Катя сделала крохотную паузу, хлебнула воздуха, словно собираясь нырнуть в ледяную воду. Иван тут же вспомнил свой путь от Нининой могилы до ворот кладбища, шаги за спиной, тихий, шелестящий голос, силуэт, растворившийся в снежной дымке. Так вот кто это был!
– Мы отыскали тебя около могилы, – продолжила Катя, – шли следом. Трефилов велел мне тебя окликнуть. От имени Лидии. Он отошел в сторону, я продолжала следовать за тобой по пятам. Я вдруг подумала, что я могу закончить все это. Весь кошмар с явлением призрака. Если я попрощаюсь с тобой от лица Лидии, ты решишь, что она отпускает тебя и больше не станешь ее искать.
– Я и не думал ее искать, – мрачно проговорил Иван. – Мне не нужно было. У меня была ты…
– И все-таки… Мне показалось, что так я оберегу тебя от козней Трефилова. И еще… – Катя слегка поколебалась, – я… мне неприятно было, что ты до сих пор вспоминаешь Лидию. Как будто все еще любишь ее. Может быть… может, это была ревность, не знаю… Я тихо сказала за твоей спиной: «Прощай, Ваня». Ты слышал?
Иван кивнул.
– Я видела, что слышал. Ты вздрогнул, стал озираться. Я быстро убежала прочь. Ты ушел. Ко мне подошел Трефилов. Он был чрезвычайно доволен. Он хотел, чтобы ночью я пришла под твое окно. Говорил, что таблетки действуют на нервную систему и у нас все получится.
– Болван твой Трефилов. – Иван презрительно скривил губы. – Я давно не принимаю никаких таблеток. Незачем мне, и так все в порядке.
– Да, я заметила. – Катя поспешно кивнула. – о Трефилов и не догадывался об этом. Он кричал, что это последний шанс, иначе деньги пропадут. В конце концов, чтобы отвязаться от него, я пообещала ему, что сделаю, как он хочет. Я торопилась, ты мог вернуться и, не застав меня дома, стал бы волноваться. Мы распрощались с ним, и я побежала к тебе. Я сглупила, думая, что Трефилов совсем уж ничего не подозревает. Он, конечно, смекнул, что я вожу его за нос. Поехал тайком за мной, увидел, как я захожу в подъезд твоего дома. Вбежал следом, схватил меня за руку. Начался ад. Он тряс меня и орал, что мне конец. Что я предала его и поплачусь за это. Что он немедленно позвонит тебе и все расскажет. Все: как я чуть не убила тебя, и сделала это из-за квартиры, чтобы получить деньги и расплатиться с долгами! Я валялась у него в ногах, рыдала, умоляла молчать. Именно в тот момент я поняла… поняла, что люблю тебя! Что это и есть настоящая любовь, а не то, что у меня было к Антону. Если до этого я колебалась в выборе, то тут я сделала его окончательно и бесповоротно. Трефилов больше не имел для меня никакой ценности, он стал моим врагом, человеком, угрожающим разрушить мое счастье, приобретенное столь дорогой ценой… – Катя робко и с нежностью глянула на Ивана.
Тот с трудом поборол порыв броситься к ней и заключить в объятия, но все же остался на месте.
– Я не могла допустить, чтобы ты узнал правду обо мне. Я готова была на все, лишь бы он ничего тебе не сказал. Тогда Трефилов предложил спокойно поговорить, не в подъезде, где в любую минуту нас можешь увидеть ты, а у него на даче. Я согласилась, что мне оставалось? – Катин голос задрожал и сорвался. – Он привел бы меня к тебе. У него в телефоне, помимо старых, теперь были и новые фотки – меня в образе Лидии. Парик он тоже фотографировал. Даже видео было, где я репетировала свою первую речь, которую должна была произнести в момент нашего знакомства. Ты никогда бы не простил меня. Никогда!
– Простил бы, – буркнул Иван.
– Это ты сейчас так говоришь, когда я сама призналась тебе. А если бы он рассказал… а, да что там…
Она безнадежно махнула рукой. В глазах у нее была тоска. У него дрогнуло сердце.
– Хочешь узнать, что было потом? – спросила Катя уже спокойней, немного овладев собой.
– Да.
– Я поехала к Трефилову. Тебе наврала, что еду к друзьям-художникам. Думала как-то уговорить его, смягчить. Но он был непреклонен. Им владело все вместе: ревность, страх разоблачения, жадность, нежелание терять обещанные деньги. Короче… я пробыла там два дня и ничего не добилась, он по-прежнему угрожал, что все тебе расскажет, если я немедленно не убью тебя. Говорил, что у нас с ним один выход из положения – твоя смерть. Отступать некуда. Я поняла, что выбора у меня нет. Надо бежать отсюда. У меня тетка в Смоленской области, к ней я и собралась. Мне бы там несладко пришлось, но пусть лучше так, чем весь этот позор. Думала, ночь последнюю проведу с тобой, а назавтра исчезну по-тихому. Когда я вернулась от Трефилова, ты был у приятеля. Я прилегла в ожидании и задремала. Перед тем как уснуть, все молила Бога как-то помочь, сделать так, чтобы я могла остаться с тобой… Проснулась утром, а ты говоришь, что квартиру возвращают! Я была вне себя от счастья, решила – вот он, шанс, о котором я просила небеса. Продам квартиру по-настоящему или сдам на худой конец, как ты предлагал, деньги Трефилову отдам, откуплюсь. Я уцепилась за эту идею, мне стало так хорошо, легко… Да только недолго я радовалась – вечером, пока тебя не было, он снова позвонил и сказал, что дает мне ровно неделю. Если через неделю ты не будешь мертв, он покажет тебе записи в телефоне…
Катя умолкла. По ее щекам катились слезы. Иван не мог вымолвить ни слова, потрясенный до глубины души. Перед ним как будто разверзлась бездна ада. Теперь он все понимал, все, с самого начала. Словно в одно мгновение решился кроссворд с множеством пустых клеточек. Все странности Катиного поведения – ее внезапные приступы меланхолии, беспричинные, как ему казалось, смены настроения, провисающие в воздухе, недосказанные фразы – все это сейчас сложилось в одну невероятную и ужасную картину. Ту самую, над которой она работала с таким упорством и ожесточением.
– «Полнолуние», – тихо пробормотал Иван. – Вот отчего такое название…
А он-то гадал, что с ней творится всю неделю. На балкон полезла! Неужели хотела на самом деле… У него с силой сдавило виски.
– Вот дурочка, – пробормотал Иван, ощущая, как перехватывает дыхание. – Какая же ты дуреха! Какая…
– Я знаю, знаю. – Катя вдруг метеором бросилась к нему, повисла на груди, заглядывая в лицо. – Прости! Ради бога, прости! Не прогоняй меня. Я… я не смогу без тебя…
Последние слова она произнесла уже тихо, еле слышно. Плечи ее поникли. Она тихо заплакала, уткнувшись носом Ивану в рубашку. Он осторожно погладил ее по волосам.
– Перестань. Слышишь, не плачь. Катя…
Она зарыдала еще горше:
– Мне нет прощения. Я преступница!
– Успокойся. Все в прошлом. Только совесть…
Он не договорил. Это было лишним – он и так видел, что Катя терзается раскаянием.
– Все, все. – Иван прижал ее к себе.
Она понемногу успокаивалась, перестала плакать, только прерывисто всхлипывала, точно обиженный ребенок. Он подумал, что мог потерять ее – уехала бы из Москвы и пропала бы одна, без надежного плеча. Вляпалась бы в очередную историю…
Иван держал ее в объятиях и чувствовал, как постепенно отпускает боль. И одновременно с этим его охватила ярость. Жгучая ярость и ненависть к тому, кто едва не погубил его счастье, кто истязал это хрупкое, беззащитное создание, доверчиво прижавшееся сейчас к его груди.
– Мерзавец, – пробормотал Иван сквозь зубы, – какой мерзавец. И держит же его земля.
Ему хотелось увидеть Трефилова, посмотреть ему в глаза. Заявить на него он не может – тот тут же потопит Катю. Но поговорить по-мужски… А для начала разобраться с невестушкой окаянной, с Зойкой.
– Вот что, – Иван мягко отстранил от себя Катю, – мне нужно выйти, побыть одному. Ты ляг, полежи. Никуда не выходи. Все образуется, я обещаю.
– Куда ты? – Она вскинула на него испуганные глаза.
– Да никуда. Просто… во дворе постою. Или до магазина прогуляюсь. Мозги проветрю. Задала ты мне задачку… – Он мрачно усмехнулся.
– Не уходи. – Катя снова вцепилась в Ивана. – Побудь со мной. Мне страшно.
– Чего ты боишься, глупенькая? Трефилов твой сюда не придет. Я скоро вернусь. Принесу тебе тортик.
– Не надо мне никакого тортика, – с отчаянием проговорила Катя. Вздохнула и с безнадежностью опустила руки. – А впрочем, иди, ладно…
– Обещай ждать меня здесь. Ни шагу из дома.
– Хорошо.
Он быстро оделся и вышел.
48
Холодный воздух слегка освежил его пылающее лицо. Иван вызвал такси и поехал к Борьке. Он молил об одном – только бы они были дома, не на даче! Они ведь по выходным ездят на свою фазенду, а сегодня суббота. К радости Ивана, на звонок дверь распахнула Зойка. Увидела его, удивленно вскинула жирно намалеванные брови.
– Вот те на. Кто к нам пожаловал. Какими судьбами?
Иван оттеснил ее и молча зашел в квартиру.
– Эй, полегче на поворотах. – Зойкино лицо приобрело знакомое злое выражение. – Мы вас в гости не звали, так что нечего тут толкаться.
– Ты, стерва. – Иван надвинулся на нее, глянул в упор. – Я все знаю.
– Нет, вы посмотрите на него! – заголосила Зойка. – Вломился на ночь глядя, еще и обзывается. Что вы знаете?
– Все! – рявкнул Иван. Схватил Зойку за плечи и с силой тряхнул так, что у той дернулась голова. – За такое срок дают! – сказал Иван и тряхнул невестку еще раз.
Из Зойкиной головы одна за другой посыпались шпильки, со звоном ударяясь об узорчатую плитку, ее гладкие обесцвеченные волосы вывалились из пучка и упали ей на плечи. Она испуганно смотрела на Ивана.
– Что здесь происходит? – раздался голос Борьки. Тот стоял на пороге комнаты и с изумлением смотрел на отца и супругу. – Па?
– Ничего, – буркнул Иван. – Разговор у нас с Зоей. Секретный. Ты, сынок, будь добр, не мешай. Дай закончить.
– Странно как-то, – неуверенно проговорил Борька, косясь на Зойку, – у вас… все нормально?
– Отлично все, – сказал Иван и угрожающе глянул на Зойку.
Та молчала, мелкими суетливыми движениями убирая с лица волосы. Борька с недоумением пожал плечами и скрылся в комнате.
– Смотри мне, – прошипел Иван, глядя на невестку испепеляющим взглядом. – Не уймешься, напишу на тебя заявление. Свидетели имеются.