Елена Глинская не могла родить четыре с половиной года. Не считаясь со временем и с государственными задачами, великий князь ездил с любимой супругой по святым местам. Они молились в Переяславле и Ростове, Ярославле и в Вологде, на Белоозере. Сама Елена пешком ходила в отдаленные обители, щедро раздавала милостыню, неустанно молилась, просила Бога послать ей сына. Она ждала маленького чуда, ради которого судьба сделала ее избранницей великого князя.
Люди видели ее на русских дорогах, в церквях, монастырях и обителях, ощущали тепло, источаемое ее доброй душой, искренне желали ей счастья. «Во всех русских церквах молились о чадородии Василия. Из монастырей доставляли ему и его великой княгине хлеб и квас – ничто не помогало… пока, наконец, царственная чета не прибегла в своих молитвах к преподобному Пафнутию Боровскому». Только тогда Елена сделалась беременной. Радость великого князя не имела предела. Еще не родился ребенок, а уже о нем заранее составлялись предзнаменования… Один юродивый, по имени Дементий, на вопрос беременной Елены, кого она родит, отвечал: «Родится сын Тит, широкий ум».
25 августа Елена Глинская родила прямого наследника престола: Ивана IV Васильевича. Летописцы утверждают, что в тот миг, когда появился на свет ее сын, в небе вспыхнула громадная молния и раздались небывалой силы громовые удары.
Василий III Иванович чувствовал себя самым счастливым человеком на свете: он решил вторую задачу самодержца, дал народу прямого наследника престола. Через год Елена родила еще одного сына – Юрия.
Летом 1533 года на охоте под Волоком Ламским на левой ноге великого князя появился подкожный нарыв. Поначалу Василий не обратил на него внимания, но вскоре от нарыва пошла по телу страшная боль, и великий князь слег. Предчувствуя беду непоправимую, он послал в строгой тайне ото всех стряпчего Мансурова и дьяка Меньшого Путятина в Москву за духовными грамотами, своею и отца своего, а когда приказ был выполнен, повелел свою духовную сжечь.
Русский самодержец, оставив дела государственные, внешние и внутренние, думал теперь о новой духовной, о порядке в стране после его кончины. Он был тяжело болен и потому слегка наивен. Болезнь быстро прогрессировала. Великого князя перевезли в Иосиф монастырь. Он отслушал литургию и отправился в Москву, повелел сопровождающим принять все меры, чтобы въезд в столицу был тайным.
Сразу по приезду Василий собрал совет, и дьяки написали новую духовную грамоту. Отдав последние распоряжения, Василий попросил Даниила и епископа Коломенского Вассиана постричь его. Между присутствующими боярами вспыхнул спор. Василий держался из последних сил, настаивая на своем. Его постриги, и он, спокойный, скончался.
Митрополит Даниил тут же, в передней избе, взял у братьев великого князя Андрея и Юрия клятву в том, что они будут служить верой и правдой Ивану Васильевичу и Елене. Братья целовали крест. За ними дали клятву верности новому повелителю бояре и боярские дети. Митрополит, сделав главное на этот час дело, отправился утешать Елену. Великая княгиня, увидев его, братьев, бояр, все поняла и упала в обморок.
Соломония Сабурова, в иночестве София, умерла в 1542 году, пережив свою счастливую соперницу. Легенды о том, что она-таки родила сына Георгия, пока не подтверждены научными данными. Впрочем, отрицать таковой возможности не стоит. Другое дело – как сложилась и как могла сложиться судьба Георгия Васильевича?
На этот счет существует несколько версий:
1) Василий III Иванович, узнав о рождении сына, теперь уже не очень законного наследника, из-за которого на Руси могла вспыхнуть смута, мог приказать своим верным слугам ликвидировать его;
2) Соломонии Сабуровой удалось спасти сына, отдав его в надежные руки, например в какую-нибудь простую семью;
3) Георгия могли приютить какие-нибудь разбойники (в народных легендах, например, он стал благородным разбойником Кудеяром).
Для женщины мирной, спокойной самым хорошим вариантом был бы второй вариант: жил бы Георгий в простой семье, свою бы семью завел, жил бы до глубокой старости, внуков воспитывал.
Но трудно поверить в то, что прямой наследник великого князя всея Руси мог бы бесследно затеряться на просторах страны Московии. В XVI веке в Европе модными были «фокусы со всевозможными лжецарями», апофеозом которых стали судьбы русских Лжедмитриев. Прямой наследник Василия III являлся слишком нужной фигурой, с помощью которого враги рода Калиты могли нанести противнику неожиданный удар. И представители этого рода, дряхлеющего, надо сказать, прекрасно понимали опасность, грозящую им со стороны сына Соломонии.
Так или иначе, а легенд, связанных с ним, немало, и не считаться с ними нельзя, потому что каждая из них – это тот дымок, которого без огня не бывает.
Елена Глинская
«Боголюбие, милость, справедливость, мужество сердца, проницание ума и явное сходство с бессмертною супругою Игоря»[17], а также некая схожесть внутриполитической ситуации в Киевской Руси IX века и страны Московии XVI века предоставляли великой княгине Елене Глинской, правительнице при малолетнем сыне, гипотетическую возможность повторить подвиги жены Игоря. История – смешной кудесник! – в данном случае распорядилась удивительным образом, дав Восточноевропейскому государству второй раз правительницу в момент, если так можно сказать, зеркального отображения судьбы этого государства. Ольга была правительницей после Рюрика, Олега и Игоря. Варяги пришли в Восточную Европу, воспользовавшись легендарным приглашением местных племен, а логичнее сказать – беспорядками, смутой, разразившейся в здешних местах после того, как увлеченные потоками Великого переселения народов крупные «партии» (и самые сильные, способные установить и сохранить порядок) славянских племен в VI–VII веках отошли на Балканы и в Малую Азию, ослабив Восточную Европу. Княгиня Ольга не только по-бабьи зло отомстила убийцам своего мужа, но и создала остров Древнерусского государства, страны Рюриковичей. В XVI веке могучее древо этого рода разрослось сказочно. Куда ни кинь – всюду потомки Рюриковичей. Шесть веков они правили Киевской Русью, удельными княжествами, страной Московией. До заката эры Рюриковичей оставалось совсем немного. Иван IV, Федор, Василий Шуйский (после Бориса Годунова). Вспомним: и в IX веке, в самом начале эры Рюриковичей, был свой «Годунов» в лице двух «безродных» воевод – Аскольда и Дира!
Почти точно обратное отражение в синусоидальном зеркале истории! В первом случае не знающая пределов энергия Рюриковичей возбуждает дикую энергию в обиженной женщине, вдове, просто обязанной отомстить жителям Искоростени и затем создать для своего сына и для всех Рюриковичей государство, в котором их, пришедших навести порядок, никто из местных обитателей пальцем не смел тронуть, разве что в бою, и то по незнанию; во втором случае почти угасшая созидательная энергия, разрушаемая хаосом внутренних дрязг…
Начинала Елена Глинская хорошо. Василий III перед смертью приказал ей держать «скипетр Великия Руси до возмужания сына». Сразу после кончины мужа в помощь правительнице были созданы верховная Дума, в состав которой вошли двадцать два самых знатных и знаменитых деятелей государства, и опекунский совет из семи человек, опытных в делах мира и войны. Затем в присутствии священнослужителей, князей, бояр, воевод, купцов и народов в Успенском соборе Московского Кремля митрополит Даниил благословил трехлетнего Ивана IV Васильевича властвовать страной, во все концы которой отправились гонцы с заданием принять клятву верности новому повелителю. Прошла мирная неделя.
Елене доложили о том, что дядя Ивана, князь Юрий Иванович Дмитровский, замыслил сбросить племянника с престола, заручившись поддержкой Андрея Шуйского, которого правительница освободила из дмитровской темницы. Не все летописцы говорят об измене Юрия. Некоторые имеют противоположное мнение. Но в этом деле важно другое: поведение Елены Глинской, имевшей «явное сходство с бессмертной супругою Игоря», а также бояр, обязанных помогать юной женщине править справедливо и мудро. В этой истории важен ее финал.
Узнав о навете, Юрий Иванович наотрез отказался бежать из Москвы и сказал слугам: «Я приехал в Москву закрыть глаза государю брату и клялся в верности к моему племяннику; не преступлю целования крестного и готов умереть в своей правде». Его взяли под стражу, заключили в темницу и предоставили ему полное право «умереть в своей правде».
Словно бы ответом на этот ход явилось бегство в Литву князя Симеона Федоровича Бельского и окольничего Ивана Лятцкого, опытного военачальника. Они готовили в Серпухове войско для войны с западным соседом, но переметнулись к королю Сигизмунду. За сим последовал очередной ход бояр: главный воевода и член верховного Совета князь Иван Бельский, а также князь Воротынский вместе с сыновьями были закованы и брошены в темницу без расследования и торжественного суда. В высшем эшелоне власти началась обыкновенная свара, драка за влияние на Елену Глинскую, официальную правительницу государства. Предваряя описание дальнейших событий, Н.М. Карамзин дает блистательную характеристику того способа правления, который, в сущности, доминировал в Москве с 1533 по 1546 год. «Мучительство олигархии есть самое опасное и самое несносное. Легче укрыться от одного, нежели от двадцати гонителей. Самодержец гневный уподобляется раздраженному Божеству, пред коим надобно только смиряться; но многочисленные тираны не имеют сей выгоды в глазах народа: он видит в них людей, ему подобных, и тем более ненавидит злоупотребление власти»[18].
Олигархи на Руси, как и в любом государстве, были всегда. Живучие люди. Они не умирают даже тогда, когда умирает государство, перерождаясь. Напряженную, жестокую борьбу с ними вели практически все московские князья, за исключением разве что хитроумного Калиты, но никогда ранее боярам не удавалось так приблизиться к вершинам власти, как это случилось после смерти Василия III Ивановича. Олигархи. Звучит гордо.