Губы Сёс Норуп выглядели ненамного более свежими. Карл с первого взгляда понял, почему ни ДСЮЭ, ни кристиансборгский секретариат Демократической партии не стали рыдать после ее исчезновения. От нее веяло таким недружелюбием, какое не часто можно встретить.
– Мерета Люнггор была несерьезной начальницей, – заявила она.
– Отлынивала от работы? Я слышал совершенно другое.
– Она предоставляла все на мое усмотрение.
– Я бы расценил это как положительный момент.
Карл посмотрел на собеседницу. Она производила впечатление женщины, которую всю жизнь держали на коротком поводке и которая из-за этого злилась. По-видимому, у оптового торговца Норупа и его, без сомнения, знаменитой в прошлом жены она сполна испытала, каково это – молча терпеть унижения, попреки и нотации. Горькая пища для единственного ребенка, в глазах которого родители – божества! Наверняка она их одновременно ненавидела и любила. Ненавидела за все, что они собой представляли, и любила за это же самое. Поэтому, став взрослой, она все время разрывалась между тягой к родным корням и стремлением бежать от них как можно дальше – так, по крайней мере, показалось Карлу.
Он перевел взгляд на ее подругу, которая в свободном балахоне сидела тут же с дымящейся сигаретой в зубах, следя за тем, чтобы он не позволил себе лишнего. Уж она-то даст неуверенной Сёс Норуп твердые установки на всю дальнейшую жизнь, в этом можно было не сомневаться.
– Я слышал, Мерета Люнггор была вами очень довольна.
– Надеюсь.
– Я хотел бы задать вам несколько вопросов о личной жизни Мереты. Могло ли быть так, что перед своим исчезновением она была беременна?
Сёс Норуп поморщилась и отодвинулась от Карла.
– Беременна? – произнесла она так, словно упомянутое положение было не лучше проказы и бубонной чумы, и обменялась с сожительницей выразительными взглядами. – Нет, уж этого точно не было.
– А из чего это было видно?
– Ну а как вы думаете? Если бы она была таким собранным человеком, как все вокруг считали, то вряд ли занимала бы у меня прокладки каждый раз, как у нее начиналась менструация.
– Вы хотите сказать, что перед ее исчезновением у нее как раз началась менструация?
– Да, за неделю до этого. При мне у нас это всегда бывало одновременно.
Карл кивнул. Уж у Сёс с этим делом точно не было сбоев.
– Вы не знаете, имелся ли у нее возлюбленный?
– Об этом меня уже сто раз спрашивали.
– Мне вы еще не отвечали.
Сёс Норуп достала сигарету и постучала ею о край стола:
– Все мужчины пялились на нее такими глазами, словно готовы были тут же повалить ее на стол. Ну откуда я могу знать, крутила ли она с кем-нибудь романчик?
– В отчете сказано, что она получила телеграмму-валентинку. Вы знали, что телеграмма была от Таге Баггесена?
Сёс закурила и выпустила густой клуб дыма:
– Без понятия.
– И вы не знаете, было ли между ними что-то или нет?
– Было ли что-то между ними? С тех пор, если помните, прошло уже пять лет.
Она пустила струю дыма прямо в лицо Карлу, и ее сожительница одобрительно усмехнулась.
Карл слегка отодвинулся.
– Послушайте! Через четыре минуты я уйду отсюда. Но до тех пор давайте будем вести себя так, будто мы хотим друг другу помочь, договорились? – Он пристально посмотрел в глаза Сёс Норуп, которая все еще пыталась скрыть недовольство собой, бросая на гостя сердитые взгляды. – Я буду называть вас Сёс, ладно? Обычно я обращаюсь по имени к тем, с кем вместе курю.
Она опустила руку с сигаретой на колени.
– Итак, я спрашиваю вас, Сёс. Знаете ли вы о каком-либо эпизоде, случившемся перед самым исчезновением Мереты Люнггор, о котором следовало бы вспомнить? Сейчас я вам прочитаю целый список, а вы меня остановите.
Он кивнул ей, но не получил ответа.
– Телефонные разговоры частного характера? Желтые записочки, положенные кем-то ей на стол? Люди, которые обращались к ней не по служебному поводу? Коробки шоколадных конфет, цветы, новые кольца у нее на руке? Случалось ли ей вдруг заливаться краской, глядя перед собой в пустоту? Не стала ли она рассеянной в последние дни? – Он смотрел на Сёс, сидевшую перед ним, словно зомби. Ее бескровные губы ни разу не дрогнули. Еще один тупик. – Изменилось ли ее поведение, стала ли она раньше уходить домой, не выскакивала ли вдруг из зала заседаний в коридор, чтобы поговорить по мобильнику? Не стала ли позднее приходить на работу?
Он опять взглянул на Сёс и ободряюще кивнул, словно надеясь, что это вернет ее к жизни.
Сёс сделала новую затяжку и затушила сигарету в пепельнице:
– У вас все?
Карл вздохнул. Это значит – от ворот поворот! Чего еще можно было ожидать от этой тетери!
– Да, у меня все.
– Хорошо.
Женщина подняла голову, и сразу же стало видно, что она привыкла разговаривать авторитетным тоном.
– Я уже рассказывала полиции про телеграмму и про то, что она собиралась с кем-то идти в кафе «Банкрот». Я видела, как она записала это в свой ежедневник. Не знаю, с кем она собиралась встречаться, но на щеках у нее действительно появился румянец.
– Кто это мог быть?
Она пожала плечами.
– Таге Баггесен?
– Да кто угодно! Ей со многими приходилось встречаться в Кристиансборге. Был еще человек в одной делегации, который проявлял к ней особый интерес. Таких было много.
– В делегации? Когда это было?
– Тоже незадолго до того, как она исчезла.
– Вы помните, как его звали?
– Спустя пять лет? Нет, ей-богу, не помню.
– Что это была за делегация?
Она посмотрела на него раздраженно:
– Что-то связанное с иммунной защитой. Но вы не дали мне договорить. Мерета действительно получала цветы. Это несомненно был кто-то, с кем она поддерживала личные контакты. Я не знаю, какого рода и в чем там было дело, но все это я уже говорила полиции.
Карл поскреб под подбородком. Где это было написано?
– Кому, разрешите спросить, вы это рассказывали?
– Не помню.
– Может быть, Бёрге Баку из разъездной бригады?
Она ткнула в его сторону вытянутым пальцем. «Бинго!» – говорил этот жест.
Чертов Бак! Неужели он всегда так грубо отбирает, что писать, а что не писать в отчете?
Он посмотрел на добровольно выбранную Сёс Норуп соседку по камере. Щедрой на улыбки ее нельзя было назвать. Сейчас она с нетерпением ждала, чтобы он поскорее убрался.
Карл кивнул на прощание и собрался уходить. В простенке между окнами висели крошечные цветные портреты и черно-белые фотографии ее родителей, сделанные в лучшие времена. Когда-то они, наверное, были красивы, но сейчас это трудно было разглядеть, так они были исчирканы и изрезаны. Он нагнулся поближе к маленьким рамочкам и по одежде и общим очертаниям узнал одну из газетных фотографий Мереты Люнггор. Ее лицо тоже оказалось скрыто под сетью мелких порезов. Оказывается, Сёс Норуп коллекционирует фотографии ненавистных людей! «Если немножко постараться, то и я, возможно, заслужу здесь почетное место», – подумал Карл.
На этот раз Бак в виде исключения оказался в своем кабинете. Кожаная куртка на нем выглядела крайне помятой – несомненное доказательство, что он трудится не покладая рук, денно и нощно.
– Карл, разве я не говорил тебе, чтобы ты не врывался без предупреждения? – Он хлопнул по столу блокнотом и сердито посмотрел на вошедшего.
– Ну и напахал же ты в этом деле, Бёрге, – сказал Карл.
Что уж там больше подействовало – обращение по имени или брошенное обвинение, но реакция была что надо. Морщины на лбу Бака подскочили до самой плеши.
– Мерете Люнггор за несколько дней до смерти передали цветы, чего раньше, говорят, никогда не бывало.
– Ну и что? – Взгляд Бака выражал крайнее презрение.
– Мы ищем человека, который мог совершить убийство. Может быть, ты упустил это из виду? Вполне вероятно, что это был любовник.
– Все это уже было проверено.
– Но не отражено в отчете.
Бак устало пожал плечами.
– Карл, брось суетиться. Не тебе критиковать чужую работу. Мы носимся так, что земля под ногами горит, а ты тут только штаны просиживаешь. Неужели ты думаешь, я этого не знал! Я пишу в отчете то, что важно, и это мне решать, – сказал он и швырнул блокнот на стол.
– Социальный советник Карин Мортенсен, наблюдая за игрой Уффе, заметила признаки того, что он помнит автомобильную аварию, а ты в отчете этот факт опустил. В таком случае он, возможно, помнит что-то, что произошло в тот день, когда пропала Мерета Люнггор. Но похоже, тут вы не добились особых успехов.
– Карен Мортенсен, Карл. Ее зовут Карен, а не Карин. Ты хоть сам себя слышишь, когда говоришь? Нечего тут читать мне нотации по поводу тщательности!
– Ты, как я полагаю, отдаешь себе отчет, какое значение могут иметь показания Карен Мортенсен?
– Ой, да заткнись ты лучше! Все это мы уже проверили. Уффе ни черта ни о чем не помнит. Он же чокнутый!
– За несколько дней до смерти Мерета Люнггор встречалась с каким-то мужчиной. Он появился в составе делегации, которая занималась исследованиями в области иммунной защиты. Об этом ты тоже ничего не указал.
– Не указал. Но это проверялось.
– Так, значит, ты знал, что с ней установил контакт какой-то мужчина и что она на него положительно реагировала. И ведь секретарша Сёс Норуп тебе об этом рассказывала, как она говорит.
– Ну да, черт возьми! Конечно же, я это знаю!
– Почему об этом ничего не сказано в отчете?
– Ну не знаю! Наверное, потому, что, как выяснилось, этот человек умер.
– Умер?
– Да, сгорел в автомобильной аварии на другой день после того, как исчезла Мерета. Его звали Даниэль Хейл, – произнес Бак с нажимом, чтобы показать Карлу, какая у него хорошая память.
– Даниэль Хейл?
За прошедшие годы Сёс Норуп это забыла.
– Да. Какой-то тип, участвовавший в исследованиях плаценты и приходивший с делегацией, которая обращалась в ригсдаг с просьбой выделить средства. У него была лаборатория в Слангерупе.