— Да все ненавидели эту бабенку. Если бы не ее классные сиськи, ее бы давно послали куда подальше.
Сделав закономерный вывод, что собеседник не принадлежит к числу избирателей Демократической партии, Карл не удивился.
— О'кей, — сказал он. — Стало быть, ничего не знаете.
Он повернулся к остальным:
— А кому-то из вас что-нибудь известно? Пускай это даже не имеет отношения к Кристиансборгу. Какие-нибудь слухи. Люди, появлявшиеся в ее окружении, когда там охотились ваши папарацци. Смутные ощущения. Хоть кто-то найдется среди вас, кому есть чем поделиться?
Он обвел взглядом коллег Хюттестеда. Вероятно, половине из них можно было сразу поставить диагноз «смерть мозга»: пустые глаза и полное равнодушие. Может, среди тех, кто помоложе, еще сохранились какие-то признаки умственной деятельности и они что-то знают, если не по собственным наблюдениям, то хотя бы с чужих слов? Как-никак, недаром же это все-таки царство сплетен.
— Говоришь, вас прислал Харди Хеннингсен? — раздался голос Хюттестеда, который подтянулся поближе к купюре. — Уж не вы ли его тогда так подставили? Я хорошо помню, что там был какой-то Карл Мёрк. Вас, кажется, так зовут? Это же вы использовали одного из товарищей как прикрытие, спрятались под Харди Хеннингсеном и притворились мертвым.
По спине Карла продрало морозом, словно дохнуло полярным холодом. Откуда этот тип вывел такое заключение? Все внутреннее расследование проходило в закрытом режиме. Никто даже намеком не высказывал ничего, что могло навести на такие выводы.
— Ты нарочно так говоришь, чтобы я схватил тебя за шиворот и размазал по стене и тебе было потом о чем написать статейку в следующий номер? — Карл надвинулся на журналиста, и Хюттестед быстро отвел глаза, сделав вид, что смотрит только на купюру. — Лучшего товарища, чем был Харди Хеннингсен, нельзя себе представить. Я бы отдал за него жизнь, если б мог. Ты это понял?
Хюттестед послал своим коллегам торжествующий взгляд. Вот и готов заголовок для следующего номера, и Карл выбран жертвой. Вот уж чертово невезение! Не хватало только сюда еще фотографа, чтобы запечатлеть этот момент. Пока не поздно, надо отсюда убираться.
— Дашь тысчонку, если я скажу, кто из фотографов специализировался на Мерете Люнггор?
— А какой мне от этого прок?
— Не знаю. Может, и пригодится. Или ты не полицейский? Можешь позволить себе разбрасываться подсказками?
— И кто же это?
— Попробуй поговорить с Йонасом.
— С Йонасом? А как его дальше?
Тысячная купюра маячила всего в десяти сантиметрах от жадных рук Хюттестеда.
— Йонас Хесс.
— И где его искать? Он сейчас здесь, в редакции?
— Таких, как Йонас Хесс, у нас не берут в штат. Посмотри его по телефонной книге.
Карл записал имя и молниеносным движением спрятал купюру в карман. Все равно этот дурак напишет о нем в следующем номере. Кроме того, Карл в жизни никогда не покупал информацию за деньги, а Хюттестед не настолько важная птица, чтобы ради него изменять своим принципам.
— Ты готов был отдать жизнь за Харди Хеннингсена? — крикнул вслед удаляющемуся сквозь строй Карлу Хюттестед. — Что ж ты этого не сделал тогда?
Адрес Йонаса Хесса Карл получил внизу у портье. Такси доставило его на Вайландс-алле и высадило возле крохотного оштукатуренного домика, занесенного песками времени в виде излишков общественного благосостояния: старых велосипедов, треснутых аквариумов и стеклянных баллонов, оставшихся как память о старинном домашнем пивоварении, истлевших кусков брезента, которые уже не прикрывали гнилых досок, кучи бутылок и всякого другого хлама. Очевидно, владелец домика был одним из тех многочисленных персонажей, которым требовалась помощь какой-нибудь из неимоверно размножившихся программ по обустройству жилища, заполонивших все телевизионные каналы. Здесь пригодилась бы помощь даже самого незаметного садового дизайнера.
Валяющийся на земле велосипед и негромкое мурлыканье радиоприемника за немытыми окнами подсказывали, что внутри кто-то есть. Нажав на кнопку звонка, Карл упорно удерживал ее, пока палец не онемел.
— Заткнись ты, что ли, и прекрати трезвонить! — послышалось наконец из дома.
Дверь открыл человек с красным лицом, несущим все признаки сильного похмелья, и стал вглядываться в Карла, щурясь от слепящего солнца.
— Черт, это сколько же сейчас времени? — спросил он и, отпустив ручку двери, снова скрылся в доме.
Чтобы последовать за ним, вряд ли требовался судебный ордер. Вид у комнаты был такой, какой бывает в фильмах катастроф после падения кометы, расколовшей земной шар. Обитатель дома со вздохом облегчения плюхнулся на просиженный диван, схватил бутылку виски и отхлебнул прямо из горлышка, пытаясь в то же время краем глаза следить за Карлом.
Опыт подсказывал гостю, что в лице этого субъекта ему достался далеко не идеальный свидетель.
В надежде, что это поднимет ему настроение, он передал хозяину дома привет от Пелле Хюттестеда и в ответ услышал:
— Он мне денег должен.
Карл собрался было предъявить полицейских жетон, но передумал.
— Я работаю в особом отделе полиции, который занимается неразгаданными делами, где пострадали люди, — проговорил он.
Такое уж, наверное, никого не могло напугать. Хесс на секунду опустил бутылку. Возможно, эта фраза была слишком длинной для его понимания.
— Я пришел по поводу Мереты Люнггор, — сделал Карл новую попытку. — Я знаю, что ты на ней, так сказать, специализировался.
Хозяин дома попытался улыбнуться, но помешала кислая отрыжка.
— Мало кто это знает, — отозвался он. — Ну и что там насчет нее?
— Нет ли у тебя неопубликованных фотографий Мереты?
Выдавив из себя подобие ухмылки, фотограф подался ему навстречу:
— Заткнулся бы лучше, чем спрашивать глупости. Да у меня их, поди, все десять тысяч.
— Десять тысяч! Это действительно много.
— Слушай сюда! — Он выставил перед собой растопыренную пятерню. — По две-три пленки через день в течение двух-трех лет — это сколько получается снимков?
— Наверное, куда больше, чем десять тысяч.
Так прошел час, и Йонас Хесс благодаря тем калориям, которые как-никак содержатся в неразбавленном виски, приободрился настолько, что смог, не шатаясь, отвести Карла в свою фотолабораторию, размещенную в маленькой бетонной пристройке за домом.
Здесь Карл попал словно в совершенно иной мир, чем тот, что он увидал в доме. Ему довелось побывать в разных фотолабораториях, но он еще никогда не встречал в них такой стерильной чистоты и такого порядка. Разница между обитателем дома и хозяином лаборатории прямо-таки поражала воображение.
Йонас Хесс выдвинул металлический ящик и углубился в его недра.
— Вот, — произнес он, протянув Карлу папку, на которой было написано: «Мерета Люнггор. 13/11.2001 — 1/3 2002». — Здесь лежат негативы, относящиеся к последнему периоду.
Карл начал просматривать папку с конца. В каждом из пластиковых кармашков помещались негативы целой пленки, но в последнем лежало всего пять снимков. На них четко виднелась написанная аккуратным почерком дата: «1/3 2002 М. Л».
— Ты фотографировал ее накануне того дня, когда она исчезла?
— Да. Ничего особенного. Просто несколько снимков, сделанных во дворе Риксдага. Я поджидал в воротах.
— Поджидал, когда она выйдет?
— Она или еще кто-нибудь из фолькетинга. Если бы ты знал, сколько занятных эпизодов я видел на этой лестнице! Надо только ждать, и в один прекрасный день — вот оно!
— Но в тот день, как я вижу, ничего забавного не случилось.
Карл вынул из папки пластиковый кармашек и положил на стеклянную подставку с подсветкой. Значит, снимки были сделаны в пятницу, перед тем как Мерета уехала домой. Накануне ее исчезновения.
Он нагнулся над негативами.
Да, тут отчетливо видно — под мышкой у нее кейс.
Карл покачал головой. Просто невероятно! Первый же снимок, и сразу то, что он искал! Вот оно доказательство — на негативе, белым по черному. Мерета уехала с кейсом. Тем самым — старым, потрепанным, с царапиной, все совпадало.
— Можно мне взять это на время?
Фотограф снова отхлебнул из горлышка и отер губы:
— Я никогда не отдаю негативы из дома. Даже не продаю. Но мы можем снять копию. Я его просто отсканирую. Тебе ведь не обязательно идеальное качество.
Он втянул в себя воздух, захохотал и отхаркнул мокроту.
— Да, спасибо, копия меня вполне устроит. Счет можешь прислать на мой отдел. — Карл протянул фотографу визитную карточку.
Тот посмотрел на негативы:
— Нет, все правильно. В тот день не случилось ничего выдающегося. Но у Мереты Люнггор вообще ничего такого нельзя было поймать. Разве что летом в прохладную погоду торчащие под блузкой соски. За эти снимки мне неплохо заплатили.
Снова харкающий смешок. Хозяин лаборатории направился к небольшому красному холодильнику, непрочно стоявшему на железных банках из-под химикалий. Достав бутылку пива, он сделал движение, словно предлагал гостю выпить, но опустошил емкость еще быстрее, чем Карл успел отреагировать.
— Сенсацией стала бы фотография, на которой она была бы заснята с каким-нибудь любовником, — сказал Йонас, пытаясь найти, чем бы еще залить жажду. — За несколько дней до этого мне показалось, что я ее подловил.
Захлопнув холодильник, он взял папку и пролистал кармашки немного вперед:
— Ну, зато вот тут есть фотография Мереты, беседующей в кулуарах фолькетинга с несколькими представителями Датской партии. С этих негативов я даже снял контактные копии. — Он ухмыльнулся. — Я заснял это не ради того, чтобы увековечить беседующих, а ради той, что стоит на заднем плане. — Он указал на даму за спиной у Мереты. — В таком формате это не очень хорошо видно, но ты потом посмотри, когда получишь увеличение. Она же была по уши влюблена в Мерету Люнггор, эта ее новая секретарша.
Карл наклонился, чтобы рассмотреть поближе. Да, это действительно была Сёс Норуп. Совершенно неузнаваемая — если сравнить с тем, какой она выглядела под бдительным оком своей сожительницы в Вальбю. В совершенно ином настроении.