Уже Иван III Васильевич проводил такую политику, Рюриковичам ненавистную.
Иван IV Васильевич потому-то и вышел из Москвы, что в Кремле слишком много было олигархов, родовых, потомственных. Они мешали. Их нужно было уничтожить под корень.
Опричнину нельзя назвать кровавым финалом многовековой «распри князей». По размаху, по средствам и методам она скорее напоминала гражданскую войну: Рюриковичи пали в борьбе с дворянами, во главе которых стоял Рюрикович. А может быть, и не Рюрикович в полном смысле слова – слишком много иностранного было замешано в нем. Некоторые специалисты приводят слова самого Грозного, который называл себя германцем… Но не будем отвлекаться от женской темы: женщины пострадали в результате опричнины в гораздо большей степени, чем мужчины.
Жены Рюриковичей, если и уцелели в той жестокой гражданской войне, то потеряли мужей, сыновей, отцов, власть, авторитет, а то и женскую честь, уют, к которому они привыкли. Многие из них вынуждены были выходить замуж за тех, кто отнял у них все, – невеселая перспектива.
Досталось от опричников и женщинам из других родов.
Летом 1568 года, однажды ночью, опричники во главе с Афанасием Вяземским, хоть и князем, но оказавшимся в опричниках, Малютой Скуратовым, Василием Грязным пошли к боярам. С диким шумом врывались они в дома бояр, купцов, дьяков. «Бояре, мы невесту выбирать!» Из домов налетчики выволакивали молодых и красивых дочерей боярских, бросали боярынек в телеги и с грохотом неслись по городу. Москва молчала.
За городом поутру ждал их сам царь. Услужливые слуги плотоядно облизывали губы, подводили к нему лучших боярынек, купчих. Иван IV в этом деле знал толк. Он выбрал себе девушек получше, отдал остальных сподвижникам, и началась кутерьма. Боярыньки не сопротивлялись, опричники дергались от счастья, как дергается несчастный в эпилептоидном припадке. Радость прерывалась попойкой и бешеной скачкой по июльскому Подмосковью. Отряд налетал на беззащитные селения, горели усадьбы опальных бояр, в шум пожаров врывались вопли и стоны пытуемых, лилась на июльские густые травы, уже созревшие для второго покоса, кровь бояр, их слуг; тихонько плакали боярыньки, некоторые из них при этом грустно-грустно осматривали мир, прощаясь с ним. И опять была оргия.
Поход удался на славу. Поздней ночью вернулись погромщики в столицу, где в домах и избах, при свечах, сидели грустные родители. Некоторые из них, хорошо зная своих дочерей, не ждали ничего хорошего. Опричники отпустили по домам боярынек, купчих, дьячих. Кто-то из молодых женщин пересилил беду, кому-то из них повезло, они (позже, конечно, когда тревожный шум души утих) вышли замуж, нарожали деток, взрастили их, и может быть, их потомки дожили до сегодня. Многим участницам той оргии детей рожать было не суждено: умерли они от горя и от стыда за мужиков, за несостоявшихся отцов своих детей. Есть такие женины на белом свете, целомудренные. Нелегко живется им, особенно в минуты роковые, когда обрушиваются на мир разные опричнины.
Женщина! Мать, великое начало всего человеческого. Жена, великая милость Всевышнего для великих грешников – мужиков. Дочь, великая надежда на спасенье души – а вдруг удастся ей, дочери, родить безгрешного. Женщина. Тайна тайн. Сильные назвали ее слабой, сознавшись в своей слабости, потому что побеждать слабых не есть удел сильных, а наоборот, есть удел слабых.
В 1569 году умерла Мария Темрюковна. Ее оплакали и похоронили, а по Москве, по Русской земле слух зловещий пошел о том, что не своей, мол, смертию скончалась царица, что извели, мол, ее ядом. Начались пытки, дознания.
В том же году князь доверил войско для похода под Астрахань, куда устремилось союзное войско Османской империи и Крымского ханства, двоюродному брату Владимиру Андреевичу, которого он, казалось, простил после измены в 1553 году, когда этот Рюрикович в открытую восстал против сына Елены Глинской. Полководец отправился в Нижний Новгород, остановился в Костроме. Здесь его встретили радушно. Иван IV через шпионов узнал об этом, вызвал к себе нижегородских начальников, казнил их, пригласил доверчивого родственника: приезжай, брат, поговорим за жизнь. Владимир Андреевич приехал с семьей, с челядью, со слугами в деревню под Александровской слободой, послал к царю гонца, но вдруг тот сам пожаловал к нему во главе дружины опричников.
Разговор братский недолгим был. Царский повар «на очной ставке» сказал – солгал, что Владимир Андреевич лично яд ему дал для царя-батюшки. О чем теперь говорить?
Владимир Андреевич, жена его, двое сыновей царю в ножки кланялись, клялись-божились: «Не виноваты мы, наговор это. Пощади, разреши постричься!» Не поверил царь, слуги яд принесли, сказал он грозно: «Вы хотели меня отравить, пейте яд! Супруга Владимира Андреевича, Евдокия, княжна Одоевская, заметив невольное смущение супруга и робость сыновей, сказала твердо: «Лучше принять смерть от царя, чем от палача». Супруг ее осмелел, выпил яд. Затем и Евдокия, княжна Одоевская, выпила яд, и сыновья их – Рюриковичи. Рюриковичей нужно было рубить под корень. Всех. Чтобы не мешали создавать государство имперского типа.
Яд действовал не спеша. Иван IV смотрел на мучение родственников с интересом, приказал привести боярынь и служанок Евдокии и сказал: «Хотя вы и служили этим злодеям, которые хотели отравить меня, я вам дарую жизнь!»
Юные боярыньки и служанки, слабенькие такие, крикнули очень сильному царю, что изверг он, зверь кровожадный, что не нуждаются они в его дарах. О, женщина! Ты можешь быть верной даже тем, кого уже нет в живых! Твоей преданности нет предела – и в этом твоя слабость, которая одолевает силу.
По приказу обезумевшего царя всех боярынек и служанок раздели донага и впопыхах даже не изнасиловали (так гневен был царь), а просто вывели их на улицу и расстреляли.
А чуть позже все по тому же делу в реке Шексне утопили опричники мать Владимира Андреевича, монахиню Евфросинью, а вместе с нею в той же воде утопили они инокиню Александру, невестку царя, которая слишком искренно и усердно, по мнению Грозного, оплакивала его жертвы. А как же не плакать нежной душе, слабой женщине, если гибнут на глазах ее сотни, тысячи душ невинных?!
В последующие два года лютовали опричники в Пскове, Новгороде, Тверской земле, опять в Новгороде. Ох, и покуражились они, ох, и досталось от них сильным и слабым! 25 июля 1570 года на Москве пытки были жуткие, и вешали людей на Торговой площади в Китай-городе на восемнадцати виселицах. Народ московский молча смотрел на казни «изменников» из рода Рюриковичей и из тех, кто прислуживал им.
28 октября 1571 года царь женился в третий раз – на Марфе Васильевне Собакиной. Через две недели она почему-то умерла. Вроде бы не насильственной смертью, но… В ХХ веке один наблюдательный естествоиспытатель подметил некую странность в супружеской жизни, вернее сказать – в смерти. Согласно собранным этим человеком статистическим данным, для вдовцов существует гораздо большая вероятность, чем для невдовцов, еще раз испытать это несчастье – смерть супруги (супруга). У дважды вдовцов данная возможность увеличивается… Если действительно подобная динамика имеет место, то наверняка, во-первых, тому существуют серьезные причины, во-вторых, наши предки догадывались об этом! А то и знали наверняка о существовании смертельного синдрома вдовых. А значит, не зря еще в Священном Писании четвертый брак был запрещен однозначно! И «Стоглав» 1551 года это тоже зафиксировал.
Но в 1572 году Иван IV Грозный женится в четвертый раз – на Анне Алексеевне Колтовской. Два года он жил с нею. Затем отправил царицу в монастырь (чтобы не умерла?).
В 1572 году опричнина, сделав свое дело, срубив почти все дерева-кланы Рюриковичей, а некоторые подрубив, была как бы отменена. Как бы. Потому что, заменив слово «опричнина» словом «двор», Иван IV в последующие годы продолжил, хотя и с меньшим размахом и усердьем, работу по выполнению заказа истории.
В 1575 году он женился в пятый раз – на Анне Васильчиковой. В скором времени она отправилась в Тихвинский монастырь.
Приблизительно в 1576 году Грозный женился в шестой раз – на вдове Василисе Мелентьевой. Она тоже была сослана в монастырь. Впрочем, некоторые ученые называют ее женищем, то есть сожительницей, потому что он «без всяких иных обрядов, взял только молитву для сожительства с нею!»[22]
С Марией Долгорукой Иван IV разделался, как с самым заклятым врагом. Сразу после брачной ночи ее посадили в колымагу и утопили в реке. Почему? Потому что она плохо исполнила главный свой супружеский долг или по иной какой-то причине?
В 1580 году царь женился на Марии Федоровне Нагой. Ей повезло. В 1582 году она родила сына Дмитрия, с которым так не повезло русскому народу, а еще через два года Иван IV Васильевич умер.
Основную задачу своей жизни – уничтожение рода Рюриковичей – он выполнял честно, кроваво и добросовестно. Совершил много полезных для зарождающейся империи дел, укреплял центральную власть, организовал работу Соборов и так далее.
Женщины при нем вряд ли чувствовали себя спокойно и счастливо. Но так ли уж это было важно для него?
В последующих очерках мы коротко расскажем о судьбах тех женщин, которые родились, пожалуй, в самую антиженскую эпоху в истории Русского государства.
Женщины и русская Смута
Иван IV Васильевич умер в 1584 году, но самая печальная для русских женщин эпоха в отечественной истории продолжалась.
Дело царя Грозного по изничтожению рода Рюриковичей продолжил Борис Федорович Годунов, талантливый государственный и политический деятель, игравший во время царствования Федора Ивановича роль своего рода регента, упрямо мечтающего воссесть на русский престол, то есть логически завершить то дело, которое начал Иван IV, а именно – сменить на вершине власти род Рюриковичей.
Естественно, женщины, составлявшие, по меньшей мере, половину населения быстро расширяющейся державы, просто обязаны были попадать в поле зрения Бориса Годунова. Он всегда точно работал с этим политическим материалом, старался выжать из него все. Долгое время ему удавалось это, но финал жизни, борьбы за престол, царствования Бориса, безродного боярина, был печален для него и трагичен для всех, кто шел по жизни рядом с ним. Особенно досталось женщинам, хотя Борис Федорович не страдал чрезмерным женолюбием и, более того, чисто внешне относился к женщинам хорошо.