– Абсолютно! Поторопитесь – стоянка короткая. Поверьте, оно того стоит!
Из-за восточного хребта осторожно выглядывало солнце. Сперва ничего толком не было видно. Подойдя к остальным пассажирам, обе невольно ахнули.
– Как будто стоишь на краю вселенной! – Нэнси взяла Агату под руку. Скала под ногами уходила почти вертикально вниз. Перед ними в утренней рассветной дымке расстилалась широкая долина.
– Невероятно! – прошептала Агата. – Будто смотришь на землю обетованную…
Эти слова пробудили в Нэнси чувство, не поддающееся описанию, затмевающее страх, отчаяние, одиночество последних дней, чувство… пожалуй, даже радости. Солнце поднималось выше, и она всем телом ощущала его тепло. В воздухе витали запахи кедра, можжевельника и дикого ириса. Долина меняла цвет на глазах: от молочно-сиреневого до дымчато-серого, а затем зеленовато-желтого.
– В такие моменты особенно радуешься… – Агата умолкла и с опаской покосилась на спутницу.
– Все нормально. – Нэнси пожала ей руку. Захотелось сказать: да, она тоже рада, что живет. Но в памяти вдруг всплыло его лицо, заслоняя горизонт, и все померкло.
Глава 11
На следующей станции платформу оккупировала стая лоточников. Агата высунулась из окна, и в животе заурчало: аромат жареного мяса соперничал с сернистым запахом паровозного дыма. К ней подбежал дикого вида человек с подносом фаршированных листьев, маринованного мяса на шампурах и миской ярко раскрашенных яиц.
– Есть хотите? – Агата оглянулась через плечо на остальных.
– Я – пас, – отозвалась Кэтрин. – Кроме винограда, ничего больше не осилю.
– А что там? – засомневалась Нэнси.
– Идите и посмотрите сами! – засмеялась Агата. – Понятия не имею, но пахнет изумительно!
Кэтрин выгнала их завтракать в купе Нэнси – ее тошнило от запаха.
– Как вы думаете, это ягнятина? – Нэнси зубами сняла кусок мяса с шампура.
– Скорее всего, просто баранина. А это, должно быть, виноградные листья.
– Я и забыла, какими вкусными бывают острые блюда, – улыбнулась Нэнси. – Когда мы жили на Цейлоне, я обожала карри.
– Это в сто раз лучше, чем вчерашнее жаркое, – согласилась Агата. – Уж на что я непривередлива, но там были одни хрящи в жире!
– Теперь, надеюсь, до Дамаска протянем. – Нэнси взяла виноградный лист, свернутый в форме сигары, и с удовольствием откусила. – Оставим немного Кэтрин на случай, если у нее проснется аппетит?
Агата кивнула.
– Хорошо, что ей полегчало. Я уже начала было волноваться, как она выдержит переход через пустыню.
– То, что она говорила прошлой ночью… – Нэнси крутила в пальцах уголок бумажного пакета, служившего им тарелкой. – Я понимаю, это не мое дело… Неужели он и вправду покончил с собой?
– Не знаю… Они познакомились во время войны, когда Кэтрин работала медсестрой во Франции, и брак продлился всего полгода – так она мне рассказывала. Я решила, что он погиб в бою.
– А еще пирамиды… – Нэнси подняла голову. – Думаете, просто бред?
– Она упоминала, что жила в Египте после войны. Может, вместе с мужем туда уехали, не говорила.
– Если он и вправду покончил с собой, я… Это ужасно! Она была так добра ко мне, а я… Напомнила ей…
– Не переживайте! Во-первых, мы не знаем, как все было на самом деле. И потом, даже если вы невольно всколыхнули подавленные воспоминания, она уже наверняка все забыла.
Нэнси кивнула, глядя в окно. Поезд пробирался вдоль горного ущелья; чахлые кусты цеплялись за пологие утесы, далеко внизу поблескивала река.
– Вы очень храбрая девушка, – продолжала Агата. – Нужна большая смелость, чтобы вырваться на свободу и начать новую жизнь на другом конце света.
Солнце било в глаза, и Нэнси моргнула. Храбрая… Ах, если бы это было правдой!
«Таврский экспресс» держал курс на юго-восток через Турцию в сирийский Алеппо, а оттуда в Бейрут, повторяя изгибы Средиземного моря. Так странно осознавать, что в Венеции то же самое море. Здесь было даже красивее, чем на побережье Северной Италии: бесконечная цепь песчаных бухт на фоне голубых гор в дымке.
Нэнси отсыпалась у себя в купе. Кэтрин съела крутое яйцо и пару персиков и тоже задремала. Агата сидела у окна, поглощенная меняющимся ландшафтом – не хотелось тратить время на сон. Через час океанские просторы уступили место большим домам с плоской крышей в окружении садиков с цветущим жасмином и алым молочаем – поезд въезжал в Дамаск.
– А ожидаешь чего-то более цивилизованного, правда? – закатила глаза Кэтрин, выбравшись на платформу. – Казалось бы, самая древняя столица в мире.
Их багаж подхватила банда носильщиков, орущих друг на друга; остальные бежали позади, стараясь отобрать чемоданы. Наконец вмешался агент «Кука». После успешной доставки багажа на автобусную станцию он предложил им экскурсию, однако Кэтрин его прогнала.
– Они никогда не возят в приличные места, – заявила она. – Я сама буду вашим гидом.
– Но вы только что встали! – запротестовала Агата. – Вам нельзя переутомляться.
– Я и не собиралась, – улыбнулась Кэтрин. – Первая остановка – самое расслабляющее место на свете, к тому же нас повезут.
Когда Агата с Нэнси увидели, что она подразумевает, у них отвисла челюсть: у здания вокзала выстроились оседланные верблюды. Кэтрин подошла к погонщику, стоящему рядом, и обратилась к нему на арабском. Последовал короткий разговор, во время которого она уперла руки в бока и несколько раз качала головой; наконец, полезла в сумку и достала пятифранковую банкноту.
– Грабеж среди бела дня! – проворчала Кэтрин, возвращаясь. – А, не важно – вы не пожалеете!
Агата в ужасе наблюдала за процедурой усаживания: хозяин поставил верблюда на колени, Кэтрин подошла к нему вплотную и умостилась в седло боком. Верблюд поднялся, выпрямив сперва задние ноги; на мгновение показалось, что Кэтрин сейчас полетит вниз головой.
– Давайте! – задорно позвала она с высоты. – Вам понравится! Только так и нужно смотреть город.
Агата с Нэнси обменялись растерянными взглядами.
– Я что-то не уверена… – пробормотала Агата. – Вы видели, как он покачнулся? Совсем как на лодке в шторм – а меня всегда тошнит…
– Я тоже не горю желанием, – кивнула Нэнси. – Никогда не умела ездить верхом: однажды меня сбросила лошадь, и теперь я боюсь…
– Ну чего ждете? – крикнула Кэтрин через плечо. – У нас не так много времени!
– Если уж Кэтрин способна на такое после болезни, то и нам не стоит быть нежными фиалками, – неуверенно улыбнулась Агата. – Я рискну, если вы со мной.
– Ну, я… э-э…
Нэнси побледнела, однако не успела ничего сказать: погонщик подхватил ее и усадил в седло самого маленького верблюда.
– Держитесь крепче и наклонитесь назад! – крикнула Кэтрин.
Нэнси зажмурилась, но верблюд поднялся на ноги аккуратнее, чем его собрат. Она в изумлении открыла глаза.
– Ой… Я еще в седле!
– А то! – засмеялась Кэтрин. – Это ведь не слон! Давайте, Мэри, ваша очередь!
Едва Агата подошла к своему верблюду, как тот издал утробное рычание и плюнул в нее.
– Фу! – Она еле увернулась. – Кажется, я ему не нравлюсь!
– Похлопайте его по заднице, – посоветовала Кэтрин. – Покажите, кто тут хозяин!
– Мне совсем не хочется до него дотрагиваться…
Агата неуверенно подняла руку. Животное изогнуло шею по-змеиному, намереваясь повторить злобный трюк. К счастью, тут ее подхватили сзади, и вот она уже наверху, защищенная от «жидких бомбардировок» передней частью седла, похожей на перевернутую ножку стула.
Пока верблюд поднимался на ноги, Агата насмерть вцепилась в седло, вспомнив карусель в Торки, где кружились под музыку деревянные лошадки. Мать сделала роковую ошибку: за несколько минут до того купила ей мороженое. Трудно сказать, кто злился больше: владелец карусели, которому пришлось ее отмывать, или сестра, сидевшая впереди, которой пришлось идти домой с блевотиной в волосах.
По счастью, верблюд двигался медленно и ровно – совсем не похоже на лодку в шторм, – и Агата могла спокойно разглядывать улицу и крыши торговых палаток. Впереди виднелась древняя каменная арка.
– Это Баб аш-Шарки, – пояснила Кэтрин, поравнявшись с ней. – Восточные ворота – те самые, через которые святой Павел входил в Дамаск. Их построили римляне и посвятили солнцу. – Она оглянулась через плечо. – Нэнси, вы там как?
Погонщик взял верблюда под уздцы и подвел к остальным.
– Не так страшно, как я думала, – откликнулась та. – Даже приятно, когда привыкнешь.
– Это Прямая улица, – продолжила Кэтрин. – Помните, та самая, из Библии? Арабы называют ее Мидхат-паша Сук, потому что она проходит через рынок, по-местному – сук. Сейчас вы почувствуете аромат специй. А мы направляемся в хамам на другом конце города.
– А что это? – Агата судорожно вцепилась в седло: ее верблюд вдруг заинтересовался раздавленным помидором.
– Баня, – ответила Кэтрин. – То, что нужно после пяти суток в поезде: вас отмоют до скрипа и сделают массаж с ароматическими маслами. Неземное блаженство! Затем вернемся через Хан Аль-Харир – шелковый базар; может, что-нибудь присмотрим. Ну а дальше останется время быстренько перекусить – и на автобус.
– Звучит заманчиво, – улыбнулась Нэнси. – А чем это пахнет? Похоже на… духи?
– Лепестки розы. – Кэтрин махнула рукой в сторону дальних прилавков. – Видите вон там мешки? Они набиты сухими лепестками и бутонами: их используют не только для духов, но и в качестве приправы. Потом, если захотите, можно попробовать розовую воду и мороженое.
По мере продвижения воздух наполнялся все более экзотическими ароматами. Мешки с кардамоном, куркумой и корицей перемежались с корзинами орехов и ягод можжевельника. С крючков над чашами ладана и сухого лимона свисали связки чеснока и свежей мяты. Стены по обеим сторонам улицы отражали звонкие крики арабов, рекламирующих свои товары.
В одном из лотков жарилось мясо на вертеле, и рот Агаты непроизвольно наполнился слюной. Продавец отрезал куски мяса, укладывал на маленькие треугольнички хлеба и поливал густым темно-красным соусом.