Каким-то чудом ей удалось вскочить и уронить стул набок, что заставило змею отпрянуть. Захлопнув за собой дверь, Нэнси выбежала в холл, а оттуда на веранду, где едва не столкнулась с Агатой, вернувшейся с экскурсии.
– Господи, да вы бледная, как смерть! Что случилось?
Нэнси рассказала о змее. Агата тут же призвала на помощь лодочника, причалившего у лестницы. Тот преспокойно достал ружье и вошел в дом. Через минуту раздался выстрел, и вскоре старик вышел к ним со змеей, обернутой вокруг шеи наподобие шарфа.
– Какая огромная! – Агата перевела дух. – Вам повезло! Пожалуй, нам обеим не помешает чашечка хорошего чая. Поставьте чайник, а я пока заплачу лодочнику щедрые чаевые.
И только наливая кипяток в заварной чайник, Нэнси поняла, что натворила. Деньги в кабинете – Агата держала их в запертом ящике стола, письмо в машинке. Если она его увидит…
Нэнси выбежала из кухни в холл. Поздно – из открытой двери кабинета послышался скрип вытаскиваемой из зажимов бумаги.
Глава 17
Вне себя от злости, Агата молча прошла мимо нее и спустилась к воде, чтобы заплатить лодочнику. Когда она вернулась, Нэнси мерила шагами веранду, бледная как смерть.
– Я… я сейчас все объясню… – пролепетала она. – Я понимаю, как это выглядит…
– А что тут объяснять? Вы держали меня за идиотку! – Агата опустилась в плетеное кресло, провожая взглядом лодку. – Я вас приютила, кормила, из кожи вон лезла, чтобы помочь, и что в награду – сплошная ложь! В довершение всего вы писали любовные письма женатому человеку на моей же машинке!
– Я не собиралась вас обманывать! – воскликнула Нэнси прерывающимся голосом. – В ту ночь в поезде я была на грани, а вы проявили такую доброту… Я не могла признаться во всем – после того, как вы рассказали о своем муже!
– И вы притворились бедненькой женушкой, убегающей от мужа-садиста, тогда как на самом деле вы… прелюбодейка! – Агата выплюнула это слово, будто рыбную кость.
Воцарилось молчание, нарушаемое лишь криками птиц на другом берегу.
Нэнси смотрела на воду, держась за перила.
– Я собой не горжусь, не думайте. – Она повернулась лицом к Агате. – Но всему есть причина. Позвольте мне объяснить!
Ответом ей был ледяной взгляд.
– Послушайте, юная леди! Один раз вам удалось меня обмануть – хватит! Даже не пытайтесь снова врать! – Агата сложила руки на груди. – Ну, давайте, назовите мне хоть одну причину, почему я не могу вас вышвырнуть отсюда!
– Я влюбилась в… в другого потому, что… – Нэнси сглотнула слезы. – Мой муж привез любовницу в наш медовый месяц – я застала их в постели.
– Что?!
– Человек, которому я писала… – Нэнси покосилась на письмо, лежащее на столе. – Он был на той вилле в Венеции, и…
Она отвернулась, и по щеке скатилась слеза.
Агата вскочила на ноги.
– Пойду принесу чай, – сказала она, выходя. – А потом вы мне все расскажете.
Глотнув чаю, Нэнси постепенно обрела нормальный цвет лица и принялась сбивчиво рассказывать о поспешном романе с Феликсом, свадьбе в Вестминстерском аббатстве и предвкушении медового месяца в Венеции.
– Он сказал, что снимет виллу возле Лидо. Приедут гости, его друзья – будет веселее: коктейльные вечеринки, пикник на пляже, танцы, катание на лодках… Он так заманчиво все расписал. Я понятия не имела, кто эти люди, ведь мы с ним были едва знакомы.
Нэнси уставилась в свою чашку.
– Была там одна женщина, замужняя, очень красивая. Они с Феликсом мило общались, но я ничего не подозревала, ведь там был ее муж. А потом, на вторую ночь я лежала и ждала, а он все не шел, и тогда я решила пойти к нему. Открыла дверь, а там… – Трясущейся рукой она поставила чашку на блюдце.
Агата не сводила с Нэнси внимательного взгляда. Воспоминания явно причиняли девушке боль – нет, такое не сыграешь.
– Я… я просто выбежала из дома… Я не знала, что делать, куда идти. На веранде курил один из гостей. Он заметил, что я плачу, усадил и выслушал, затем принес бутылку бренди. Наверное, мы проговорили всю ночь: помню, как звезды перемещались на небе, и луна опустилась в море. На следующее утро он постучал в дверь: принес мне кофе с персиками. Рассказал о фильме, в котором снимается, рассмешил забавными историями об актерах и всяких происшествиях на съемочной площадке. На следующее утро мы пошли купаться… – Нэнси снова поднесла чашку к губам. – Я была так несчастна, так нуждалась в друге… Я понятия не имела, что он женат! Он признался в самый последний день, а там уже поздно было…
Агата помолчала, осмысливая услышанное.
– А ваш муж – он знает?
– Вряд ли. Мы были очень осторожны. Конечно, мы с Феликсом выяснили отношения. Я прямо спросила, зачем он так хотел жениться на мне, когда любит другую? Вряд ли меня можно считать завидной невестой: имение отца на последнем издыхании…
– И что он сказал?
– О, все выложил начистоту – оказывается, женитьба была необходимым условием получения наследства, и я подошла ничуть не хуже остальных пяти девушек, которым он сделал предложение на вечеринке.
– И чего он ожидал от вас теперь, когда вы знаете о любовнице? Продолжать как ни в чем не бывало?
Нэнси кивнула.
– Он сказал: мое дело – родить ребенка. Не важно, мальчика или девочку, главное – родить. Видимо, таково было очередное условие наследования титула; может, его отец боялся, что тот никогда не женится. А потом я смогу завести себе любовника, и мы будем жить под одной крышей каждый своей жизнью.
– Ужасная ситуация… – покачала головой Агата. – Наверное, вы были в него влюблены?
– Да. Он вскружил мне голову тем вечером, когда делал предложение. Наверное, был очень пьян, а я не поняла. Я ведь жила тихой сельской жизнью, занималась имением… Это была первая вечеринка за долгое время, и когда Феликс сделал предложение, я вдруг поняла: вот оно, решение всех наших проблем! Отцу больше не придется беспокоиться о деньгах! – Ее глаза вновь наполнились слезами. – Папа так радовался свадьбе!.. Он умер через две недели после моего возвращения из Венеции.
– Ох, Нэнси! – Агата наклонилась и пожала ей руку. – Неудивительно, что вы были в таком состоянии… Где же он сейчас, ваш… друг?
– Дома, в Лондоне, с женой и дочерью.
Агата поморщилась. Жена и дочь. Так знакомо… Она мысленно перенеслась в тот декабрьский вечер два года назад, когда она сидела в машине перед домом в Годалминге и наблюдала за движущимися тенями.
– Кто он, этот человек? Как его зовут?
И вдруг все встало на свои места, как кусочки головоломки. Это его она видела в поезде – и на платформе в Париже на следующее утро! Загадочное отражение на стекле – то был он, любовник Нэнси: это ему она украдкой махала рукой – человеку, ужасно похожему на Арчи.
– Я… я не могу вам сказать. – Нэнси опустила голову. – Он взял с меня слово, что я не проговорюсь ни одной живой душе, иначе скандал попадет в газеты… Конечно, вы на такое неспособны, я знаю!
Она схватила Агату за руку, словно цепляясь за спасательный круг.
– По-моему, вы еще не все рассказали… – Агата помедлила – то был выстрел наугад. – Вы ждете ребенка, не так ли?
Нэнси закрыла глаза.
– Да, – прошептала она.
– От него или от мужа?
– От него.
– Вы уверены?
– Да. – Нэнси открыла глаза, прищурившись на солнце. – Мы с Феликсом… Меня от него отвратило раз и навсегда. Чтобы держать его на расстоянии, я наврала, будто беременна с первой ночи. К своему стыду, я поддерживала в нем это заблуждение до самого отъезда, а потом написала и все рассказала.
– И поэтому вы решили уехать?
– Да. Я не продумала ничего как следует, просто хотелось сбежать. Феликс из тех, с кем опасно ссориться – в гневе он бывает страшен.
– А… а тот, другой – он знает?
Нэнси едва заметно покачала головой.
– Я хочу, чтобы он ушел от жены, но не могу опуститься до шантажа.
Агата снова умолкла. Ей ли давать советы? Перед мысленным взором вдруг предстала условная жена, хлопочущая по хозяйству где-то в Лондоне, примерно в такой же квартире, в какой они с Арчи жили после свадьбы. Обычная женщина – заботится о доме, растит ребенка, проводит вечера с мужем и даже не подозревает о том, что он любит другую. И не просто любит, а скоро станет отцом! Какой кошмар…
Агата вспомнила, как умоляла Арчи дать браку еще один шанс, остаться хотя бы на три месяца; как он был холоден, какие скандалы устраивал… Дошло до того, что, когда она входила в комнату, он молча вставал и выходил.
Наконец она поняла, что, цепляясь за него, лишь продлевает агонию. Для Арчи не существовало полумер. «Не выношу, когда не получаю того, чего хочу! Не выношу, когда я несчастлив! Все не могут быть счастливы – кому-то приходится быть несчастным!» Он повторял это снова и снова. Агата буквально физически ощущала его ненависть; наверняка он мысленно желал ей смерти…
Теперь она увидела практически ту же ситуацию глазами Нэнси. Следовало бы ее презирать, однако глубоко внутри Агата не чувствовала презрения. Почему? Может, оттого, что наконец поняла: жить с мужем, который тебя не любит, куда хуже, чем жить одной.
– Вам, наверное, интересно, что я буду делать, когда ребенок родится… – Голос Нэнси нарушил ход ее мыслей. – Если удастся найти работу, то я смогу снять жилье и взять няню.
– На каком вы сроке? – Агата бросила критический взгляд на просторную абу[36], под которой совершенно терялись очертания тела.
Нэнси инстинктивно положила руку на живот.
– Не знаю точно. Где-то около шести месяцев.
– Шесть месяцев! – выдохнула Агата. – Как же вы будете искать работу на таком сроке? Нет, мы придумаем что-нибудь другое…
Нэнси подняла голову.
– Мы?
– Неужели вы полагаете, что я вас брошу? На худой конец вернетесь со мной, поживете у меня в Лондоне – хотя бы до родов.
Нэнси покачала головой.
– Вы очень добры, но я не могу. Вы и так много для меня сделали. К тому же я боюсь Феликса – он способен выкинуть что угодно, если узнает! Нет, я лучше попытаю счастья в Багдаде.