Несмотря на молодость, он успел набраться солидных докторских манер: авторитетность в голосе, приподнятые брови. Ничего удивительного, но Карл тут же вспыхнул и с трудом сдержал желание врезать парню по башке. Вместо этого он схватил его за ворот и рывком притянул почти вплотную к себе.
– Выполнять свою работу! – прошипел он. – Чем надувать щеки, давай-ка лучше убери с лица эту самодовольную мещанскую мину, дружок! Ты меня понял?
Он так стиснул ворот доктора, что тот заметно занервничал.
– Если в двадцать два часа твоя дочь еще не вернется домой как положено, то бежать и разыскивать ее отправимся мы, и когда твою жену изнасилуют или твой поганый бежевый «БМВ» пропадет со стоянки, опять прибежим мы. Все это – наша работа, и тебя утешать тоже нам. Ты слышишь меня, жучок зачуханный? Еще раз спрашиваю: встанет Харди на ноги?
Когда Карл наконец отпустил его ворот, доктор еще некоторое время пыхтел, пытаясь отдышаться.
– Я езжу на «мерседесе» и не женат, – пробурчал он потом.
До человека в белом халате дошло, в каком состоянии находится собеседник. Должно быть, в памяти всплыло что-то из курса психологии, затесавшегося между лекциями по анатомии. Наверняка его учили, что иногда юмор помогает разрядить ситуацию. Однако в случае с Карлом это не помогло.
– Поди к министру здравоохранения, ублюдок, там увидишь, как выглядит настоящее высокомерие, – бросил Карл, отталкивая доктора. – Тебе еще многому предстоит научиться.
На работе его уже поджидали сам начальник отдела убийств и Ларс Бьёрн. Это был тревожный сигнал, говоривший о том, что вопли обиженного доктора уже долетели до них, несмотря на толстые больничные стены. Карл бросил на старших коллег изучающий взгляд. Нет, пожалуй, больше похоже на то, что в их бюрократические мозги кто-то заронил очередную дурацкую идею. От него не ускользнул взгляд, которым они обменялись. Может, тут попахивает дружеской помощью товарищу, попавшему в трудную ситуацию? Уж не собираются ли они снова запихать его в больницу для бесед с психологом на тему правильного понимания и лечения посттравматического синдрома? Неужели его ожидает еще один специалист с проницательным взглядом, который полезет в потаенные мысли Карла, начнет копаться в сказанном и недосказанном? Зря стараются! Карл не собирался идти у них на поводу. Его проблема не из тех, которые решаются разговорами. Она давно уже назревала, и теперь чаша переполнилась.
А пошли они все подальше!
– Да, Карл, – произнес начальник отдела убийств, кивком указывая на пустующий стул. – Мы с Ларсом долго размышляли над твоей ситуацией, и, как нам кажется, мы с тобой во всех смыслах стоим на перепутье.
Это уже походило на увольнение! Карл забарабанил пальцами по столу и возвел глаза к потолку, стараясь не встречаться взглядом с начальником. Значит, решил уволить? Так просто не выйдет!
За окном над парком Тиволи клубились тучи, грозившие разразиться дождем. Если они уволят его, он сразу уйдет, не дожидаясь, когда сверху польет. Бегать к уполномоченному по правам с этим не стоит. Он отправится прямо в профсоюз на бульваре Ханса Кристиана Андерсена. Увольнять хорошего работника через неделю после выхода с больничного, через два месяца после ранения, при котором он потерял двух товарищей из своей бригады, – этот номер у них не пройдет! Старейший в стране Союз полицейских покажет, что не зря существует столько лет.
– Я понимаю, Карл, для тебя это неожиданность. Тебе требуется перемена обстановки, и все будет устроено так, чтобы наилучшим образом использовать твой выдающийся талант сыщика. Мы решили повысить тебя в должности, сделав начальником нового отдела. Он будет называться отдел «Q». На него возлагается задача расследовать зависшие дела, представляющие особый общественный интерес. Которые требуют, так сказать, приоритетного внимания.
– Вот тебе на! – подумал вслух Карл и откинулся на спинку стула.
– Да, тебе придется тянуть этот отдел в одиночку, но кто, кроме тебя, с этим справится?
– Кто угодно! – отозвался Карл, глядя в стенку.
– Постарайся выслушать! У тебя был тяжелый период, и эта работа просто создана для тебя, – вмешался заместитель.
«Ты-то что в этом смыслишь, несчастный!» – подумал Карл.
– Ты будешь действовать полностью самостоятельно. Мы посоветуемся с начальниками округов и отберем некоторое количество дел, и ты сам будешь решать, каким из них нужно отдать предпочтение, в каком порядке ими заниматься и как планировать работу. Мы откроем тебе счет на затраты по разъездам, и отчет ты будешь подавать только раз в месяц, – добавил шеф.
– Начальники округов, говоришь? – Карл нахмурился.
– Да, это охватывает всю страну. Поэтому ты не можешь оставаться среди прежних коллег. Мы создали здесь же, в управлении, новое отделение. Уже идет подготовка твоего рабочего помещения.
«Ловко они придумали, как избежать неприятных объяснений», – отметил Карл.
– Вот как! И где же, позвольте спросить, находится это рабочее помещение? – поинтересовался он вслух.
На улыбающемся лице шефа появилось смущенное выражение.
– Где твой кабинет? Ну, в настоящий момент он располагается в подвале, но в дальнейшем, надеюсь, положение улучшится. Нужно сперва посмотреть, как пойдет дело. Если появится мало-мальски приличный процент раскрываемости, тогда будет видно.
Карл снова устремил взгляд на облака. Значит, в подвале. То есть план состоит в том, чтобы расправиться с ним втихаря. Уморить его одиночеством, изолировать, как на необитаемом острове, чтобы он там впал в тоску и свихнулся. И какая разница, наверху или в подвале! Все равно он всегда будет делать все по-своему. Вот только сейчас он не мог поделать ровным счетом ничего.
– Кстати, как там Харди? – спросил шеф после затянувшейся паузы.
Карл перевел взгляд на начальника. За все это время тот впервые обратился к нему с вопросом.
5
2002 год
По вечерам Мерета принадлежала себе. Возвращаясь домой, она на каждом светофоре словно бы сбрасывала часть всего того, что не подходило к ее истинной жизни, протекавшей за тисами Маглебю. Очутившись за поворотом, за которым открывались дремлющие просторы Стевнса[7], и переехав мост через речку Трюгтевельде, она ощутила себя другим человеком.
Уффе, как обычно, сидел на диване с остывшей чашкой чая на столике, озаренный светом телевизионного экрана; звук был включен на полную мощность. Поставив машину в гараж, Мерета направилась к задней двери и, проходя мимо окна, ясно увидела, как он там сидит – все тот же Уффе, тихий и неподвижный.
Скинув туфли на высоком каблуке, она оставила их в подсобном помещении, забросила портфель на высокую печь нефтяного отопления, повесила в прихожей пальто и отнесла бумаги в кабинет. Затем сняла брючный костюм от «Филиппы К.»[8], сложила его на стул возле стиральной машины, сняла с вешалки халат и сунула ноги в домашние тапочки. Теперь все было как надо. Ей не требовалось, как некоторым, едва переступив порог, смывать с себя остатки рабочего дня под душем.
Порывшись в пластиковом пакете, Мерета достала с самого дна пачку конфет. Сунув одну в рот и повысив таким образом уровень сахара в крови, она ощутила готовность зайти в гостиную.
И только тогда крикнула:
– Привет, Уффе! Вот я и дома.
Всегда один и тот же ритуал. Она знала, что Уффе увидел свет фар, как только она выехала из-за холма, однако все должно идти своим чередом.
Она села напротив него и попыталась поймать его взгляд:
– Ау, приятель! Ну что? Смотришь новости и любуешься на Трину Сик?
Он сощурился так, что морщинки в уголках глаз разбежались до висков, но не оторвался от телевизора.
– Ишь ты, заядлый болельщик! – Она взяла его за руку, как всегда теплую и вялую. – Но Лота Мейлиде тебе нравится больше. Думаешь, я не знаю?
На его лице стала медленно расплываться улыбка. Контакт был установлен. Да, где-то там, в глубине, жил прежний Уффе. И прекрасно знал, чего ему хочется в жизни больше всего.
Мерета повернулась к телевизору, и они вместе посмотрели последние два сюжета новостей. В первом речь шла о требовании Совета по питанию о введении запрета на промышленное производство трансжирных кислот, во втором – о провальной маркетинговой кампании, которую при поддержке государства проводила компания по производству мяса птицы. Обе темы были Мерете досконально известны: работа над ними стоила ей двух бессонных ночей.
Обернувшись к Уффе, она потрепала его за вихор; под волосами был заметен длинный шрам.
– Пошли, лентяй! Пора чего-нибудь поесть.
Ухватив свободной рукой одну из диванных подушек, она хлопнула его по затылку и не отстала, пока он не завизжал от хохота, отбиваясь руками и ногами. Тогда она отпустила его волосы, перепрыгнула через диван, будто горная коза, и помчалась на лестницу. Это был беспроигрышный прием. С громкими возгласами Уффе, заливаясь хохотом от радости, кинулся за ней, наконец-то дав выход накопленной за время сидения энергии. Как два железнодорожных вагона, скрепленных стальным сцеплением, они с грохотом взлетели по ступенькам на второй этаж и ворвались в кухню. Скоро они устроятся перед телевизором и съедят то, что наготовила для них приходящая домработница. Вчера они смотрели мистера Бина, позавчера Чаплина. Сегодня снова на очереди мистер Бин. Коллекция видеодисков Мереты и Уффе в основном состояла из того, что любил смотреть Уффе. Обыкновенно, посидев перед телевизором полчаса, он засыпал. Когда это произойдет, она накроет его пледом и оставит спать на диване. Ночью он потом сам встанет и переберется в спальню. Там он возьмет ее за руку и, что-то пробормотав спросонья, устроится рядом с ней на двуспальной кровати. Когда он окончательно заснет, она под его посапывание включит свет и начнет готовиться к предстоящему дню.
Так повелось. И этот вечер и ночь пройдут так же. Потому что так нравится ее братику – милому, невинному мальчику. Бедному, бессловесному Уффе.