Часть II. От Улиты до Ксении Годуновой
Улита, дочь боярина Кучки
Владимир Мономах в знаменитом Завещании написал:
«…Хвалите Бога! Любите также человечество. Не пост, не уединение, ни монашество спасет вас, но благодель.
…Будьте отцами сирот: судите вдовиц сами, не давайте сильным губить слабых.
…Любите жен своих, но не давайте им власти над собой»[10].
В «Изборнике 1076 года» сказано:
И то уже не малая милость, если твои домашние без скорби и воздыхания и без плача пребудут, если же заслужили наказанье за какую вину – прости их[11].
Тщательно размыслив в сердце своем, обдумай нравы всех, с тобой пребывающих, и всегда различишь ты тех, кто с любовью служит тебе, от тех, кто лишь пресмыкается льстиво[12].
Моление Даниила Заточника:
32…. Не муж в мужах тот, над кем жена его властвует, не жена в женах, что при муже своем гуляет, не работа в работах – под женами груз тягать.
33. Дивное диво, если кто в жены возьмет уродину имущества ради![13]
И еще много всего мудрого сказали русские мужчины уже в далекой старине о семье, о женщине, о женах. Некоторые мысли женщинам нравятся по сей день, некоторые не нравились никогда и никому, а есть такие суждения мужчин о женщинах, которые кому-то очень нравятся, а кому-то не нравятся совсем. Удивительное, сложное существо – женщина! Угодить ей не просто. Даже в мыслях. С мужчинами, видимо, дело обстоит гораздо проще. Это ясно хотя бы потому, что мужчины не нуждались и не нуждаются в мыслях женщин о семье, мужчине, муже. Во всяком случае, в истории русской, как, впрочем, и мировой литературы подобных женских попыток было очень мало, гораздо меньше, чем мужских. Во много-много крат. Что это? Женская скрытность в противовес мужской распахнутости? Либо нечто иное?
Видимо, все-таки нечто иное. А сказать прямо, ничего и никого не боясь, – дело тут все в женском экстремализме сокрыто. Да, женщина – существо, любящее экстрим. Именно поэтому ей всегда и во всех странах сложно было быть объективной по отношению к себе же самой, женщине, и в особенности по отношению к мужчине, в чем-то, весьма существенном, являющемся ее антиподом. Эта необъективность (а вовсе не скрытность и не скромность) и явились главной причиной того, что так мало зафиксировано в мировой литературе добротных женских мыслей о мужчинах, о мужах, о семье, в конце концов.
Но не будем отвлекаться от темы Улиты, дочери знаменитого на Москве боярина (а может быть, даже тысяцкого!) Степана Ивановича Кучки; женщины, которую незаслуженно обозвали «демоницей» XII века, а в Радзивиловской летописи XV века ее изобразили с левой рукой Андрея Боголюбского, отсеченной заговорщиками, в число коих входила Улита. Вот ведь какой «демоницей» может стать история в интерпретации некоторых людей! Рогнеду Рогволодовну никто плохим словом назвать не посмеет, а Улиту Кучковну – легко. Хотя приговор этот суровый нужно еще обосновать, а это можно сделать лишь после серьезнейшего исторического расследования, которым до XXI века, похоже, никто не занимался: во времена Рюриковичей по вполне понятным причинам, а в более поздние времена за недостатком времени, средств да и особого желания. Остается только надеяться на то, что история, терпеливая наука, все-таки проведет достойное себя самой и лучших своих «криминалистов» это расследование, а мы в данной работе лишь коротко перескажем сам сюжет и честно поставим пока безответные вопросы, самая суть которых не позволяет автору данных строк с легкостью окрестить Улиту «демоницей XII века».
Эта история началась в 1147 году, в марте. Юрий Долгорукий, одержав несколько побед в междоусобице, решил отпраздновать удачу и, как написано в Никоновской летописи, послал к союзнику – Святославу приглашение: «Буди, брате, ко мне к Москве… Любезно целовастася в день Пятка на Похвалу Богородицы». Этот день – 28 марта 1147 года – когда встретились союзники на берегу Москвы-реки на Боровицком холме, считается днем рождения будущей столицы огромного государства.
Во время пира хозяин ободрил Святослава, обещал помогать ему во всем, щедро наградил бояр, как своих, так и гостей, не поскупился на добрые слова и богатые дары для Владимира, племянника Ростислава Рязанского, своего врага, теребившего налетами Суздальскую землю. Он был щедрым в тот день. Но почему именно в Москве организовал эту знаменательную встречу Юрий Долгорукий?!
Причин тому было много. Вот некоторые из них:
Во-первых, здесь было место тихое, почти дачное, если говорить языком XIX–XX веков. И только здесь можно было спокойно попировать в полной уверенности, что противник не нагрянет сюда внезапно и не испортит радость встречи боевых друзей.
Во-вторых, новгородцы! В 1135 году они, основав Волок Ламский, «прорубили» в Московское пространство дверь, и теперь за ними нужно было следить в оба! Тем более что новгородцы, и ранее не очень-то обращавшие внимание на указы великих князей киевских, в 1136 году объявили у себя Республику, и как они поведут себя дальше, не знал никто. Юрий Долгорукий, видимо, чувствовал великую опасность со стороны Новгорода для своих владений, особенно для Московского пространства. Именно поэтому он вынудил, а лучше сказать, сумел вынудить новгородцев взять к себе в князья сына своего Ростислава. Следить за республиканцами, протянувшими через Волок-Ламский руки к Московскому пространству, нужно было внимательно.
Встреча князей-союзников в Москве в 1147 году могла показать северянам, что эта земля находится под пристальным оком Суздальского князя.
В-третьих, эта встреча могла припугнуть обитателей местных сел Степана Ивановича Кучки, продемонстрировав мощь княжеских дружин. А что, разве потомкам бродников, основавших здесь когда-то колонию сел, обогативших своим потом местную землю, могло понравиться активное внедрение в их пространство княжеского городка на Боровицком холме? Думается, что жителям окрестных сел больше нравилось жить без крепостей, без жесткой княжеской опеки. Долгорукий это чувствовал. И встречу в Москве он устроил не по личной прихоти. То был обдуманный шаг.
Встреча в Москве для гостей закончилась. Но последовавшая за тем трагическая история схватки между боярином Кучкой и князем Долгоруким только начиналась.
Крепко повздорили эти два, по-своему влюбленных в местные дали человека. Историки приводят разные версии причин трагической ссоры. Кто-то считает, что во всем повинна женщина – жена Степана Ивановича, красавица писаная. Кто-то считает, что Юрия возмутила независимая натура Кучки. Кто-то говорит о том, что Кучка являлся гражданином Новгорода, кто-то – Суздаля, Киева.
Все эти и другие версии, конечно же, драматичны. Но не про Юрия Долгорукова сочинены. И не потому, что возраст его, почти шестидесятилетний, был давно не пылкий. Бес-то не дремлет. Он может броситься и на столетнего. Дело тут в самой натуре Юрия Владимировича, человека не воинственного, флегматичного, о чем свидетельствуют его военные подвиги и другие штрихи биографии. Однажды он ведь Киев сдал своему врагу «за понюх табака». Он в битвах столько раз проявлял мягкотелость! Такой человек убивать верного боярина из-за какой-то женщины вряд ли станет. Злодеем Юрий Долгорукий не был, что подтверждает и его портрет, написанный Татищевым: «Был он роста не малого, толстый, лицом белый, глаза не велики, великий нос, долгий и покривленный, брада малая, великий любитель жен, сладких пищ и пития, более о веселиях, нежели о расправе и воинстве, прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев». Не мог погибнуть Кучка и из-за своей грубости. Мало ли грубили Долгорукому!
Не грубость боярская и не красота женская насмерть перессорили князя суздальского с владельцем Красных сел, а их непримиримость во взглядах на стратегию развития Московского пространства. Кучка наверняка отстаивал прежний способ жития местных жителей: сосуществование на приличном расстоянии друг от друга крупных деревень, не нуждающихся в хорошо укрепленных городах, княжеских дружинах, ставил перед собой другие цели. Один из первых государственников на Руси, он мечтал о создании централизованного Русского государства.
Эти две, практически непересекающиеся доктрины не раз в истории доводили людей до суровых решений. Чтобы не убегать далеко во времени ото дня трагической развязки на Боровицком холме, можно вспомнить Тэмуджина и методы, которыми он проводил в жизнь свою Ясу. Суровые то были методы. Много людей погибло, целые племена были принесены в жертву, чтобы в Степи родилось величайшее, но слишком воинственное, чтобы быть воистину великим, государство. Яса повела людей по всей Евразии воевать. Но разве всем в Степи хотелось воевать? Далеко не всем. Но только – людям длинной воли! Людям, которым легче зарезать, убить, добыть, сграбить, чем вспахать, засеять, прополоть, вырастить, сжать. Воевать тяжело. Жить мирно – еще тяжелее. Можно надеяться, что когда-нибудь ученые подтвердят версию о том, что Кучка и Долгорукий разругались именно из-за идейных соображений.
Есть и еще одна версия причины ссоры, о ней мы подробно расскажем, когда речь пойдет о мести Кучковичей, детей Степана Ивановича.
Юрий Долгорукий в пылу гнева приказал казнить боярина Кучку, но останавливаться на этом ему было нельзя. Его бы никто не понял, его бы осудили Кучковичи, то есть дети и родственники погибшего, которых в селах Красных было немало, если учесть чрезвычайную плодовитость восточноевропейских жен тех веков (у Долгорукова, например, родилось от двух жен 13 детей). Конечно, князь мог пренебречь реакцией сыновей и дочерей боярина, пусть даже и тысяцкого, но он, как муж государственный, решил всех задобрить.
Откуда пошел город Зарайск
Город в Московской области, районный центр. Расположен в 162 километрах к юго-востоку от Москвы, в месте слияния рек Мерея и Осетр, правого притока Оки. Некоторые ученые считают, что он был основан в XII в. и назывался в те времена Новгородок-на-Осетре. Стоял он на высокой крутой горе, окруженный нетронутым лесом. Город быстро расширялся, поражая всех красотой и величием. За красоту его и назвали Красным (Красивым). В 1237 г. пошел на Русскую зем