Убитый является братом одного из самых активных рокеров округа Вальбю Карло Брандта и не имел никаких связей с криминальной средой, хотя и приторговывал по мелочи наркотиками на свой страх и риск. Из показаний этого Карло Брандта мы теперь знаем, что убитый был знаком с Аннализой Квист, а какое-то время состоял с ней в интимных отношениях. Расследованием этого вопроса мы также занимаемся. В любом случае это позволяет нам заключить, что, судя по всему, она знала и убийцу, и его жертву.
Что же касается страхов свидетельницы, то ее мать призналась нам, что Аннализа подвергалась насилию, хотя и в умеренной степени, в виде побоев, угроз и тому подобного, однако на нее это очень повлияло. Мать считает, что дочь сама в этом виновата, потому что слишком много вращается в среде посетителей питейных заведений и не очень разборчива в выборе кавалеров, которые провожают ее домой, но, насколько мы можем судить, в своем сексуальном и социальном поведении Аннализа не слишком отличается от большинства молодых женщин.
Найденное в туалете у Аннализы ухо говорит нам о том, что убийца знает, кто она и где живет, но, как вам известно, мы еще не добились от нее, кто такой этот человек.
Ее дети были отправлены в семью, проживающую к югу от Копенгагена, и это немного растопило ее упорство. В настоящее время уже не остается сомнений, что предполагаемую нами попытку самоубийства она предприняла, находясь под воздействием наркотических средств. Анализы подтвердили, что в желудке у нее находилась уйма всяких медикаментов в виде таблеток, вызывающих состояние эйфории.
Почти все время, пока длилась речь, Карл просидел с закрытыми глазами. Один только вид Бака, медленно продирающегося сквозь путаницу слов к цели, способен был довести его до кипения. Смотреть на это у него просто не было сил. Да и с какой стати ему это нужно? Он же не имеет к этому ни малейшего отношения. Его кресло стоит в подвале – вот о чем надлежало помнить! Начальник отдела убийств вызвал его наверх в виде поощрения за то, что он помог сдвинуть расследование с места. О чем тут еще говорить! От прочих соображений он уж лучше избавит окружающих.
– Мы не нашли пузырька от лекарств, а это указывает на то, что, по-видимому, кто-то, предположительно тот же самый преступник, принес их с собой и насильно заставил ее проглотить, – сказал Бак.
Надо же, до каких вещей он способен додуматься!
– Таким образом, судя по всему, речь идет о неудавшемся покушении на убийство. Угрожая убить детей, он добился ее молчания, – продолжал Бак.
Тут вступил Маркус Якобсен. Видя, как новенькие сгорают от нетерпения поскорее задать накопившиеся вопросы, он решил сам пойти им навстречу:
– Аннализа Квист и ее дети в интересах расследования получат защиту свидетеля, – объявил он. – Для начала мы поселим их в безопасном месте и скоро у нас будут необходимые показания. Тем временем постараемся привлечь к расследованию отдел по борьбе с наркотиками. Насколько мне известно, она была сильно накачана синтетическим ТГК, затем, кажется, маринолом, который представляет собой самый распространенный вид гашиша в форме таблеток. У уличных наркодилеров это не часто встречается, так что давайте разберемся, где его тут достают. Насколько я знаю, там были обнаружены также следы «Кристалла» и метилфенидата. Совсем нетипичный коктейль.
Карл мотнул головой. Да уж! На редкость разносторонний убийца! Одной жертве в парке зверски перерезает горло, а другую аккуратно кормит таблетками. Почему только коллеги не пожелали дождаться, когда жертва сама их выплюнет? Подняв веки, он пристально посмотрел в глаза начальнику отдела.
– Карл, ты качаешь головой? Можешь предложить что-то лучше? У тебя есть новые креативные идеи, которые помогли бы следствию продвинуться? – Маркус улыбнулся – единственный из всех, кто находился в помещении.
– Я только знаю, что если нажрешься ТГК, тебя вырвет, когда в тебя напихают еще какой-нибудь дряни. Так что парень, который заставил ее глотать таблетки, был хорошим специалистом в своем деле. Почему вы не хотите спокойно подождать, пока Аннализа Квист сама вам обо всем расскажет? Днем раньше, днем позже – это ведь уже не играет никакой роли. У нас и без того хватает дел. – Он обвел глазами коллег. – По крайней мере, у меня.
В секретарской, как всегда, кипела работа. Лиза сидела за компьютером в наушниках и барабанила по клавишам, словно ударник рок-ансамбля. Карл поискал глазами новую секретаршу, которая подошла бы под описание Асада. На звание брюнетки могла претендовать только одна из коллег Лизы, знаменитая своим сходством с Волчицей Ильзой[16] и откликавшаяся на обращение «фру Сёренсен». Карл прищурился. Как видно, Асад разглядел за этой суровой миной нечто такое, чего не замечали остальные.
– Лиза, нам внизу необходим ксерокс, – заявил Карл, дождавшись, когда она, улыбнувшись во весь рот, сделала перерыв и перестала выбивать дробь на клавиатуре. – Сумеешь провернуть это сегодня? Я знаю, что ниже этажом у ребят из НЦР[17] как раз есть лишний. Он так и стоит нераспакованный.
– Посмотрю, что тут можно сделать, – пообещала Лиза.
Можно было считать, дело в шляпе.
– Мне назначена встреча у Маркуса Якобсена, – раздался вдруг рядом звонкий голос.
Карл обернулся и очутился лицом к лицу с незнакомой женщиной. Карие глаза, равных которым он еще не встречал. У Карла даже засосало под ложечкой. Женщина повернулась к секретаршам.
– Вы – Мона Ибсен? – спросила фру Сёренсен.
– Да.
– Вас уже ждут.
Женщины улыбнулись друг другу. Мона Ибсен отодвинулась, уступая дорогу, а фру Сёренсен встала, чтобы проводить ее к начальству. Сжав губы, Карл долгим взглядом провожал ее по коридору, пока она не скрылась за дверью кабинета. На ней была коротенькая шубка, еле-еле закрывавшая попку. Многообещающий вид. Но, судя по формам, женщина уже немолода. Почему он, черт возьми, заглядевшись на глаза, не рассмотрел ее лица?
– Что это за Мона Ибсен? – небрежно спросил он у Лизы. – Связана с убийством велосипедиста?
– Нет, она наш новый кризисный психолог. Будет прикреплена ко всем отделам полицейской префектуры.
– Да ну? – вырвалось у Карла, и он сам понял, как глупо это прозвучало.
Подавив сосущее ощущение под ложечкой, Карл направился в кабинет Якобсена и без стука открыл дверь. Уж коли получать нагоняй, так хоть будет за что.
– Извини, Маркус, – произнес он. – Я не знал, что у тебя посетители.
Она сидела к двери боком, и Карл заметил нежную кожу и морщинки в уголках рта, скорее говорившие об улыбчивости, чем об унынии.
– Я могу зайти попозже, если помешал.
После таких почтительных извинений она повернулась к нему лицом. Ее рот был четко очерчен, форма полноватых губ – чисто лук амура. Возраст – явно за пятьдесят. Она чуть-чуть улыбнулась, и колени Карла, чтоб их нелегкая взяла, стали вдруг как ватные.
– Карл, что тебе? – спросил Маркус.
– Я только хотел сказать, чтобы вы спросили у Аннализы Квист, состояла ли она в интимной связи также и с убийцей.
– Уже спрашивали. Не состояла.
– Значит, нет? Тогда, мне кажется, вам нужно бы спросить у нее, чем занимается убийца. Не кто он по профессии, а чем занимается.
– Само собой, мы и это уже сделали, но она ничего не говорит. Ты думаешь, у них были трудовые отношения?
– Может, да, а может, нет. Но она, во всяком случае, так или иначе зависит от этого человека в связи с его работой.
Якобсен кивнул. Это будет сделано только после того, как свидетельница и ее близкие будут устроены в безопасном месте. Но все-таки Карл смог взглянуть на эту Мону Ибсен.
Это надо же – какие, оказывается, аппетитные бывают кризисные психологи!
– Вот и все, что я хотел сказать, – заявил Карл и улыбнулся такой широкой, спокойной и жизнерадостной улыбкой, какую только мог изобразить, однако никакого отклика на нее не последовало.
На секунду он схватился рукой за грудь: за грудиной вспыхнула резкая боль. Чертовски неприятное ощущение – будто захлебнулся воздухом.
– Карл, с тобой все в порядке? – спросил шеф.
– Так, пустяки! Отголоски былого. Все хорошо.
Однако что-то было все же не так. Ощущение в груди было не из приятных.
– Извините, Мона. Разрешите познакомить вас с Карлом Мёрком. Месяца два назад он попал в неприятнейшую историю с перестрелкой, в которой погиб один из наших сотрудников.
Она слегка поклонилась, глядя на него. Он весь напрягся. Она немного прищурилась, проявляя, видимо, профессиональный интерес, но это все же лучше, чем совсем ничего.
– Карл, это Мона Ибсен, наш новый кризисный психолог. Возможно, вам еще предстоит познакомиться поближе. Мы ведь очень заинтересованы в том, чтобы здоровье одного из лучших наших сотрудников полностью восстановилось.
Он шагнул к столу и пожал ее руку. Познакомиться поближе? А как же! Это уж непременно!
Засевшее в груди ощущение еще не прошло, когда Карл, спускаясь в подвал, столкнулся на лестнице с Асадом.
– Я наконец пробился, Карл, – сказал Асад.
Карл попытался отогнать стоявший перед глазами образ Моны. Это было нелегко сделать.
– Куда пробился? – спросил он.
– Я звонил в «Телеграмз онлайн» по крайней мере десять раз и пробился только пятнадцать минут назад, – стал объяснять Асад, пока Карл собирался с мыслями. – Может быть, они сумеют нам что-то сказать о том, кто посылал телеграмму Мерете Люнггор. Во всяком случае, сейчас они над этим работают.
18
2003 год
К повышенному давлению Мерета привыкла довольно быстро. Несколько дней у нее немного пошумело в ушах, и все прошло. Нет, главное было не давление.
Страшнее всего был мерцавший над ней свет.
Вечный свет оказался гораздо хуже, чем вечная тьма. Свет обнажил всю скудость ее жизни, уродство и холод. Леденящее белое пространство. Серые стены, резкие углы. Серые бачки, бесцветная еда. Свет принес ей осознание того, что из этой бетонной клетки не вырваться. Что отверстие в закругленной двери совершенно непригодно для побега, что этот бетонный ад – ее гроб и могила. Здесь она уже не могла спрятаться за опущенными веками, чтобы в любой момент мысленно ускользнуть из плена. Свет проникал к ней даже при закрытых глазах. Лишь когда ее окончательно одолевала усталость, она могла спастись во сне.