– Наверное, боятся повторения, – понимающе кивнула Кэтрин. – Она объяснила, как все вышло?
– Сбежала от мужа. – Агата помедлила, глядя мимо Кэтрин в темноту за окном. – Говорит, не могла дольше выносить его нелюбовь. Собиралась остаться у родственницы в Багдаде, какой-то Делии, но получила телеграмму – оказывается, та умерла. Вот она и не выдержала.
– Делия? – нахмурилась Кэтрин. – Делия Грэнфилд?
– Не знаю, она не упомянула фамилию.
– Наверняка та самая. Я ее встречала пару раз. Умная, бегло говорила на арабском и фарси. Скорее всего, была шпионкой.
– Да что вы!
– Работала на британское консульство. Знакомилась с женами местных и через них отслеживала деятельность в курдской общине. Как-то раз приезжала на раскопки, Леонард ей все показывал.
– Интересно, как она умерла…
– Ну, учитывая, каким опасным делом она занималась, вряд ли своей смертью.
– Бедная Нэнси! Ей и без того досталось…
Кэтрин вытащила из сумочки портсигар.
– И что же она собирается делать, не сказала?
– Не знаю. На ее месте я бы села на ближайший поезд до Лондона. Дома у нее больше шансов, чем в чужом городе, где никого не знаешь. Хотя она говорит, что не может вернуться.
Кэтрин прикурила сигарету и выпустила облачко дыма.
– А что, муж и вправду такая скотина?
– Вполне возможно…
Глаза Агаты стали похожи на речную гальку, взгляд ожесточился. Наверное, думает о собственном браке. Когда она сбежала в Харрогейт, в газетах писали о том, что у Арчи Кристи есть любовница.
Кэтрин вытащила изо рта сигарету. Так легко сказать всего четыре слова: «я знаю, кто вы», но что-то останавливало. Можно притвориться перед самой собой, что Агата еще слаба физически и морально после событий прошлой ночи и надо бы ее пощадить; или, допустим, стоит уважать ее решение скрываться под чужим именем… На самом деле все было не так. По правде говоря, Кэтрин просто наслаждалась властью, которую даровало ей тайное знание. Она еще разыграет эту карту – потом, когда придет время.
– Пора переодеваться к ужину, – сказала она вслух. – Только сперва надо сменить повязку: кровотечение уже наверняка остановилось.
Пока Кэтрин отдирала присохшие бинты, Агата не издала ни звука: ушла в себя, в свой внутренний мир – как привыкла делать в момент сочинительства. Тут Кэтрин ее прекрасно понимала: она и сама практиковала подобный эскапизм, когда восстанавливала древний артефакт. Мысленное усилие, необходимое для визуализации разрозненных кусочков в единое целое, – лучшая терапия, лучший способ избавиться от тяжелых воспоминаний.
Кажется, в «Татлере» печатали фотографии со свадьбы Нэнси Нельсон. Интересно, что она чувствовала? То же, что и сама Кэтрин, когда шла к алтарю: волнение, влюбленность, наивную веру в будущее… Сколько времени понадобилось для крушения иллюзий? Похоже, этот брак рухнул еще быстрее, чем ее собственный.
Опять же, Агата… Что произошло на самом деле? По своему горькому опыту Кэтрин знала – нельзя верить всему, что пишут в газетах. Почему она выбрала именно Багдад? И зачем притворяется вдовой? Неужели до такой степени ненавидит мужа? Или чувствует себя виноватой за развал семьи и не в состоянии признать развод? Кэтрин нахмурилась, разглаживая пластырь. Если все дело в чувстве вины, она уложит эту женщину одной левой…
«Восточный экспресс» катился по Болгарии. Начался дождь, стекла испещрили косые полосы. Когда Агата с Кэтрин вошли в ресторан, в окна уже бил град. Все взгляды были прикованы к стихии, чему Агата мысленно порадовалась: ей казалось, что громоздкая повязка сильно выделяется под шарфом. Едва женщины успели сесть, как вечернее небо прорезала огромная молния, за которой тут же последовал устрашающий удар грома. Раздались испуганные восклицания. Официант, подошедший с меню, покровительственно улыбнулся.
– Не волнуйтесь, леди, – сказал он. – В Родопах[22] грозы – не редкость, скоро пройдет.
Но тут сверкнула очередная молния. Женщина за соседним столиком вскочила на ноги, опрокинув бокал вина и чудом не залив платье из зеленовато-голубого шелка, украшенное блестками. Пока второй официант менял скатерть, Кэтрин разглядывала присутствующих, словно искала кого-то. Заметив любопытное выражение лица Агаты, она пояснила:
– Видела тут вчера одного парня с раскопок, хотя сегодня что-то не показывается. – Она вытащила из сумочки сигарету. – Наверное, пересел на пароход. Его зовут Макс. Вы с ним увидитесь на месте.
Агата кивнула. Признаться, что они знакомы? Взвесив обстоятельства, она благоразумно решила оставить эту информацию при себе.
– Такой, знаете, типаж сильного молчуна. – Кэтрин, вставила сигарету в мундштук. – А когда впервые приехал в Месопотамию, был робким мышонком: только что из Оксфорда, совсем зеленый.
– А сколько ему лет?
Кэтрин зажала губами мундштук.
– Двадцать пять, – промямлила она и достала зажигалку, инкрустированную перламутром; через столик поплыла струйка дыма. – Хотя выглядит старше. Ему пришлось пережить нелегкие времена. У него был близкий друг в Оксфорде, Эзми Говард – сын лорда Говарда. На последнем году обучения тот заболел. Диагноз оказался фатальным: лимфома Ходжкина[23]. Макс был с ним до конца.
– Какой ужас! – воскликнула Агата и чуть поморщилась: вышло донельзя банально.
– Да, на Макса это произвело сильное впечатление. Он не сразу раскрылся, но однажды ночью рассказал мне все.
Кэтрин затянулась и выпустила дым в сторону. Женщина за столиком через проход бросила на нее злобный взгляд, но Кэтрин лишь хладнокровно ей улыбнулась.
– Макс обещал другу на смертном одре, что примет католицизм. Видимо, Эзми был очень религиозен, и его мужество сильно повлияло на Макса. На раскопках он каждое воскресенье ездит на мессу – двадцать миль по пустыне на осле.
Это описание никак не вязалось с живым, остроумным человеком, который угощал ее мороженым в Венеции. Наверное, горе научило Макса быть осторожным, не выдавать себя…
– Леонард не разрешает ему брать машину – не любит католиков, – продолжала Кэтрин. – Отец Лена был англиканским пастором, он и сам собирался пойти по его стопам. Помешан на Ветхом Завете: на каждой найденной плите выискивает имена из Книги Бытия. Убежден, что на месте Ура произошел Всемирный потоп.
Агата читала об этой теории в газете. Судя по выражению лица Кэтрин, та не разделяла мнения будущего супруга. В статье напечатали фотографию Леонарда Вулли: суровый мужчина смотрел из-под густых, нависших бровей жестким, непримиримым взглядом, в глазах – фанатичное рвение. Волосы на макушке поредели, у висков серебрилась седина. Пожалуй, на добрых десять лет старше Кэтрин. Странная пара… Видимо, общая страсть к археологии преодолела барьер возраста и внешности. А может, просто неудачная фотография, и в жизни Леонард Вулли не такой уж монстр…
– Ваш заказ, мадам.
Официант поставил перед ней маленькое произведение искусства: розовый мусс в форме морской звезды, а вокруг – анемоны, вырезанные из редиса и моркови. Рот непроизвольно наполнился слюной.
– Вам понравится Макс. – Кэтрин смяла сигарету в пепельнице. – Он просто душка.
После ужина перешли в салон. Кэтрин заказала два коктейля «Белый русский»[24].
– Я не буду, спасибо. Мне стакан воды, пожалуйста, – попросила Агата.
– Голова болит?
– Нет, дело не в этом – плохо переношу алкоголь.
– Бедняжка! – передернула плечами Кэтрин, отчего бисер на шифоновом платье заплясал в такт дождевым каплям. – Ну а я собираюсь пуститься во все тяжкие. На раскопках спиртное не достать, да и Леонард – убежденный трезвенник.
В дальнем конце вагона пианист ударил по клавишам: Гершвин, «Рапсодия в блюзовых тонах». Агата вздохнула. В салоне было накурено: кроме Кэтрин, еще несколько мужчин курили сигары. Ей ужасно хотелось открыть окно; к несчастью, гроза не унималась.
Официант принес коктейль. Следом за ним к их столику подошел мужчина и попросил разрешения присоединиться. Высокий, печального вида француз представился инженером, рассказал, что едет в Сирию.
Агата сразу поняла, что Жан-Клод – так он велел себя называть – очарован ее соседкой. Она не слишком хорошо владела французским, да и английский собеседника изрядно хромал. Агата могла бы легко вступить в разговор, однако с самого начала чувствовала себя третьей лишней.
Было интересно наблюдать за Кэтрин: она походила на хищную птицу, парящую над кроликом. Не то чтобы флиртовала – нет, не столь прямолинейно; скорее смотрела из-под ресниц, чуть склонив голову набок и приоткрыв губы в полуулыбке, словно все, что он говорил, было умно и забавно. Инженер рассказывал о строительстве дамбы – ничего интересного, сухие цифры и факты, однако Кэтрин слушала с большим вниманием.
Жан-Клод заказал еще коктейлей и впервые повернулся к Агате, вопросительно глядя на ее стакан воды. Та восприняла это как сигнал к отступлению.
– Я, пожалуй, лягу пораньше, вы не против? – обратилась она к Кэтрин.
– Да-да, конечно. – Кэтрин едва повернула голову в ее сторону, не сводя глаз с нового собеседника.
Интересно, что сказал бы Леонард Вулли, если бы увидел свою невесту, поглощающую коктейли в обществе незнакомца, размышляла Агата по пути в купе. Фотография в газете, а также обмолвки Кэтрин создавали впечатление человека сурового, принципиального, ставящего работу превыше всего. Трудно представить, чтобы он вдруг решил развлечься. Может, этот вечер – последняя попытка Кэтрин оторваться на свободе? И если она и вправду любительница флирта и вечеринок, то зачем же, ради всего святого, выходить за Вулли?
Глава 9
Агата не слышала, как вернулась Кэтрин. В беспокойные минуты предсонного полузабытья она думала о Нэнси. Со вчерашней ночи прошла, казалось, целая вечность. Распахнутая дверь, порыв ветра, земля, летящая навстречу… Оставалось надеяться, что Нэнси крепко спит, а не переживает ночные события и не планирует «повторить на бис».