В последний день мая 1584 года был совершен торжественный обряд венчания Федора Ивановича на царство. Главными «ассистентами» митрополита Дионисия в этом действии были Борис Федорович Годунов, Дмитрий Иванович Годунов (дядя царицы) и Никита Романович Юрьев, брат Анастасии. Все – не из рода Рюриковичей!
После торжественного обряда в Архангельском соборе Москва неделю пировала, веселилась. Празднества закончились громадным военным парадом на большой поляне за городом. Только в сопровождении царя находилось двадцать тысяч пеших и пятьдесят тысяч конных, роскошно экипированных воинов. Стрельцы были одеты в тонкое сукно и бархат.
Федор Иванович, с любезной улыбкой принимая дары от подданных и иностранных гостей, завершил празднества воистину по-царски: уменьшил налоги, освободил из темниц и вернул поместья тем, кто пострадал от политики отца, выпустил с миром пленных, жаловал саном боярина многих заслуженных людей. Он наградил Ивана Петровича Шуйского всеми доходами города Пскова. Но! Бельского царь из Нижнего Новгорода не выпустил, а Бориса Годунова, которого почему-то причисляют к друзьям Бельского, Федор Иванович одарил с такой щедростью, что брат Ирины в одночасье стал самым богатым человеком Русской земли и самым влиятельным, не нуждающимся более в пентархии, о которой все быстро забыли: Мстиславский, Юрьев и Шуйский превратились в обыкновенных думских бояр, а Борис Годунов стал полновластным правителем крупнейшей восточноевропейской державы при Блаженном царе.
Федор Иванович после пиров, истомивших его душу, отправился в поход по Русской земле, от монастыря к монастырю. Вот уж радость была для человека блаженного, вот уж повезло ему с воцарением! Во времена отцовские о таком он и мечтать не мог. Ходил он по русским дорогам вместе с царицей Ириной, сопровождаемый пышной свитой да полком телохранителей, навязанных Борисом, умилял народ скромным ликом, безобидной улыбкой, и народ, неглупый, небездушный, привыкал к ходоку и к тому, что страной правит Борис Годунов, и правит энергично, не грубо, уверенно, стараясь удовлетворить тех, кто создает материальные блага для себя и страны.
Первые полтора года царствования Федора Ивановича и правления Годунова прошли в мирных делах. Борис, опираясь на Никиту Романовича Юрьева и князя Ивана Федоровича Мстиславского, руководил страной спокойно. Но Юрьев умер, а Мстиславский, человек нерешительный, поддался уговорам Шуйских, Воротынских и Головиных, вошел в их союз и согласился, пользуясь доверием правителя, зазвать его к князьям на пир.
Рюриковичи хотели убить Бориса, но верные люди донесли о готовящемся злодеянии Годунову. Тот доложил о заговоре царю. Федор наказал провинившихся не жестоко: Мстиславского насильно постригли, Воротынских и Головиных посадили в темницы, Шуйских, впрочем, не тронули. Казнить никого не решились, даже после того, как Михайло Головин сбежал к Баторию, что явилось для Годунова убедительным доказательством существования заговора. Борис проявил в этом деле завидное хладнокровие. Жертвы ему были не нужны. Пока. Пока народ присматривался к нему, сравнивая его с Грозным, Рюриковичем и с Федором, блаженным, тоже Рюриковичем. Князья, не имея возможности скомпрометировать правителя, авторитет которого неуклонно возрастал, уже в открытую «стыдились унижения Рюриковых державных наследников». Годунов обратился за помощью к митрополиту Дионисию. Тот выслушал правителя, призвал в Кремлевские палаты псковского героя Ивана Петровича Шуйского и Бориса Федоровича Годунова, долго и терпеливо говорил им о том, что страна нуждается в мире, что надо простить друг другу мелкие грехи. Знаменитый полководец и не менее знаменитый новый политик делали вид, что разделяют мысли митрополита и готовы последовать его совету. Владыка успокоился. Борис подал Ивану руку первым. Шуйский ответил на рукопожатие. Они поклялись быть верными друзьями.
Князь вышел на площадь перед Грановитой палатой, рассказал всем собравшимся людям. Москвичи радовались.
«Иван Петрович! Что вы наделали? И нас, и вас Борис погубит!» – крикнули из толпы два купца, не уберегли себя. Шуйский промолчал. А ночью купцов взяли люди Годунова и отправили так далеко, что больше о них никто не слышал.
И тогда соперники решили нанести Борису открытый удар. Понимая, что приязнь Федора к правителю зависит от Ирины, митрополит, Иван Петрович Шуйский с единомышленниками договорились просить царя развестись с бесплодной женой, избрать другую супругу, чтобы та родила наследника.
Без наследника никак нельзя! Род Рюриковичей в опасности! Доброхоты умирающего рода нашли сыну Грозного подходящую невесту, сестру Мстиславского, погибшего по воле Годунова, написали Федору послание.
Они все продумали до мелочей. Сестра Мстиславского, будь она женой царя, исхитрилась бы, нашла бы нужные слова, ласки, приговоры, и не видать бы Годунову почета, авторитета, отправился бы он по следам князя Мстиславского. Очень точен был расчет. Всего два момента не учли сторонники митрополита и Шуйского: 1) блаженные (особенно блаженновлюбленные) не изменяют даже бесплодным; 2) Борис зорко следил за каждым движением противника.
Узнав о заговоре, он явился к митрополиту и стал убеждать его в том, что развод при законной здоровой жене есть беззаконие. Дионисий был потрясен словами правителя, его логикой.
Митрополит обещал ради мира внутри страны никогда не помышлять о разрушении царской семьи (а значит, и благополучия Годунова), а Борис, в свою очередь, поклялся не преследовать виновных в этом деле. На том они и разошлись.
Исполняя обещания, правитель оставил врагов в покое. На некоторое время. За попытку разрушить супружеский союз Ирины и Федора пострадала ни в чем неповинная сестра князя Мстиславского. Летописцы не сообщают, как она отреагировала на планы знаменитых мужчин и что при этом думала. Отказаться от предложения ей было бы трудно, как и любой княжне на выданье. Она и не отказалась. И попала за это в монастырь. Чтоб другим девицам на выданье неповадно было мешать Годунову.
Через некоторое время Годунов расправился со всеми врагами. Рюриковичам был нанесен очередной страшный удар. Но шанс продержаться еще чуть-чуть у них был.
Об этом шансе Борис прекрасно знал. В Ливонии жила вдова короля Магнуса, дочь князя Владимира Андреевича Старицкого с двухлетней дочерью Евдокией. Этот брак организовал еще Иван Грозный. Годунов мог знать, что на Западе в XVI веке женщины восседали на престолах. Мария Тюдор, Мария Стюарт, Екатерина Медичи справлялись с монаршими обязанностями. На Русской земле эту роль могла исполнить королева по отцу, прямой потомок Рюрика, Евдокия!
Годунов и здесь поспел. Обольстив несчастную, бедствовавшую в Пильтене вдову богатыми обещаниями, он выманил ее из Ливонии; она, радостная, явилась в Москву и услышала суровый приговор: тюрьма или монастырь. Мария выбрала иночество, уговорив злодея оставить при ней дочь. Злодею было все равно, где губить двухлетнюю Евдокию, она вскоре умерла на руках у матери, как считают историки и летописцы, неестественной смертью. После этого Годунов мог немного передохнуть от утомительной борьбы с остатками могущественного рода.
Практически все исследователи того периода биографии Бориса Годунова считают, что он уже в первые годы царствования Федора Ивановича мечтал о престоле: действительно, многие ходы его (особенно в борьбе с Рюриковичами) говорят в пользу данного предположения. И если согласиться с тем, что правитель упорно расчищал перед собой дорогу к русскому престолу, то следующей жертвой его просто обязан был стать юный Дмитрий.
А в этой истории очень странную роль сыграла Мария Нагая, последняя жена Ивана IV Грозного.
Ученые, а раньше – летописцы, хронографы, авторы агиографической литературы, а также писатели, прочие любители поразмышлять приводят различные версии о том, нужна ли была Годунову смерть царевича, мог ли он организовать убийство, было ли вообще убийство Дмитрия, мог ли кто-либо из многочисленных Лжедмитриев быть царевичем. Прекрасная тема для любителей исторических криминальных случаев! Прекрасные логические цепочки строят в оправдание своих версий Н.М. Карамзин и Валищевский, С.М. Соловьев и В.О. Ключевский, Р.Г. Скрынников. Очень сложное, запутанное дело.
Борис Годунов имел огромную власть, много преданных ему, а лучше сказать, его деньгам, людей. Он мог бы организовать убийство наследника престола, за которым стояли еще не поверженные Рюриковичи, народ. Но! В 1561 году казаки помогли некоему греку Василиду, объявившему себя племянником Самосского герцога Александра, захватить молдавский престол и править два года! В 1574 году казаки выступили с самозванцем Ивонией, назвавшимся сыном молдавского господаря Стефана VII. Через три года они помогли третьему самозванцу Подкове, «брату Ивонии». В 1591 году в истории украйной вольницы произошел четвертый аналогичный случай! Эпидемия самозванцемании мутила головы казаков и любителей половить рыбку в мутной воде, в Смутные дни. Борис Годунов знал о молдавских самозванцах, а значит, он понимал, что мертвый Дмитрий мог стать для него врагом более страшным, чем живой.
Так или иначе, но 15 мая 1591 года царевич Дмитрий был убит в Угличе во дворе царского дворца. На крик кормилицы, свидетельницы преступления, прибежала мать, а затем и толпы людей, озверевших, готовых убивать всех, причастных к убийству. В тот день погибло в результате самосуда несколько человек. Народу этого хватило, город затих.
«Когда известие об убиении царевича пришло в Москву, – вспоминал позже Исаак Маас, – сильное смущение овладело и придворными, и народом. Царь Федор в испуге желал, чтобы его постигла смерть. Его по возможности утешили. Царица также была глубоко огорчена, желала удалиться в монастырь, так как подозревала, что убийство совершилось по внушению ее брата, сильно желавшего управлять царством и сидеть на троне». С сестрой Борис тоже договорился быстро, успокоил ее. А о народе он не думал как о серьезном сопернике. Хронограф Сергей Кубасов пишет о том, что Борис, видя возмущение народа по поводу убиения Дмитрия, якобы «послал по Москве людей запалить славные дома, чтобы отвлечь подданных от угличского дела и занять их делами личными». Чушь, конечно! Сам-то хронограф Сергей Кубасов не видел, как Годунов раздавал приказания о поджогах, но важно другое: он слышал слухи. А слухи просто так в толпе не рождаются, даже самые фантастические. Они всегда имеют под собой почву и смысл. Годунов не обратил в тот момент на слухи никакого внимания.