял, что бедняжку давно уже не выпускали на улицу. Я встал, быстро оделся, спустился вниз и открыл входную дверь. Небо казалось набухшим от тяжелых дождевых облаков, вокруг все выглядело мрачным и серым, а вода высоко поднялась. Но ветер стих, воздух был уже не таким влажным, зато очень холодным.
Сначала собака рысью побежала по гравию в сторону поляны с пожухлой травой, чтобы облегчиться. Я стоял, зевал и пытался взбодриться и согреться, хлопая в ладоши и топая ногами. Я подумал, что стоит надеть пальто и сапоги, а затем прогуляться по полю и таким образом немного проветриться, и уже хотел вернуться в дом, как вдруг со стороны болот до меня донесся невероятно ясный и четкий звук — кто-то свистом подзывал собаку.
На секунду Паучок замерла на месте, а затем, прежде чем я успел опомниться и удержать ее, бросилась вперед, словно погналась за кем-то. Она неслась низко над землей, быстро удаляясь от дома, от безопасной поляны в сторону влажных болот. Какое-то время я стоял, потрясенный и сбитый с толку, и не мог даже двинуться с места. Я лишь видел, как маленький силуэт Паучка стремительно уменьшался, растворяясь на бескрайнем просторе болот. Поблизости я не видел ни одной живой души, но свист был реальным, я не мог спутать его с воем ветра. И все же я мог поклясться, что он исходил не из человеческих губ. Наконец я заметил, что собака споткнулась и замедлила бег, а потом и вовсе остановилась, и я в ужасе понял, что она увязла в тине и барахтается в воде, которая находилась у нее под лапами. Со всех ног я бросился бежать, забыв о собственной безопасности. Я так хотел прийти на помощь этому отважному маленькому созданию, которое утешало и ободряло меня в этом забытом Богом месте.
Сначала, несмотря на грязь, почва под ногами оставалась твердой, и я смог развить приличную скорость. Ветер, дувший мне в лицо с дельты реки, был обжигающе холодным, мои глаза заболели и начали слезиться, поэтому мне пришлось вытереть их, чтобы сохранить ясность зрения. Теперь Паучок громко лаяла, она испугалась, но я все еще видел ее. Я окликнул собаку, стремясь приободрить ее. Затем и сам ощутил, какой вязкой и неустойчивой стала вдруг земля под ногами — болота медленно, но верно вступали в свои права. Стоило мне опустить ногу, как ее тут же начинало засасывать, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы высвободить ее. Вода вокруг меня была темной и глубокой, начинался прилив, он накрывал болота, и я, скорее, уже не шел, а перебирался вброд. Наконец, задыхаясь и каждую секунду превозмогая себя, я оказался рядом с собакой. Она едва держалась на поверхности: ее лапы и половина туловища уже исчезли под крутящейся, засасывающей трясиной, а острая морда была запрокинута, она все время лаяла, но это давалось ей с большим трудом. Два или три раза я порывался броситься к ней, но мне приходилось отступить из страха, что я сам увязну. Я пожалел, что у меня не было палки, которую я мог бы ей бросить, лучше с крюком, чтобы зацепить за ошейник. На мгновение меня охватило отчаяние, я оказался один посреди бескрайнего болота, под грозовым небом, по которому стремительно неслись облака. Меня окружала лишь вода, а зловещий дом стал единственным ориентиром на многие мили.
Но я понял: если начну паниковать, то сгину, и эта мысль вызвала у меня ярость. Очень осторожно я лег плашмя на тину, стараясь как можно плотнее прижаться телом к островку твердой почвы, вытянулся во всю длину и медленно пополз, хватая ртом воздух, пока наконец не дотянулся до утопающей собаки. Я выдохнул, схватил Паучка за шею и дернул на себя. Я тянул и тащил ее, не переставая удивляться, какой небывалой силой наделили меня ужас и отчаяние. Последовали мучительные мгновения, когда мы оба сражались за наши жизни с коварной трясиной, желавшей утащить нас на дно. Я почувствовал, как мои пальцы крепко сжимают скользкий, мокрый мех и кожу собаки, и понял, что смогу удержать ее и победить. Собрав все свои силы, я пополз назад, на твердую почву. Неожиданно собака поддалась, и битва оказалась выигранной. Я перевернулся на спину, крепко сжимая Паучка, мы оба промокли и перепачкались грязью, в груди у меня горело, мои легкие едва не разорвались, суставы рук ныли так, словно я вывихнул их, а возможно, так оно и было.
Мы лежали совершенно измотанные, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Я даже усомнился, смогу ли снова встать, таким я чувствовал себя слабым, обессиленным и потерянным посреди этого болота. Несчастная собака тяжело и сдавленно дышала и терлась об меня мордой. Без сомнения, мы оба испугались и нам обоим было больно. Я едва не задушил ее, когда крепко ухватил за шею. Но все-таки мы выжили. Немного передохнув, я взял Паучка на руки, как ребенка, и, покачиваясь, побрел через болота к дому. Пройдя немного, я поднял голову. В одном из окон на верхнем этаже, в единственном окне с перекладинами, я заметил чью-то фигуру. Это оказалась женщина. Та самая женщина. Она смотрела на меня.
Паучок скулила у меня на руках и время от времени сдавленно кашляла. Нас обоих била сильная дрожь. Сам не знаю, как мне удалось добраться до лужайки перед домом, но когда я очутился там, то услышал звук. Он доносился со стороны насыпной дороги, которая наконец-то стала проступать над водой. Начинался отлив. Это был звук приближающегося экипажа.
Связка писем
Передо мной вспыхнул яркий свет, я стоял и смотрел на него — точнее, чувствовал, как он пронзает меня, мой мозг через глаза. Я попытался отвернуться, но голова вдруг стала совсем легкой, она уже не держалась на плечах, а кружилась и парила в воздухе как пух от одуванчика.
Внезапно свет исчез, и когда я открыл глаза, мир снова обрел привычные очертания и все вокруг стало таким, как прежде. Я лежал на кушетке в столовой с подушкой под головой, а надо мной нависло большое раскрасневшееся и обеспокоенное лицо Сэмюеля Дейли. В руке он сжимал карманный фонарик, и я понял, что он, должно быть, светил этим фонариком мне в глаза, — я счел это довольно грубой попыткой разбудить меня.
Я сел, но в тот же момент стены комнаты стали двигаться и сжиматься, я почувствовал слабость, и мне пришлось снова лечь. Внезапно пережитое с небывалой силой обрушилось на меня, я вспомнил, как гнался за собакой по мокрому болоту, как пытался ее вытащить, а затем — силуэт женщины в черном в окне детской и звук, который напугал меня так сильно, что я потерял над собой контроль и лишился чувств.
— Но двуколка… лошадь и двуколка…
— Стоят у дверей.
Я в недоумении уставился на него.
— Мне нравится ездить на ней. Люблю путешествовать спокойно, никуда не торопясь. К тому же через насыпную дорогу гораздо безопаснее переправляться в экипаже, чем на автомобиле.
— А, — протянул я и почувствовал огромное облегчение, осознав, что звуки, которые я услышал, издавали реальные лошадь и экипаж.
— А вы что подумали? — Мистер Дейли пристально смотрел на меня.
— О двуколке?..
— Да.
— Я подумал… что это был кое-кто другой.
— Наверное, Кеквик, — спокойно сказал он.
— Нет, нет. — Я сел. На этот раз я поднялся осторожнее, и стены комнаты уже не расплывались у меня перед глазами.
— Вам бы сейчас поберечь себя.
— Мне уже лучше… все хорошо. Это… — Я вытер лоб. — Я хочу пить.
— Вода рядом с вами, около вашего локтя.
Я повернулся и увидел кувшин с водой и стакан. Я пил с жадностью, и с каждым глотком чувствовал, как силы возвращаются ко мне, а нервы успокаиваются.
Чтобы не мешать мне, мистер Дейли отошел от кушетки и уселся на стуле напротив.
— Я все время думал о вас, — признался он наконец. — И эти мысли огорчали меня. Мне было не по себе.
— Разве сейчас не раннее утро?.. Я, кажется, потерял чувство времени.
— Еще достаточно рано. Мне не спалось. Как я уже сказал, вы все не выходили у меня из головы.
— Странно.
— Правда? Мне так не кажется. Не вижу в этом ничего странного.
— Возможно.
— И думаю, я приехал очень вовремя.
— Да, в самом деле. Я вам очень благодарен. Вы, наверное… перенесли меня сюда? Я ничего не помню.
— Мне приходилось таскать и большую тяжесть на своей спине, а вы совсем худой — кожа да кости.
— Я очень рад видеть вас, мистер Дейли.
— У вас есть на то причины.
— Есть.
— На этих болотах и прежде тонули люди.
— Да-да, теперь я об этом знаю. Я чувствовал, как меня и собаку засасывает. — Я стал подниматься. — Паучок…
— Она здесь. С ней все будет хорошо.
Я посмотрел в ту сторону, куда кивнул мистер Дейли, собака лежала на коврике между нами. Услышав свое имя, она застучала по полу хвостом, но продолжала лежать, грязь засохла на ее шерсти комками, ее лапы были перепачканы, она казалась такой же ослабевшей и усталой, как и я.
— Теперь, когда вы немного пришли в себя, вам нужно собрать все необходимое и уехать отсюда вместе со мной.
— Уехать?
— Да. Я наведался сюда, чтобы выяснить, как вам живется в этом Богом забытом месте. И увидел достаточно. Вам лучше поехать со мной и прийти в себя.
Я промолчал и снова лет на кушетку, вспоминая события прошлой ночи и нынешнего утра, а затем то, что случилось прежде — во время моего первого визита сюда. Я знал, в доме живет призрак женщины в черном, а возможно, и другие привидения. Теперь я не сомневался, звуки, которые слышал на болоте, издавали призраки. Но какими бы необъяснимыми и пугающими они ни были, мне кажется, при необходимости я смог бы снова пережить все это, если бы только во мне было больше решимости выяснить, каким образом душа, не способная обрести покой, устраивает все эти бесчинства и почему. Если бы у меня получилось добраться до истины, возможно, мне удалось бы положить всему этому конец.
Однако у меня больше не было сил выносить гнетущую атмосферу ненависти и злобы, чьего-то несчастья, жуткой тоски и горя. Все эти чувства терзали и мою душу, мучили и меня, я уже не мог их выдерживать. Я сказал мистеру Дейли, что буду очень рад и признателен ему, если он возьмет меня с собой, и согласился на непродолжительное время остановиться у него в доме и немного отдохнуть. Но меня беспокоила эта тайна, которая так и останется нераскрытой, и я осознавал необходимость закончить работу и разобрать бум