– Что я могу сказать? Ты взрослый человек. Смотри, береги себя… И кстати! Ты помнишь, что завтра должен быть на консультации в гастроэнтерологии? Доктор ждет тебя к часу.
Иван растерянно смолк. Конечно, он не помнил ни о какой консультации, вернее, теперь только начинал припоминать, что Трефилов перед выпиской из больницы зашел к нему в палату и предложил в частном порядке первое время раз в две недели наблюдаться у него по поводу язвы. Маша тут же ухватилась за его слова: «Тебе это необходимо, будешь ходить как миленький!» Стало быть, теперь не отвертишься.
В трубке повисла многозначительная тишина.
– Я так и знала! – наконец произнесла Маша. – Все забыл! Тебе до лампочки. Врач переживает, а ты…
– Я схожу в больницу, – поспешно перебил ее Иван. – Обещаю! Как раз в обеденный перерыв и схожу. Не волнуйся.
Маша скептически хмыкнула, но больше говорить ничего не стала и попрощалась.
Иван облегченно вздохнул и вытер влажный лоб. Он поднял с пола мокрое полотенце и зашел в кухню. Катя нагишом сидела на табуретке и дымила третьей по счету сигаретой. Два окурка уже плавали в банке с водой.
– Позвонил? – Она вопросительно поглядела на Ивана.
– Да.
– Дочке звонил?
Иван кивнул.
– И что она сказала, твоя дочка?
– Какая тебе разница? – Иван зажег газ и поставил кипятиться воду. – Завтра купим чайник.
Катя рассеянно наклонила голову. Он ласково обнял ее и поцеловал в макушку.
– Оденься, снова простынешь. И хватить дымить. Вон, голос так и не вернулся. Да и негоже девушке быть такой курильщицей.
– Ой, ой, давай только без нравоучений. – Катя смешно наморщила носик, однако сигарету послушно потушила и ушла в комнату.
Вскоре она вернулась все в тех же шортиках и майке. Волосы, так и не высохшие, она собрала на затылке и подколола заколкой.
– Есть хочется! У нас что-нибудь осталось? – Она заглянула в холодильник и вытащила оттуда изрядно укороченный батон колбасы.
– Погоди, сейчас картошку сварю, – попробовал было остановить ее Иван, но она, не слушая его, уже отхватила ножом кусок колбасы и отправила в рот. – Эх, Катя, Катя. – Он глянул на нее с нежностью. – Какая ты анархистка! Все делаешь неправильно. И расписку не нашли, – вспомнил Иван, но в глубине души ему было сейчас плевать на это.
Он все же сварил картошку, растопил в ней масло, нарезал салат и заставил Катю поесть нормально. Затем они разобрали диван, постелили свежее белье и улеглись. Время было глубоко за полночь. Иван поставил будильник на семь утра.
– Ужас, – шепнула Катя и обняла его своими длинными, похожими на змей, руками.
Иван тут же потерял счет времени и провалился в сладостную сказку…
25
Наутро он едва встал. Глаза слипались, в голове гулко звенело. Катя крепко спала, раскинувшись во весь диван, волосы ее разметались по подушке, лицо во сне пламенело. Он бережно поцеловал ее, раз, другой. Она тихонько застонала, губы ее страдальчески скривились:
– Не надо, пожалуйста… я не могу…
Иван с удивлением поглядел на нее и понял, что это она во сне.
– Спи, моя хорошая. – Он осторожно погладил ее по голове, убрал с лица волнистые пряди. Оделся, выпил кофе и уехал на работу.
Все утро он был словно в прострации, говорил и действовал на автопилоте, в мыслях была лишь Катя, минувшая ночь, вкус ее сладких губ, тихое ароматное дыхание…
Иван очухался лишь к полудню и вспомнил про Трефилова. Самому ему было все равно – ну пропустит он один визит, ничего страшного не случится. Но Машу жалко, снова начнет дергаться, переживать. Иван дождался перерыва между клиентами и позвонил в больницу.
– А, Иван Павлович! – приветствовал его Трефилов. – Как дела? Как самочувствие? Вы помните, что должны наблюдаться у нас?
– Я как раз по этому поводу, – мрачно проговорил Иван.
Разговор с Трефиловым напомнил ему о недавней болезни, и воспоминание это было не из приятных.
– Когда я вам назначил прийти? – спросил Трефилов.
– Вот, дочка сказала, что сегодня.
– Ну да, сегодня я целый день в больнице на дежурстве. Заходите, посмотрим вас.
– Сейчас приеду, – пообещал Иван.
Он с сожалением проглядел несколько сообщений с заказами, понимая, что придется пожертвовать часть времени на дурацкое обследование и, стало быть, потерять хорошие деньги. Да еще и Трефилову нужно заплатить за консультацию, не Христа же ради он будет с ним возиться.
Иван поохал, покряхтел и поехал в больницу.
Трефилов встретил его радушно, уложил на кушетку, долго мял ему живот, расспрашивал, не болит ли что, как пищеварение, соблюдает ли Иван диету, не поднимает ли тяжести, не злоупотребляет ли спиртным. Иван клятвенно заверил доктора, что у него все в порядке. Ест он строго по часам и строго отварную пищу без специй, не переутомляется и совсем не пьет.
Трефилов слушал и удовлетворенно кивал.
– В следующий раз сделаем вам гастроскопию, – пообещал он Ивану таким задушевным тоном, будто говорил о пенной ванне с массажем. – Таблетки принимаете, которые я вам прописал?
– Принимаю.
– Ну и молодец. – Трефилов похлопал его по плечу. – Можете идти, через две недели милости просим снова.
Иван встал с кушетки и протянул ему конверт с деньгами.
– Ну что вы… – Трефилов тонко улыбнулся и, смущаясь, взял конверт своими длинными изящными пальцами. – Благодарю.
– И я вас, – проговорил Иван и вышел из кабинета.
Он чувствовал невероятное облегчение – теперь можно со спокойной душой отрапортовать Маше, что он свое обещание выполнил. На этот раз! А насчет следующего… Тут Иван сильно сомневался. Ходить в больницу каждые две недели, делать гастроскопию, да еще тратить на это кровно заработанные денежки ему вовсе не улыбалось. Зачем все это? Болезни, бог даст, в прошлом. А у него, кажется, начинается совсем новая жизнь. Жизнь, о которой, наверное, мечтают многие в его возрасте, но не многие решатся себе ее позволить. А он рискнул – и отступать теперь некуда. Его ждет Катя, ее ароматные губы, волосы, разметавшиеся по подушке. Беззащитный и в то же время порочный взгляд, доверчивое дыхание ему в ухо…
У Ивана закружилась голова. Он набрал Катин номер.
– Котенок, ты как?
– Я хорошо! – Голос ее действительно звучал весело и бодро, несмотря на хрипоту.
Иван ощутил, как внутри него возникает восхитительное чувство невесомости, ощущение счастья.
– Вот что, я вечером приеду, но поздно. Нужно после работы зайти домой.
– Ночевать останешься? – тут же спросила она.
– Ну конечно!
– Хорошо, я буду ждать.
Иван хотел сказать про расписку, но махнул рукой. Какая сейчас им расписка? Медовый месяц! Он шел по улице, и ноги сами норовили пуститься в пляс. На него даже оглянулись несколько прохожих, и были это исключительно женщины. «И водка не нужна, – подумал Иван, – и так точно пьяный».
Он вернулся к заказам и после каждого из них не мог удержаться и звонил Кате. Та всякий раз радовалась и с надеждой интересовалась:
– Уже едешь?
– Нет еще, – отвечал Иван со вздохом.
– Чего ж тогда звонишь?
– Соскучился.
– Я тоже, – говорила она и дышала в трубку тихо и часто, так, что у Ивана кровь приливала к лицу.
Так повторилось много раз за вечер. Наконец с работой было покончено. Иван послал Кате смайлик с сердечком, собрался с силами и поехал к Маше.
26
– Что с тобой? – Маша смотрела на Ивана с изумлением. – Что происходит? Тебя не узнать. Ты… ты весь сияешь. Ты нашел себе кого-то?
– Сядь, пожалуйста, – попросил ее Иван.
Маша послушно опустилась на диван.
– Ты права, доча, я… я, кажется, того… влюбился.
Она ничего не ответила, продолжая внимательно глядеть на него. Иван решился.
– Это дочка Лидии. Ее зовут Катя.
– Чья дочка?! – Маша резко отпрянула в сторону, подбородок ее задрожал.
– Лидии. – Иван поморщился, предчувствуя длительные объяснения.
– Папа! – крикнула Маша и вскочила. На лице ее отразился ужас.
– Сядь! – Иван тоже вскочил и дернул легонько ее за руку, но она продолжала стоять.
– Послушай, я же не говорю, что встречаюсь с Лидией. Ее действительно нет на свете, она умерла. Давно. Но я нашел ее адрес, сходил к ней домой. И там… там оказалась ее дочь. Катя.
– Катя, – повторила Маша уже тише и слегка наклонила голову.
– Да, Катя, – радуясь, что она перестала спорить, повторил Иван, – она была в бедственном положении. У нее отняли квартиру, денег она не зарабатывает, и я…
– И ты решил взять на себя заботу о ней, – язвительно подсказала Маша. Она уже совсем успокоилась, только губы едва заметно продолжали подрагивать.
– Да, – подтвердил Иван, делая вид, что не замечает ее сарказма. – Так и было. Я стал помогать ей. Купил еду, одежду. Ездил к ней часто. А недавно мы… мы стали близки.
Иван намеренно сказал недавно, а не вчера. Ему хотелось, чтобы Маша думала, что их отношения – не случайность, а закономерность, что все уже решено и подписано. Он с тревогой и робостью поглядел на дочь, но та молчала, глядя куда-то мимо него.
– Ты… ты не осуждаешь меня? – с удивлением спросил ее Иван.
– Я? – рассеянно переспросила Маша. – Нет, что ты. Как я могу? Сколько ей лет?
– Кате?
– Ну да. Кате.
Иван растерянно пожал плечами.
– Я… я не знаю. Не больше 25, наверное.
– Не больше? А если меньше? – Маша наконец посмотрела на него в упор.
– Какая разница, – слегка сник Иван.
– Ты прав, никакой. Просто… просто ты не думал о том, зачем молодой девушке больной, пьющий мужчина 52 лет?
– Ну зачем ты… – еще более расстроился Иван.
Конечно, он думал об этом. Думал все сегодняшнее утро и весь день. И сейчас он тоже думал об этом. Но невесомость внутри не давала этим мыслям расцвести пышным цветом, она глушила их на корню, как глушат сорняки плохо прополотые грядки.
– Ты чудак, пап, чтоб не сказать больше, – устало проговорила Маша и села обратно на диван.