Астраханские «посылки» через своих людей передавались дальше, на квартиру к тете Варе. Отсюда увозили их в Темир-Хан-Шуру.
В городе и в соседнем ауле Тарки имелись для этого испытанные связисты. Они получали эти «посылки» — свертки с деньгами в литературой, а иногда и оружие — и на лошадях через перевал уходили в горы.
Случалось, к тете Варе являлись партийные работники, которым надо было помочь скрыться или пробраться в горы для работы.
Пришел к тете Варе и машинист, помогавший подпольщикам. Ему пришлось бежать из бурунов. Он получил задание — сбросить с северного мола в бухту паровоз и вагоны. Надо было заградить выход в море для бичераховских судов. Но попытка не удалась. В депо возвращаться было нельзя. Начальник депо Ногайцев уже давно присматривался к подозрительному машинисту. И вот настало время скрываться от глаз контрразведки. Переночевав у тети Вари, он уехал в Баку.
Тете Варе помогали женщины-бондарщицы. Приходила к ней жена рыбака, который возил «посылки» и людей в Астрахань и обратно. Она переодевалась мусульманкой и ходила в горы по заданиям тети Вари.
Работа кипела. Между Астраханью, Баку и городами Дагестана установилась непрерывная связь. Росли и крепли подпольные отряды будущей Красной армии. Расширялась партийная организация. Но весной девятнадцатого года новый удар обрушился на большевиков Дагестана. Контрразведка белых почти полностью захватила подпольный военный совет в Темир-Хан-Шуре. Двадцать семь человек лучших боевых товарищей были застигнуты врасплох, и в числе их — товарищ Буйнакский.
Оставшиеся на свободе попытались было собрать партизанские отряды в горах и взять Темир-Хан-Шуру, но не удалось. Неудачей кончилась и вторая попытка — освободить заключенных во время перевода их в Петровскую тюрьму. Нападение на поезд у селения Кафыр-Кумух было отбито. Отряд красных, потерпев поражение, должен был снова рассеяться и скрываться. Тринадцатого июня девятнадцатого года по приговору военно-шариатского суда Буйнакский и двенадцать дагестанских большевиков были расстреляны.
Работать в подполье в городе и в горах стало труднее. Опасности и провалы грозили организации на каждом шагу. Но полуграмотная тетя Варя терпеливо и упорно продолжала свое дело.
Тетя Варя, отдававшая все свои силы большевистскому подполью, никогда не падала духом, вербовала людей, устанавливала «связи».
На станции Петровск работала своя, железнодорожная организация. Тетя Варя связалась с ней. В среду подпольщиков проникли провокаторы. Контрразведка искусно ввела в организацию своего человека — офицера Брагина («Бориса»). Этот офицер в качестве жениха одной из подпольщиц выведал все, что было нужно, и в удобный момент захватил почти всю организацию. Арестовано было сорок пять человек, и среди них — тетя Варя. Впервые пришлось ей познакомиться с деникинской контрразведкой. Там она встретила многих своих товарищей по работе. Тетя Варя хорошо помнит Федосеева и его жену, избитых и окровавленных. Били и многих других. Тетю Варю не тронули, но пригрозили:
— Погоди, старая, и тебе достанется!
А потом был суд. Осудили ее как опасную и вредную к повешению. Но в это время тетя Варя заболела — у нее был тиф. Ее вынесли на руках. Что было дальше — она не помнит.
Власти белых приходил конец. Отряды партизан уже подступали к Петровску. Красная армия надвигалась с Северного Кавказа, тесня остатки деникинцев. Шестнадцатого марта двадцатого года деникинцы спешно отступили под натиском Красной армии. Грузили пароходы, уничтожали ценное имущество, взрывали вагоны со снарядами. Не успев докончить расправу со своими жертвами, деникинцы оставили город. Семнадцатого марта вступили красные войска. Незадолго перед этим, когда тетя Варя лежала в тюремной больнице, пришли контрразведчики, чтобы забрать ее и прикончить. Но врач не выдал. Он сказал, что она уже мертвая.
Тетя Варя осталась жива.
Е. ЧеркасоваСЕСТРА-КАВАЛЕРИСТ
Я — дочь рабочего-бондаря. Нас было девять детей, из них шестеро сыновей и три дочери. Бедность и нищета царили в семье. Родители были вынуждены нас с малых лет посылать работать к помещикам и кулакам. За пять месяцев работы одно ведро проса — вот сколько я получала. Было мне в это время восемь лет.
В тринадцатом году меня отдали по найму в станицу Баталпашинская к торгашу Хомякову. Он меня избивал, а хозяйка заставляла меня стоять по целым ночам у кровати и чесать ей голову, чтобы ей лучше спалось. Тайком выходила я на двор и заливалась горючими слезами. На этом же дворе проживала врач Мухина — добрая старуха. Она часто видела издевательства надо мной моих эксплуататоров и от души жалела меня. Решив помочь, она устроила меня к себе в больницу в качестве рабочей. Там я проработала до пятнадцатого года. После этого родители забрали меня к себе в деревню Дербетовка Ставропольской губернии. Вскоре меня выдали замуж за одного из деревенских батраков. И я и мой жених были бедняки, поэтому пришлось занять у помещика Переверзева денег на свадьбу. После женитьбы нужно было идти к помещику отрабатывать взятые деньги. У Переверзева мы проработали до шестнадцатого года.
Когда началась империалистическая война, муж был взят на фронт, а мне пришлось опять идти работать по найму, уже с шестимесячным ребенком. В ноябре семнадцатого года вернулись с фронта два моих брата и забрали меня от помещика.
В это время в Медвежинском районе уже хозяйничали белогвардейцы и шли бои. Часть раненых красногвардейцев была привезена в нашу больницу в село Дербетовка. Я поступила туда на работу в качестве сестры, так как врачи и медицинский персонал отказывались давать раненым бойцам первую необходимую помощь.
В мае восемнадцатого года мои четыре брата пошли добровольцами в красногвардейский 1-й Виноделенский кавалерийский отряд, а я осталась при больнице.
Отец мой был осужден за убийство князя Чепуркина в Баталпашинском отделе. Этот князь-помещик издевался над иногородним крестьянством. Десять лет отец пробыл в тюрьме и ссылке и во время революции пятого года бежал. Он хорошо разбирался в политических вопросах. Работая в больнице, я часто с ним беседовала. Все спрашивала, когда же будет конец издевательству над нами. С малых лет накипела во мне обида за все то, что пришлось переносить от кулаков и помещиков.
В один из летних дней восемнадцатого года я дежурила в больнице. По селению проходил красногвардейский отряд. Командир отряда зашел в больницу и спросил раненых бойцов, кто у них врач. Они указали на меня. Командир засмеялся. Выглядела я не очень солидно — мне было девятнадцать лет. Он начал расспрашивать раненых бойцов, хорошо ли я за ними присматриваю. Они в один голос заявили: «Да, это наш верный товарищ. Она отдает нам все свои силы». Крепко, на всю жизнь запомнились мне эти слова.
Кончила я работу в больнице, пришла домой. Мать вручила мне распоряжение нашего сельского ревкома о немедленной явке в ревком. Там мне сообщили, что согласно распоряжению командира отряда я должна явиться в отряд и вступить в него. Я не пала духом, а, наоборот, вернулась домой такая радостная, что мать начала меня ругать:
— Что ты думаешь? На кого ты оставляешь малютку? — и начала плакать. Но отец мне сказал:
— Ничего, дочурка, пока я жив, буду воспитывать своего внука.
В этот же день прибыли домой мои два брата из отряда товарища Шейко. От приехали вербовать добровольцев. Я решила отправиться со своими братьями добровольцем в отряд Шейко. Помощником командира этого отряда был мой муж Тимофей Степанович Черкасов. Так в отряде образовалось целое «семейное» звено кавалеристов: я, мой муж и четверо моих братьев.
Мне было тяжело оставлять своего ребенка. Ведь я, может быть, расставалась с сыном навсегда. Но я и вида не подавала, так как знала, что это необходимо для революции.
Отец мой, много испытавший горя в тюрьме и ссылке, провожая нас, говорил:
— Только вооруженной силой вы сможете завоевать свое право.
Я решила помогать бойцам на фронте, оказывать первую помощь в бою, лечить их раны.
Находясь при эскадроне, я всегда совместно с бойцами выезжала в разведку. В боях с белыми я также принимала с оружием в руках непосредственное участие.
Е. Черкасова
Во время стоянки готовила совместно с бойцами перевязочный материал, который так трудно было достать.
В момент организации отряда в наших рядах совершенно отсутствовали специалисты-врачи они не шли в красные отряды.
Приготовляли все сами, в боевой обстановке. Нам приходилось оказывать не только первую помощь раненым, но и ухаживать за ними до конца выздоровления, так как своих лазаретов у нас до девятнадцатого года не существовало.
Были на фронте тяжелые минуты, но я не терялась. Однажды пришлось бороться против паники, охватившей некоторую часть бойцов.
Это было во время боя под селом Петровское. У железнодорожной насыпи белые прорвали передовую нашу линию, и бойцы стали поспешно отступать. Мне удалось собрать часть бегущих, организовать их, после чего мы открыли огонь по противнику. Мы не только задержали его, но даже отбили пулемет с линейкой. Этот трофей был передан командиру 1-го кавалерийского полка товарищу Книга.
Во время неожиданного налета белых на село Предтеча мне пришлось отбиваться с ранеными при переправе через реку Калаус. У меня на руках был убит боец, но все-таки остальных удалось благополучно увезти.
С семнадцатью ранеными бойцами к вечеру добралась я до виноделенских хуторов. Здесь мне одной пришлось организовать питание для раненых и сделать им вторичные перевязки. После трехчасового отдыха ночью я отправилась с ранеными дальше, в село Дербетовка. Прибыли мы туда в четыре часа утра. Я поместила четырех раненых бойцов своего эскадрона на квартире у своих родных, а остальных — в помещении Дербетовского ревкома, где всем был дан хороший приют и отдых. Утром организовала через местный ревком питание и сбор белья. Накормила, переодела всех раненых и отправила их в глубинный пункт — в село Рагули. Бойцов сопровождал мой брат. Сама же немедленно вернулась обратно на боевую линию.