Очаков был взят. Генерал-фельдмаршалу пришлось выполнить свое обещание и отдать город солдатам на разграбление…
В 1789 году князь Таврический заложил между реками Ингул и Буг город Николаев с корабельными верфями и вскоре получил от Екатерины II приглашение посетить Петербург. Какой блистательный ожидал покорителя Очакова прием! Благодарная Екатерина посетила князя в его дворце, потом на балу во всеуслышание объявила, что пришла от князя Потемкина. А уж какие праздники давали царедворцы в честь фельдмаршала, как лебезили перед всемогущим фаворитом!
Сто тысяч рублей, фельдмаршальский жезл, осыпанный бриллиантами, орден Святого Александра Невского и пять миллионов рублей на продолжение военных действий получил Потемкин. Новые победы над турками при Галаце, Фокшанах, Рымнике, взятие Бендер завершили 1789 год. Армия расположилась на зимние квартиры. Пятидесятичетырехлетний Потемкин был в зените славы.
И вдруг объявился юный Зубов, и затосковал князь Таврический. Не боялся он в эти годы никого и ничего, дело сделал великое, в почестях ходил. Но взлет Зубова его поверг в уныние. Потемкин написал императрице, «матушке родной» письмо и поехал в Петербург. Внешне все выглядело, как прежде: императрица подарила ему дворец (Таврический), платье, украшенное алмазами, двести тысяч рублей. Князь устроил в ее честь сказочный по великолепию бал-маскарад. Она пробыла на нем до одиннадцати часов, как никогда и ни у кого долго, словно бы боялась ранним уходом обидеть хозяина, а когда выходила императрица из дворца, Потемкин пал пред ней на колени, схватил за руку и несколько минут со слезами горькими держал ее. Он прощался со своей благодетельницей.
Князь не спешил покидать столицу, а на Дунае Репнин разбил при Мячине верховного визиря Юсуф-Пашу, подписал 31 июля предварительные статьи мирного договора с турками.
Потемкин с тяжелым сердцем уехал-таки из Петербурга. Ничто не могло его развеселить. Условия мирного договора ему не понравились, он выдвинул более суровые требования к Турции, которая ответила на это новой войной. В Яссах Потемкин заболел лихорадкой, не слушался врачей, давал роскошные обеды, работал много, как бы желая осилить недуг физический и, главное, душевный, вел переписку со многими монархами и влиятельными особами Европы, встречал посетителей, отдавал распоряжения, но оставался при этом мрачным – внутренняя скорбь не покидала его.
27 сентября 1791 года князь простился с окружающими, выехал в Николаев. Но не доехал, болезнь усилилась. 5 октября он приказал остановиться: «Будет. Теперь некуда ехать: я умираю. Выньте меня из коляски, хочу умереть на поле».
Его положили у дороги на плащ. Через сорок пять минут князь Потемкин-Таврический скончался.
Суворов говорил, что был он «великий человек и человек великий, велик умом, велик и ростом…».
Во времена Екатерины II русская армия одержала величайшие победы на суше и на море. Императрица щедро награждала полководцев, оказывала им невиданные почести, превзойдя в этом отношении даже Петра Великого. Имена Румянцева, Потемкина, Ушакова, Кутузова, других полководцев и флотоводцев взошли на небосводе воинской славы именно в годы правления Екатерины Великой. В истории государства Российского нет такого тридцатипятилетнего интервала, в котором было бы так много выдающихся побед русской армии. Сама императрица в полководицы не рвалась, но она умело и талантливо поддерживала боевой дух в войске, не жалея для этого ни времени, ни средств.
Хорошо известно, например, как относилась Екатерина II к лучшему полководцу России тех времен, графу Петру Александровичу Румянцеву, чьи воинские подвиги до сих пор достойно не оценены отечественными специалистами военного искусства. Следует оговориться, что Л.А. Румянцев ее любовником не был, хотя, высокий, крепкий, величественный, пылкий, он отвечал ее понятиям мужской красоты.
За успехи в Семилетней войне, за дипломатическую хватку и организаторский талант Екатерина назначила Л.А. Румянцева генерал-губернатором Малороссии. Это была высокая и ответственная должность. В 1769 году началась очередная Русско-турецкая война, в которой главную роль сыграл наместник Малороссии. Екатерина II говорила о нем: «Он великий человек, человек государственный; имеет воинские достоинства; не двояк и храбр умом, а не сердцем».
16 сентября 1769 года Румянцев принял у Голицына армию, стал освобождать от турок Валлахию. Морозная зима принесла на поля сражений моровую язву, но эпидемия не остановила русского генерала, который не мог «видеть неприятеля, не атакуя его». Бои следовали один за другим. Русские били и били турок, хотя у тех был значительный перевес в живой силе. В 1770 году взята крепость Журжея, 17 июня разбит крупный отряд у Рябой Могилы. 6 июля армия Румянцева вышла к речке Ларга, за ней, на высотах, стояла восьмидесятитысячная армия турок и крымских татар, защищенная складками местности, системой траншей, пушками. Любой другой генерал подумал бы хоть денек-другой, разработал план сражения, но Румянцев действовал иначе.
В полночь началась атака. Соединения Репнина и Боура двинулись на сопки, за ними следом шли еще три ударные колонны. До рассвета русские были уже на склонах. Противник шквалом огня пытался спасти положение. Румянцев послал Репнина и Боура на левый фланг, а сам, выстроив ударную группу в каре, повел солдат вперед. Турки ответили атакой конницы. До этого дня самым надежным заслоном против кавалерии считались деревянные рогатки, которые солдаты выставляли перед строем. Так действовали многие армии Европы. Румянцев крикнул солдатам: «Не рогатки, а огонь и меч – защита ваша». Страшно было солдатушкам: кони резвые летят, у янычар сабли острые. Хоть чем-нибудь прикрыться. Нет, кричит бравый генерал, не прикрываться надо, а стрелять из ружей! И держать строй, держать. Огонь и сплоченность в строю – и атака конницы отбита! А в это время с левого фланга донеслись звуки пушечных залпов – сигнал ко всеобщей атаке. Румянцев оставил армию генералам Олицу и Брюсу, а сам поскакал к Репнину и Боуру. Солдаты, увидев генерала на высоком коне, ободрились и в строгом строю двинулись по склону наверх.
В двенадцать часов дня для турок и татар все было конечно: они оставили свой лагерь, бежали с поля боя, но затаили злобу на удачливого победителя, и через две недели после Ларгской битвы стопятидесятитысячная армия османов зажала в клещи семнадцатитысячный корпус Румянцева, перекрыла дороги, надеясь уничтожить русскую рать, двинуться в Польшу.
Русские оказались в тяжелом положении. У них было: вооружение и боекомплект – но только для быстрой, стремительной операции, опыт и задор победителей – но изрядно подуставших, прекрасные генералы Репнин, Племянников, Боур, Брюс, Олиц – но военачальники у противника тоже были замечательные, к тому же жажда реванша делала их очень опасными, неустрашимый Румянцев – но почти десятикратный перевес у турок. Что делать?
Атаковать! Румянцеву даже в голову не могло прийти иное решение. Он поделил армию на пять частей, построил их в каре на незначительном расстоянии друг от друга, расположил в центре конницу и по знаменитой Траянской дороге двинул полки в бой. Перекрестный огонь артиллерии не подпускал к русской коннице ни пехоту, ни кавалерию противника, быстрое продвижение армии Румянцева шокировало турок, но, надеясь на огромный численный перевес, они смело приняли бой. Граф зорко наблюдал за маневрами врага. Янычары пытались зайти в тыл атакующим, он резко повернул влево, угрожая отрезать от стана турок их конницу, не забывая о главной цели битвы – о ставке крымского хана. Турки поначалу не поняли задумки Румянцева, а тот, не теряя боевого порядка, все ближе продвигался к сопке, на которой расположился турецкий стан.
Весь день шел упорный жесткий бой.
Ночью визирь приказал укрепить сопку тройными рвами, заполнил их янычарами, расставил пушки – не подойдешь. А русские шли и шли к лагерю визиря, ничто не могло остановить их. Румянцев был в центре событий, не страшась ни пуль, ни снарядов. И вот настал решающий момент, каре Племянникова вплотную приблизилось к стану визиря! Победа?
Нет! Из лощины вылетела конница турок и врезалась в правый бок каре Племянникова. Десять тысяч турок на три тысячи уставших, измотанных боем пехотинцев. Русские солдаты не выдержали натиска, бежали к каре генерала Олица. Румянцев, понимая, что побегут и другие каре, что страх хуже эпидемии, пришпорил коня и помчался в гущу боя.
«Стой, ребята!» – крикнул генерал отступающим в смятении солдатам, и те остановились, сдвинулись в каре и, увлекаемые командующим, рванулись вперед, преодолели трехъярусные рвы, погнали турок к Дунаю. Могучая река сотнями глотала обезумевших турок. Визирь спасся чудом. Сорок тысяч убитыми потеряли в тот день османы.
2 августа Румянцев стал генерал-фельдмаршалом. Война продолжалась еще несколько лет. Турки и татары Крыма сопротивлялись отчаянно, сил у них было очень много. И только в 1774 году, когда войско Румянцева заперло верховного визиря Махмета Мусун Заде с двухсоттысячной армией в котле, перерезало все пути к Андрианополю, второй столице Османской империи, когда моральный дух янычар был сломлен окончательно и началось повальное бегство турок и татар, визирь признал поражение и согласился на все условия победителей. Россия получила Азов, Керчь и Эникале в Крыму, Кинбурн в устье Днепра, свободный выход в Черное море и четыре с половиной миллиона рублей за военные расходы.
Екатерина II наградила Румянцева, как никого ранее:
1) наименование Задунайского за форсирование Дуная; 2) грамоту с прописанием побед его; 3) за разумное полководство: алмазами украшенный фельдмаршальский жезл; 4) за храбрые предприятия: шпагу, алмазами обложенную; 5) За победы: лавровый венок; 6) за заключение мира: масличную ветвь; 7) в знак монаршего благоволения: крест и звезду ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, осыпанные алмазами; 8) в честь его и для поощрения примером его потомства: медаль с его изображением; 9) для увеселения его: деревню с пятью тысячами душ в Белоруссии; 10) на постройку дома: сто тысяч рублей из Кабинета; 11) для стола: серебряный сервиз; 12) на убранство дома: картины.