Всплыли воспоминания детства. Не так чтобы приятные, но все же воспоминания.
Хозяин раздал гостям угощение, а Асад незамедлительно доказал, что оценил его по достоинству.
– Хелле, в отчете сказано, что за день до исчезновения Мереты при вас принесли письмо. Не могли бы вы рассказать, как оно выглядело?
Наверняка и это уже записано в отчете, но не помешает, если она повторит свои показания.
– Это был желтый конверт – такой толстый, прямо как из пергамента.
– Какой он был величины?
Она показала руками – получалось, что формата А4.
– На нем было что-то написано? Может быть, штемпель или фамилия?
– Нет, ничего не было.
– А кто его принес? Вы знали этого человека?
– Вовсе даже нет. В дверь позвонили, я открыла. Там стоял человек, он мне его передал.
– Немного странно, правда? Обыкновенно письма доставляются почтой.
Она по-свойски дала ему легкого тычка:
– А как же без почтальона! Только это было уже попозже. Кажется, тогда передавали «Радиогазету».
– В двенадцать?
Она кивнула:
– Он дал мне письмо и ушел.
– И ничего не сказал?
– А как же! Сказал, что оно для Мереты Люнггор, и все.
– Почему он не бросил письмо в почтовый ящик?
– Наверное, это было что-то спешное. Видать, он хотел, чтобы она прочитала его сразу, как только придет домой.
– Пусть так. Но ведь Мерета Люнггор-то, наверное, знала, кто его принес. Что она об этом сказала?
– Чего не знаю, того не знаю. К ее приходу я уже ушла.
Тут Асад снова кивнул. Значит, и это было записано в отчете.
Карл кинул ему самый свой профессиональный взгляд, который говорил: «По процедуре полагается повторять такие вопросы несколько раз». И пускай Асад переваривает!
– А я и не знал, что Уффе можно было оставлять одного, – подкинул он новый вопрос.
– Можно, можно, – ответила она радостно. – Нельзя только поздно вечером.
И тут наконец настал момент, когда Карл затосковал по своему креслу за столом в подвале. Много лет ему приходилось вытягивать из людей разные сведения, и у него уже руки устали от этой работы. Еще несколько вопросов, и пора сматываться. Дело Мереты Люнггор, похоже, изначально было дохлым висяком. Ну, вывалилась она за борт. Что ж, бывает.
– И ведь чуть не опоздала. Хорошо, что я положила письмо ей на стол, – сказала вдруг женщина.
Карл заметил, как она на мгновение отвела глаза – не чтобы посмотреть на печенюшки, а именно отвела в сторону.
– Что вы хотите сказать?
– Ну, на другой-то день она уже умерла, так ведь?
– Вы же сейчас не это подумали, верно?
– Это.
Асад положил печенье обратно на стол. Значит, он, как ни странно, тоже отметил ее смущение.
– Вы подумали о чем-то другом, я это по глазам вижу. Что вы имели в виду, когда сказали «чуть не опоздала»?
– То, что сказала: что на следующий день она умерла.
Карл поднял глаза на гордого своим кулинарным искусством хозяина:
– Можно мне переговорить с Хелле Андерсен наедине?
Хозяина не обрадовала эта просьба, как и домработницу. Она старательно разглаживала складки своего халата, но сделанного уже было не поправить.
– Так скажите же мне, Хелле, – начал Карл, наклонившись в ее сторону, когда антиквар семенящей походкой удалился из комнаты. – Если вам известно что-то такое, что вы скрывали, то сейчас самое время об этом сказать. Вы меня слышите?
– Ничего я больше не знаю.
– У вас есть дети?
Уголки ее губ опустились. Какое это имеет отношение к делу?
– Ну ладно. Вы открывали письмо, да?
Она испуганно вскинула голову:
– Ничего я не открывала!
– Хелле Андерсен, это уже называется лжесвидетельством. Вам надолго придется расстаться с детьми.
Для медлительной деревенской женщины ее реакция последовала неожиданно быстро. Руки вскинулись и зажали рот, ступни спрятались под диван, живот вжался – она резко отгородила свою территорию от опасного зверя из полиции.
– Я не открывала его! – вырвалось у нее. – Я только посмотрела на свет.
– Что в нем было написано?
Ее брови почти вплотную сошлись над переносицей:
– Господи! «Удачной поездки в Берлин» – только и всего.
– Вы знаете, зачем она собиралась в Берлин?
– Просто съездить для развлечения с Уффе. Они и раньше несколько раз туда ездили.
– Почему это было так уж важно – пожелать ей удачной поездки?
– Не знаю.
– Кто мог знать об этой поездке, Хелле? Мерета ведь жила очень замкнуто с Уффе, насколько мне известно.
Хелле пожала плечами:
– Может, кто-то оттуда, из Кристиансборга. Почем мне знать!
– Разве не проще было бы тогда написать по электронной почте?
– Ну не знаю я ничего!
По женщине было видно, что она запугана. Возможно, врет. Или просто легко приходит в волнение.
– Наверное, это было от коммуны, – попыталась она увильнуть.
Итак, этот след оборвался.
– Там было написано: «Удачной поездки в Берлин». А еще что?
– Больше ничего. Только это, честно!
– И не было подписи?
– Не было. Только это.
– Ну а тот, кто его принес? Как он выглядел?
Она прикрыла лицо руками.
– Пальто шикарное, а так ничего, – послышалось из-под ладоней.
– И больше вы ничего не разглядели? Так не пойдет!
– Ну ладно. Так вот: он был выше меня ростом, хотя стоял на ступеньку ниже. Еще на нем был шарф зеленого цвета. Рот не был закрыт, но подбородок почти полностью. Дождь шел – поэтому, наверное. Еще он был немного простужен – по крайней мере, если судить по голосу.
– Он чихал?
– Нет. Только голос был простуженный. С гнусавинкой.
– А глаза? Голубые или карие?
– Вроде бы голубые. Наверное. А может быть, серые. Я бы признала его, если бы встретила.
– Сколько ему было лет?
– Вроде как моего возраста.
Будто это могло что-то прояснить!
– И сколько же вам лет?
Хелле бросила на него почти негодующий взгляд.
– Только что исполнилось тридцать пять, – ответила она и потупилась.
– А на какой машине он приехал?
– Ни на какой, насколько я видела. Перед домом машин никаких не было.
– Не пришел же он к вам пешком?
– Нет. Я тоже так подумала.
– Но вы не посмотрели, куда он отправился?
– Нет. Ну надо же было накормить Уффе. Он у меня всегда что-нибудь ел, пока я смотрела по телевизору новости.
По дороге в машине они разговаривали о письме. Асаду о нем больше ничего не было известно: на этой стадии полицейское расследование остановилось.
– Но чем, черт возьми, объясняется такое безразличие к сообщению, передать которое было для кого-то так важно? В чем был его смысл? Еще понятно, если бы это было письмо от подружки, пахнущее духами в конвертике с цветочками. Но тут, когда перед тобой анонимный конверт и никакой подписи?
– Мне кажется, что эта Хелле мало что знает, – продолжал Асад, когда они свернули на дорогу, ведущую в Бьелькеруп, где находился местный отдел здравоохранения Стевнса.
Подъезжая к нужным зданиям, Карл подумал, что для этого посещения неплохо было бы иметь в кармане постановление суда.
– Подожди меня в машине, – сказал он Асаду, на чьем лице отразилось разочарование.
Спрашивая у встречных дорогу, Карл скоро нашел кабинет заведующего.
– Да, – ответила хозяйка кабинета, после того как он предъявил полицейский жетон. – Он состоял у нас на домашнем обслуживании. Но в данный момент у нас некоторые трудности с архивом, где хранятся старые дела. Вы же знаете – коммунальная реформа.
Итак, она не в курсе дела. Значит, нужно найти кого-то другого. Кто-то же должен знать про Уффе Люнггора и его сестру. Каждая крупица информации была сейчас на вес золота. Вдруг они много раз навещали его на дому и заметили что-нибудь такое, что помогло бы продвинуться в расследовании?
– Мог бы я поговорить с лицом, на которое в свое время была возложена обязанность посещать больного?
– К сожалению, она ушла на пенсию.
– Можно узнать ее имя?
– Извините, нет. Только мы, служащие ратуши, можем давать информацию по старым делам.
– Неужели никому из служащих ничего не известно об Уффе Люнггоре?
– Разумеется, есть те, кто знает. Но мы не имеем права выдавать информацию.
– Мне прекрасно известно, что вы обязаны хранить тайну, и я знаю, что Уффе Люнггор не признан недееспособным. Но я не для того пустился в такую дальнюю дорогу, чтобы уехать отсюда ни с чем. Вы позволите мне посмотреть его медицинскую карточку?
– Вы прекрасно знаете, что это невозможно. Если хотите, можете побеседовать с нашим юристом. Кроме того, папки с делами в данный момент недоступны. Уффе Люнггор в настоящее время не проживает в нашей коммуне.
– Так, значит, его личное дело передано во Фредерикссунн?
– Об этом я не имею права давать информацию.
Ну и начальница! Прямо не подступись!
Выйдя из кабинета, Карл постоял немного в коридоре и огляделся по сторонам.
– Извините, пожалуйста! – обратился он к идущей в его сторону женщине, которая показалась ему достаточно усталой для того, чтобы слишком артачиться. Снова достав полицейский жетон, он представился и спросил: – Не могли бы вы помочь? Мне нужно имя социального работника, который посещал на дому пациентов в Маглебю.
– Спросите там, – ответила женщина, указывая на кабинет, из которого он только что вышел.
Значит, потребуется решение суда. Придется звонить по телефону, ждать ответа, потом снова звонить. Даже думать об этом не хочется.
– Я припомню вам этот ответ, когда потребуется моя помощь, – сказал он и раскланялся.
Последнее место, куда он собирался заехать по пути, была клиника спинномозговых повреждений в Хорнбэке.
– Асад, я собираюсь ехать дальше на машине. Ты можешь вернуться домой поездом? Я высажу тебя в Кёге, а оттуда ты без пересадок доедешь до Центрального вокзала.
Асад кивнул, но взгляд его был безрадостным. Карл подумал, что не знает, где он живет. Надо будет как-нибудь спросить.