– Я слушаю.
– Однажды я навестила их дома. Против обыкновения я не предупредила о своем приходе, решила просто заглянуть на минутку. Идя по дорожке через сад, я заметила, что автомобиля Мереты нет на месте. Она приехала спустя несколько минут, так как просто ездила за чем-то в магазин на перекрестке. Тогда он еще работал.
– Магазин в Маглебю?
– Да. Остановившись на дорожке, я услышала тихое бормотание под окнами гостиной, похожее на детский лепет, но это был не ребенок. Только подойдя вплотную, я увидела, что это Уффе. Он сидел на террасе перед кучкой песка и разговаривал сам с собой. Я ничего не разобрала из его слов, если это были слова. Но я поняла, что он делает.
– Он увидел вас?
– Да, сразу же, но не успел прикрыть то, что перед ним было.
– А это было…
– В песке на террасе была сделана дорожка, по обе стороны от нее он воткнул веточки, а посредине лежала деталь от детского строительного набора.
– Ну и?..
– Вы не поняли, что он сделал?
– Стараюсь понять.
– Песок и веточки изображали лесную дорогу. Деревяшка – машину, в которой ехали родители. Уффе сделал реконструкцию аварии.
Вот это да!
– Ну ладно. И он не хотел, чтобы вы это видели?
– Он снес все одним движением. Это меня и убедило окончательно.
– В чем?
– В том, что Уффе помнит.
Оба замолчали. Звуки радио на заднем плане внезапно усилились, будто кто-то прибавил громкость.
– Вы рассказали об этом Мерете Люнггор, когда она вернулась домой? – спросил Карл.
– Да, но она сказала, что я преувеличиваю значение увиденного. Что он часто играет вот так на полу с разными вещами, которые случайно попались ему под руку. Что он испугался при моем появлении и отсюда такая реакция.
– Вам казалось, он понял, что его застали врасплох. Вы рассказали ей об этом?
– Да, но она сказала, что это был просто испуг.
– А по-вашему, это было не так?
– Испугаться он испугался, но тут было и другое.
– То есть Уффе понимает больше, чем мы думаем?
– Я не знаю. Знаю только, что он помнит аварию. Может быть, это единственное, что он по-настоящему помнит. Невозможно наверняка знать, помнит ли он что-то об исчезновении сестры. Нельзя даже сказать с уверенностью, помнит ли он вообще сестру.
– Разве это не проверяли, когда исчезла Мерета?
– С Уффе все сложно. Я пыталась помочь полиции вступить с ним в контакт, когда он сидел в камере предварительного заключения. Пыталась добиться от него, чтобы он вспомнил, что случилось на пароме. Мы повесили на стене фотографии палубы и поставили на столе игрушечные фигурки людей, модель парома и таз с водой, чтобы он мог поиграть. Я незаметно наблюдала за ним вместе с психологом, но он не стал играть с корабликом.
– Он ничего не помнил, хотя с тех пор прошло всего несколько дней?
– Не знаю.
– Я был бы очень заинтересован в том, чтобы найти к нему подход и хоть чуточку разбудить его память. Хотя бы какие-то крохи, которые подсказали бы мне, что произошло на пароме. Опираясь на них, я бы знал, с чего начать.
– Да, я вас понимаю.
– Вы рассказывали полиции про эпизод с кубиком?
– Да. Я рассказала одному из членов разъездной бригады. Некоему Бёрге Баку.
Это кое-что объясняет. Кажется, Бака действительно зовут Бёрге.
– Я прекрасно его знаю. Дело в том, что в отчете я не встретил упоминаний об этом. Вы не знаете, чем это объясняется?
– Не знаю. В дальнейшем он меня в подробностях об этом не расспрашивал. Возможно, это записано в заключении психологов и психиатров, но я его не читала.
– Я полагаю, что это заключение, вероятно, находится в «Эгелю», куда помещен Уффе.
– Наверное, да, но не думаю, что оно прибавит много нового к тому, что вы знаете об Уффе. Большинство, как и я, решили, что история с деревяшкой была вызвана каким-то мимолетным просветлением. Что, по сути дела, Уффе ничего не помнит и, наседая на него, мы никак не продвинемся в расследовании дела Мереты Люнггор.
– И тогда его выпустили из заключения.
– Да, так и было.
20
2007 год
– Просто не знаю, что нам теперь делать, Маркус. – Заместитель посмотрел на начальника с таким выражением, словно только что узнал о пожаре в его доме.
– И ты наверняка знаешь, что журналисты не предпочтут поговорить со мной или начальником отдела информации?
– Они настаивали на интервью с Карлом. Они беседовали с Пив Вестергор, и она посоветовала им обратиться к нему.
– Что же ты не сказал, что он болен, или уехал на задание, или отказался встречаться? Ну, что-нибудь в этом роде. Нельзя же отдавать его на растерзание этой своры! Журналисты ДР[19] вцепятся в него мертвой хваткой.
– Я понимаю.
– Ларс, надо заставить его отказаться.
– Эта задача скорее по плечу тебе.
Спустя десять минут хмурый Карл Мёрк появился на пороге кабинета.
– А, Карл! – начал Маркус Якобсен. – Ну как успехи?
Тот пожал плечами:
– Могу сообщить, к твоему сведению, что Бак ни черта не знает о деле Люнггор.
– Вот как? Странно! Но ты-то знаешь?
Карл зашел в кабинет и плюхнулся в кресло:
– Не жди от меня чудес.
– Значит, у тебя нет ничего нового по этому делу.
– Пока что нет.
– Стало быть, мне лучше сказать журналистам из телевизионных новостей, что у тебя еще рано брать интервью?
– Не буду я, черт возьми, давать никаких интервью!
Душу Маркуса затопило облегчение, и вслед за ним на лице расплылась широкая улыбка.
– Я тебя понимаю. Когда ты с головой погружен в расследование, хочется, чтобы не отвлекали. Нам, в отличие от тебя, приходится считаться с требованиями общественности, но в работе над такими старыми делами, как твои, человек имеет право вести расследование не торопясь, в спокойной обстановке. Я так и передам им. Ты имеешь на это полное право.
– Не мог бы ты распорядиться, чтобы мне в подвал прислали копию личного дела Асада?
Этого только не хватало! Уж не считает ли Карл, что Маркус – его секретарь?
– Ну конечно же! – тем не менее откликнулся начальник. – Я поручу это Ларсу. Ты доволен своим помощником?
– Поживем – увидим. Пока что доволен.
– Ты ведь не привлекаешь его к расследованию, могу я на это надеяться?
– Разумеется, можешь! – При этих словах на лице Карла появилась улыбка, что было большой редкостью.
– Так, значит, все-таки ты посвящаешь его в дела?
– Да ладно тебе! Сейчас, если хочешь знать, Асад находится в Хорнбэке, знакомит Харди с кое-какими документами, с которых снял фотокопии. Против этого ты же ничего не имеешь? Сам знаешь, какая голова у Харди, иногда он нам может дать сто очков вперед. И так у него хотя бы будет чем заняться.
– Ну, против этого, конечно, возразить нечего, – с надеждой ответил Маркус. – А как там Харди?
Карл пожал плечами.
Ничего другого Маркус не ожидал. Очень печально!
Они обменялись кивками: аудиенция была закончена.
– Ах да! Вот еще что, – обернулся с порога Карл. – Когда будешь вместо меня давать интервью «Новостям», то не говори, пожалуйста, что в этом отделе нас полтора человека. Как бы Асад не обиделся, если услышит. А вместе с ним, я думаю, еще и те, кто выделял на это деньги.
А ведь он прав! Вот уж, как говорится, связались на свою голову, а теперь выпутывайся!
– Да, кстати, Маркус, еще одно!
Подняв брови, Маркус посмотрел на лукавую физиономию Карла. Что еще он придумал?
– Когда увидишь в следующий раз кризисного психолога, скажи ей, что Карлу Мёрку требуется помощь.
Маркус снова обратил на Карла взгляд, в котором читалось: беда мне с тобой! А ведь с виду весело ухмыляющийся Карл ничуть не напоминал человека, который находится на грани нервного срыва.
– Да, меня изводят неотвязные мысли о смерти Анкера. Наверное, потому, что я так часто вижусь с Харди. Пускай она меня научит, как жить дальше.
21
2007 год
На следующий день все засы`пали Карла рассказами о телевизионном выступлении начальника отдела убийств Маркуса Якобсена. Рассказывали попутчики по электричке, сотрудники дежурного отдела и те люди с третьего этажа, которые сочли возможным снизойти до разговора с ним. Все посмотрели это выступление – за исключением одного только Карла.
– Поздравляю! – крикнула ему одна из секретарш на всю Полицейскую площадь, другие же старательно обходили его подальше.
Все это было очень странно.
Сунувшись в дверь крохотного чуланчика, который служил кабинетом Асаду, Карл был встречен такой улыбкой, от которой у помощника по всему лицу разбежались морщинки. Значит, Асад хорошо осведомлен обо всех новостях.
– Ну, ты обрадовался? – спросил тот и сам себе ответил энергичными кивками.
– Чему я должен радоваться?
– Ой! Маркус Якобсен столько хорошего говорил о нашем отделе и о тебе. Самые приятные слова от начала и до конца, чтобы ты знал. Вот и моя жена сказала: мы с тобой можем очень гордиться. – Асад подмигнул Карлу. Дурная привычка! – И еще ты станешь комиссаром полиции.
– Чего?
– Сам спроси у фру Сёренсен! Она приготовила для тебя бумаги и велела, чтобы я не забыл тебе сказать.
Но Асад зря старался – из коридора уже слышалось цоканье каблучков приближающейся фурии.
– Поздравляю! – выдавила она с усилием, одновременно одарив сладкой улыбкой Асада. – Вот бумаги, которые тебе нужно заполнить. Занятия на курсах начинаются в понедельник.
– Дивная женщина! – произнес Асад, как только она целеустремленно направила свои стопы прочь из подвала. – О каких курсах она говорит, Карл?
Карл вздохнул:
– Не посидев за партой, нельзя стать комиссаром.
– Тебя забирают отсюда? – Асад скорчил разочарованную гримасу.
– Никто меня ниоткуда не заберет.
– Тогда я не понимаю.
– Ничего, поймешь! Расскажи-ка мне лучше, как там все прошло у Харди!