Женщина в клетке — страница 27 из 71

Этот вопрос расстроил Марианну. Очевидно, она никак не могла пережить, что в последнее время не занимала в жизни Мереты Люнггор значительного места.

– Нет. Полиция меня тоже об этом спрашивала, но я могу только, как и тогда, посоветовать обратиться с этим вопросом к Сёс Норуп, которая пришла на мое место.

Карл посмотрел на Марианну, приподняв брови:

– Вы на это обиделись?

– Как же тут не обидеться? Мы с ней проработали два года без всяких осложнений.

– А вы, случайно, не знаете, где сейчас Сёс Норуп?

Она пожала плечами. Ее это совершенно не интересует!

– А этот Таге Баггесен? Где его можно найти?

Она нарисовала план, как пройти к нужному кабинету. Похоже, это будет довольно сложно.

На то, чтобы разыскать вотчину радикального центра и добраться до Таге Баггесена, у Карла ушло не менее получаса, и это не было приятной прогулкой. Непонятно, как люди вообще могут работать в таком изолгавшемся окружении! В полицейской префектуре ты, по крайней мере, знаешь, чего ожидать. Там друзья и враги не стесняются показывать свое истинное лицо, но, несмотря ни на что, все вместе работают ради общей цели. А тут у них все наоборот. Все лебезят и обхаживают друг дружку, как лучшие друзья, но, когда доходит до дела, каждый думает только о себе. Тут все главным образом сводится к денежным интересам и борьбе за власть, а результат для них – на последнем месте. Большим человеком здесь считается тот, который других делает мелочью. Может, так было и не всегда, но сейчас именно так.

Таге Баггесен не был исключением на общем фоне. Его поставили блюсти интересы своего отдаленного округа и политику партии в области транспорта, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять его истинное лицо. Он уже обеспечил себе жирную пенсию, а все, что попутно перепадало ему сейчас, шло на дорогие костюмы и выгодные инвестиции. Карл обвел глазами стены, на которых красовались дипломы турниров по гольфу и заснятые с высоты птичьего полета четкие виды его загородных вилл, разбросанных по всей стране.

Карлу захотелось уточнить, в какой партии состоит хозяин, но Таге Баггесен отвлек его обезоруживающим похлопыванием по спине и гостеприимными мановениями рук.

– Я бы посоветовал закрыть дверь, – сказал Карл, кивая в сторону коридора.

Вместо ответа Баггесен посмотрел на него с благодушным прищуром. Этот финт, вероятно, не раз сослужил ему хорошую службу, например на переговорах по поводу шоссейных дорог в Хольстенбро, но с вице-комиссаром полиции, имевшим наметанный глаз на такие приемчики, это не возымело желаемого действия.

– В этом нет необходимости. Мне нечего скрывать от товарищей по партии, – сказал Таге Баггесен.

– Мы слышали, что вы проявляли большой личный интерес к Мерете Люнггор. Между прочим, послали ей телеграмму, к тому же телеграмму-валентинку.

От этих слов Таге слегка побледнел, но самоуверенная улыбка по-прежнему не сходила с его лица.

– Телеграмму-валентинку? Что-то не припомню.

Карл кивнул. На лице у собеседника было ясно написано: лжет. Конечно же, он помнит. Значит, можно переходить в наступление.

– Я предложил вам закрыть дверь, потому что хочу спросить напрямик: это вы убили Мерету Люнггор? Вы же были в нее сильно влюблены. Наверное, она вам отказала и вы утратили над собой контроль? Это так?

Казалось, каждая клеточка в самоуверенной башке Таге Баггесена лихорадочно заработала. Лицо его налилось краской, соперничая яркостью с рыжими волосами. Он явно испытал потрясение и не мог прийти в себя; теперь его можно было брать голыми руками. Об этом кричала каждая пора его тела. Карл давно научился читать ответ по поведению клиента, но такая реакция говорила о чем-то необычном. Если этот человек имел отношение к делу, то ему остается только написать чистосердечное признание; если же нет, значит есть что-то другое, отчего его так корежит. Сейчас надо действовать аккуратно, а то его того и гляди кондрашка хватит. Во всяком случае, было совершенно очевидно, что ничего подобного Таге Баггесену еще никогда не приходилось слышать за всю свою жизнь, проведенную в высших сферах.

Карл попробовал улыбнуться: при виде столь бурной реакции он поневоле как-то подобрел, словно в этом организме, взращенном на тучной ниве административной власти, проглянуло что-то человеческое.

– Постарайтесь выслушать, Таге Баггесен! Вы посылали Мерете Люнггор записочки. Много записочек. Прежняя секретарша Мереты, Марианна Кох, наблюдала за вашими попытками с большим, скажу я вам, интересом.

– Здесь все посылают друг другу записочки.

Баггесен попытался небрежно развалиться в кресле, но так и не смог прислониться к спинке.

– Значит, ваши записки были не личного содержания?

Тут депутат фолькетинга вылез из-за стола и тихонько закрыл дверь.

– Я действительно питал сильные чувства к Мерете Люнггор, – произнес он с такой неподдельной печалью, что в душе Карла даже шевельнулось нечто вроде жалости. – Я очень тяжело переживал ее смерть.

– Понимаю и постараюсь не затягивать разговор.

Ответом на это была благодарная улыбка. Ну вот клиент и положен на обе лопатки.

– Как нам совершенно точно известно, в феврале две тысячи второго года вы посылали Мерете Люнггор телеграмму-валентинку. Сегодня мы получили соответствующую справку от бюро телеграмм.

У Таге Баггесена сделался совсем убитый вид. Воспоминания о прошлом жестоко его мучили.

Он вздохнул:

– Ведь знал же я, что она мной, увы, совершенно не интересуется в этом смысле! И уже давно это понимал.

– И все равно не оставляли попыток?

Таге молча кивнул.

– И что же было написано в телеграмме? Постарайтесь на этот раз придерживаться истины.

Политик склонил голову набок:

– Обычные вещи. Что хотел бы повидаться с ней. Точно уже не помню. Это истинная правда.

– И тогда вы убили ее за то, что она не захотела вас?

Таге Баггесен сощурился и поджал губы. В тот миг, когда в глазах его проступили слезы, Карл уже склонялся к тому, чтобы его задержать, но тут Баггесен поднял голову и взглянул на него – не как на своего палача, который накидывает тебе петлю на шею, а как на духовника, готового выслушать твою исповедь.

– Кто же будет убивать человека, ради которого стоит жить? – спросил он.

Секунду они смотрели друг на друга, не мигая. Затем Карл отвел взгляд.

– Вы не знаете, не было ли у Мереты здесь, в ригсдаге, врагов? Не политических противников – я говорю о настоящих врагах.

Таге Баггесен отер набежавшие слезы:

– У всех у нас есть враги, но вряд ли такие, каких вы имеете в виду.

– Никого, кто мог бы покуситься на ее жизнь?

Таге Баггесен помотал своей холеной головой:

– Я бы очень удивился, если бы это было так. Ею все восхищались, включая даже политических противников.

– У меня сложилось другое впечатление. По-вашему, она не занималась громкими делами, из-за которых у кого-то могли возникнуть такие проблемы, что стало важно остановить ее? Не было таких группировок, чьи интересы из-за нее оказывались под угрозой?

Таге Баггесен снисходительно посмотрел на Карла:

– Поспрашивайте представителей ее собственной партии. В политическом плане у нас с ней не было доверительных отношений, скорее уж напротив. Или вы располагаете какими-то конкретными сведениями?

– Во всем мире политикам порой приходится жизнью платить за свои взгляды. Их могут ненавидеть противники абортов, фанатичные защитники животных, мусульмане и их оппоненты. Что угодно может стать причиной расправы. Спросите хотя бы в Швеции, в Голландии, в США!

Карл сделал вид, будто собирается встать, и увидел на лице собеседника облегчение, однако понимал, что этому нельзя придавать особое значение. Кто бы на его месте не обрадовался окончанию такого разговора!

– Баггесен, – заговорил Карл снова. – Надеюсь, вы свяжетесь со мной, если вдруг наткнетесь на что-то такое, что мне следует знать. – Он протянул депутату визитку. – Если не ради меня, так ради себя самого. Я думаю, здесь мало найдется людей, кто испытывал бы к Мерете Люнггор такие же горячие чувства.

Эти слова сразили Баггесена. Должно быть, слезы хлынули у него еще прежде, чем Карл успел затворить за собой дверь.

Согласно данным госрегистра, последнее местожительство Сёс Норуп находилось по тому же адресу, по которому проживали ее родители, – дом стоял в самом центре квартала «Ку-ку» района Фредриксберг. На медной табличке значились оптовый торговец Вильгельм Норуп и актриса Кая Бранд Норуп.

Карл позвонил. За массивной дубовой дверью поднялся оглушительный трезвон, после которого послышался тихий голос: «Да-да. Уже иду».

Показавшийся в дверях старичок, видимо, уже лет двадцать пять как находился на пенсии, однако, судя по куртке и шелковому кашне, еще не проел до конца свои сбережения. Болезненные глазки смотрели на Карла с таким выражением, словно это пришла старуха с косой.

– Вы кто? – спросил он без предисловий и уже приготовился захлопнуть дверь перед носом незваного гостя.

Карл представился, во второй раз за эту неделю вытащил из кармана жетон и попросил разрешения войти.

– С Сёс что-нибудь стряслось? – подозрительно спросил старичок.

– Ничего такого не слышал. А почему вы так решили? Она дома?

– Если вы к ней, она тут больше не живет.

– Кто это, Вильгельм? – послышался слабый голосок из-за двустворчатой двери гостиной.

– Это не к нам, а к Сёс, моя радость.

– Тогда ему не сюда, – раздалось в ответ.

Оптовый торговец схватил Карла за рукав:

– Она живет в Вальбю. Скажите ей, что мы просим ее зайти и забрать свои вещи, если она желает и дальше жить, как живет.

– Это как?

Старик не ответил. Сообщил адрес на Вальхойвай, а затем дверь захлопнулась.

В небольшом доме, принадлежавшем жилищному товариществу, на домофоне значилось всего три фамилии. Когда-то здесь наверняка обитало шесть семей с четырьмя или шестью детьми в каждой, но теперь бывшие трущобы населяла избранная публика. Тут, в мансарде, Сёс Норуп нашла свою любовь – сорокапятилетнюю женщину, которая при виде полицейского жетона Карла скептически поджала бледные губы.