Милославские действовали взвешенно, продуманно. Боярин Иван Михайлович из дома не выходил. К нему тайком наведывались новые полковники, выслушивали его, возвращались к стрельцам и говорили им, что Нарышкины готовят расправу над челобитчиками, хотят разослать стрельцов по городам.
И стрельцы верили Милославскому, и ненависть к Нарышкиным росла. 14 мая стрельцам сообщили «страшную новость». Будто Иван Нарышкин в царском одеянии воссел на трон, надел на себя венец и стал громко кричать: «Эта одежда и царский венец мне подходят лучше, чем кому бы то ни было». Вдова Федора, Иван Алексеевич и (конечно же!) Софья стали бранить его. Нарышкин бросился на Ивана и стал его душить. На крик о помощи прибежали воины и спасли царевича.
Они и этой сплетне поверили. Спали они в ту роковую ночь мало. А в полдень 15 мая кто-то в толпе стрельцов крикнул: «Нарышкин задушил царевича Ивана!» И толпа взорвалась. С оружием в руках стрельцы бросились в Кремль. Кто-то вспомнил: «Царевича Дмитрия сгубили 15 мая, и царевича Ивана!» Это подлило масла в огонь. Стрельцы бежали шумно.
Ворота в Кремль закрыть не успели. Там мирно стояли кареты бояр, собравшихся обсудить сложившееся положение. Бояре в подобных случаях всегда опаздывают.
«Нарышкиных!» – яростной нотой взвыл воздух, и полетели вверх колесами кареты, а вместе с ними и кучера.
Бояре в ужасе забегали по дворцу: «Что же делать?!»
Делать им теперь было нечего. Теперь пришло время стрельцов. Короткое время, как удар дубины по беззащитной голове, и потому очень страшное.
«Иван Нарышкин задушил Ивана Алексеевича! – Отдайте нам Нарышкиных!»
Как ловко сработала Софья, смелая девица. В такие игры с буйным воинством играть не решались даже самые бесшабашные из мужиков. А тут на тебе – царевна Софья возбудила дикие живодерские инстинкты толпы.
Некоторые бояре, самые везучие, выбежали из Кремля. Царица Наталья по совету Матвеева и Иоакима взяла за руки Петра и Ивана Алексеевичей и вышла на Красное крыльцо.
«Вот они, оба царевича. Их никто не думал убивать». Стрельцы опешили. Они зашли слишком далеко. Злоба их распалила. Не поверили они, спросили: «Ты есть прямой царевич Иван?» Иван Алексеевич ответил им: «Да, я Иван, сын Алексея Михайловича. Никто меня не собирался убивать. И врагов у меня нет».
Могли стрельцы здесь поставить точку? Нет. И не только Софья была в том повинна, а упоминаемый уже неоднократно Собор служилых людей. Стране нужна была новая армия, новые взаимоотношения между царем и армией. Стрельцы – у них было много от казацкой вольницы! – России больше были не нужны. И они с этим смириться не могли. Софья предложила им шанс отличиться. Они, не подумав, куда заведет их игра с этой авантюристской (почему-то ее так редко называют, хотя все ее действия авантюристичны), ринулись в бой.
«Пусть Петр отдаст царский венец старшему брату! – стрельцы поставили себя вне закона и тут же пошли дальше. – Выдайте нам Нарышкиных; мы весь их корень истребим! Царица Наталья пусть идет в монастырь!»
Это был бунт, возглавляемый Софьей Алексеевной Романовой, но справиться с ним Нарышкины не могли. Патриарх сделал несколько шагов вниз по ступеням Красного крыльца, пытался вразумить стрельцов.
«Не нуждаемся в советах! Пришло наше время! Мы сами разберемся, кого ставить на престол!» – крикнули стрельцы и рванулись на Красное крыльцо. Начался самосуд.
Начальник Стрелецкого приказа пригрозил стрельцам виселицей и полетел на копья. Уже мертвого его изрубили на куски. Рядом с царицей Натальей и Петром стоял Артамон Сергеевич. Если судить по тем сведениям, которые дошли до сего дня, то можно сказать определенно: зла он людям не желал, но в тот момент, когда Софья пошла в атаку на Нарышкиных, он не имел возможности, говоря военным языком, организовать оборону.
Стрельцы схватили его. Князь Черкасский вырвал боярина из их рук, накрыл собой. Воины, еще не совсем озверев, Черкасского убивать не стали, лишь избили, сорвали с него одежду, подняли Матвеева и бросили его на копья. Тяжелую жизнь прожил Артамон Сергеевич. Но даже в Пустозерске ему не было так тяжело, как на копьях стрельцов. Впрочем, на копьях он мучился недолго.
Сорок шесть человек погибло в тот день в Кремле. У стрельцов были в руках списки. Об этом пишут все историки. Списки – были. Списки составили руководители бунта, государственного переворота. То есть царевна Софья и боярин Милославский. И этот список Петр Великий почему-то не вспомнит царевне в 1689 и в 1698 годах. Почему? Ответить на данный вопрос сложно, но это действительно обидно, когда за тобой носятся стрельцы со списком в руках, бросают тебя на копья, а ты даже не знаешь, будет ли наказан тот, кто списки составлял.
Кровь, крики, мольбы о помощи, топот ног по широким коридорам дворца подействовали на воинов, превратили их в извергов, изуверов.
«Любо ли? Любо ли?» – кричали стрельцы после очередного изощренного убийства.
«Любо! Ох, как любо!» – визжали в ответ те, кто выискивал согласно списку новую жертву.
То был шабаш убийц. Он прервался поздним вечером. А утром шабашники смерти вновь явились к Красному крыльцу.
«Ивана Нарышкина!»
Он спрятался в чулане. Постельница Натальи Кирилловны забросала его подушками. Шабашники смерти тыкали в них копьями, перекидать подушки поленились, Иван пожил еще чуток.
Озлившись, они рыскали с отупелыми мордами по Кремлю, сгубили несколько невинных душ не по списку, пожалели отца Натальи, но про Ивана не забыли. Видно, очень жирными буквами вывел имя Ивана составитель списка. Сначала царевна Софья, а затем боярин Яков Одоевский сказали Наталье: «Не спасешь ты брата. Отдай его. А то мы тут все погибнем». Царица так и сделала. Список закончился.
С 16 мая 1682 года началось правление Софьи Алексеевны. В тот день князь Василий Васильевич Голицын стал начальником Посольского приказа, князь Иван Андреевич Хованский – Стрелецкого приказа, боярин Иван Михайлович Милославский – начальником Иноземного, Рейтарского и Пушкарского приказов.
В дни мятежа стрельцов возмутилась было беднота.
Но стрельцы быстро погасили волнения в народе. Софья полностью контролировала ситуацию. Все родственники Натальи Кирилловны либо были убиты, либо чудом сбежали из Москвы. Отца ее, Кирилла Полуэктовича, по челобитной стрельцов постригли указом Великого Государя. Мать Петра изолировали ото всех, кто мог бы ей помочь.
Правительница хорошо наградила стрельцов, повелела им выплатить сверх жалованья по 10 рублей каждому, а также устроить распродажу только для стрельцов по низким ценам «животы боярские и остатки опальные».
Софья приказала им очистить улицы Москвы от трупов. Стрельцы сделали это беспрекословно. Она наградила стрелецкое войско почетным названием Надворной пехоты.
Но Петр еще оставался единодержавным правителем. В любую минуту власть Софьи могла поколебаться. Понимая это, правительница через князя Хованского, первые несколько недель преданного ей, договорилась со стрельцами еще об одной сделке, и 23 мая победители и «многие чины Московского государства» (которые за неделю просто физически не могли быть опрошены из-за дальности расстояний между городами) пожелали, чтобы на престоле восседали оба брата, Петр и Иван. Челобитная, врученная Хованским Софье, заканчивалась грозно: «Если же кто воспротивится тому, они придут опять с оружием, и будет мятеж немалый». Стрельцы так расхрабрились, что они и впрямь могли еще раз взять список и ружья в руки.
Царевна собрала в Грановитой палате высших чиновников и предложила им «требование стрельцов». Бояре, думные дворяне и думные дьяки, окольничие покорно закивали головами: «Согласны! Согласны!»
Софья созвала Собор. Здесь произошла заминка. Нашлись люди, которые посчитали, что двоевластие ничего хорошего не даст. В ответ на это сторонники многовластия развили на Соборе целую теорию о пользе такого способа правления. В самом деле, одному царю трудно управлять большой страной. Двум – легче! Один, например, идет с войском в поход, а другой остается править государством. И примеров в истории много. В Древнем Риме по два консула выбирали. Мудрое решение придумали стрельцы!
Жаль, в то время в Москве не было знатоков математической индукции. А то бы на соборе кто-нибудь в угоду стрельцам вывел бы потрясающую теорию многоцарствия. Если двум царям править легче, чем одному, то трем – легче, чем двум, а четверым – легче, чем трем! И так далее до бесконечности. Один царь ведет войско в поход, другой принимает иностранных гостей, третий отправляется за границу, четвертый издает законы, пятый на их основе пишет приказы, шестой организовывает строительства… Да мало ли царских дел в такой стране, как Россия! Только бы стрельцы приказали, а уж за Собором дело не станет. И за хорошими плотниками.
Они тут же сконструировали и сделали красивый и прочный двойной престол. А могли бы и тройной соорудить, и десятерной – только бы стрельцы приказали.
Софья и на этом не остановилась.
Через пару дней стрельцы потребовали, чтобы Ивана сделали первым царем, а Петра – вторым. 26 мая опять созвали Собор, и требование воинов было полностью удовлетворено. Это был бесконечный Софьин спектакль. Она вела себя странно. Судьба подарила ей золотую рыбку в виде удачного бунта стрельцов, и она, получив в руки удачу, не знала, что с ней делать.
Уже 29 мая стрельцы вновь явились с очередным требованием, чтобы «правительство, ради юных лет обоих государей, вручить сестре их». По-женски глупую ошибку совершила «мудрая», как ее называют некоторые историки, Софья. Разве можно было ей, царевне, унижать двор, потомственных бояр, патриарха, царей, царицу, которые, получив от стрельцов суровый наказ, вынуждены были просить, умолять Софью Алексеевну принять правление?!
Удача в неумелых руках может натворить много бед.
Софья жеманилась, не соглашалась, играла, ее упрашивали чуть ли не со слезами (две недели не прошло после шабаша стрельцов в Кремле), а она опять кокетничала. И наконец-то согласилась. И повелела во всех указах имя свое писать вместе с именами царей, не требуя другого титула, кроме «великой государыни, благоверной царевны и великой княжны Софии Алексеевны».