– И как, сработало?
Кэтрин кивнула.
– Полчаса спустя мы отвезли их в деревню – на каждой выбоине ребенок орал во всю мочь легких.
– Ну слава богу, – улыбнулась Агата. – И теперь вы спасли Джеймсу жизнь.
– Я… – Кэтрин уставилась в чашку. – Я сомневалась, что получится. Он лежал там, на полотенце, такой синий, весь в крови… И я вроде знала, что надо делать – но не могла. Он выглядел так… – Она покачала головой. – Я понимаю, глупо… но он напомнил мне Бертрама. Я не видела тела после…
Кэтрин умолкла, поднесла чашку к губам, однако пить не стала, лишь вдохнула аромат.
– Мне довелось видеть мертвых. Солдат во время войны, гражданских – трупы, которые немцы оставляли в деревнях вдоль линии фронта. Я всегда гордилась крепким желудком на этот счет. А сегодня, когда я увидела Джеймса…
Она закрыла глаза и вздохнула, да так, что кофе расплескался.
– Ну вы только посмотрите, а! Неуклюжая идиотка! – воскликнула Кэтрин, промокая юбку салфеткой. – Вот и доверь мне ребенка!
В этот момент Агата вдруг поняла то, чего не замечала раньше. Приняв решение спасти Джеймса, Кэтрин боролась с собой, с тем бессознательным, что преследовало ее после самоубийства мужа. Когда врач вынес свой жестокий вердикт, он уничтожил не только ее брак: теперь она знала, что неспособна выполнить главное предназначение женщины – у нее никогда не будет детей.
Годами Кэтрин жила с этим знанием, не говоря уже об остальном. Чтобы превозмочь душевную боль, она решила посвятить себя новой карьере. Наверное, сказала себе: если уж я мужчина изнутри, то и жить буду как мужчина! Никто не ожидает от женщины, преданной своей профессии, – тем более вдовы! – что ее потянет к материнству.
Однако произошедшее сегодня все изменило – это читалось во взгляде Кэтрин. Появление малыша разбудило в ней новые, неизведанные чувства.
Когда они допивали кофе, во дворе появился Макс. Доставив Нэнси с ребенком в главный дом, он поспешил на раскопки, чтобы отвезти Хью Кэррингтона на станцию.
Утерев пот со лба тыльной стороной ладони, Макс отодвинул стул и плюхнулся на него без сил.
– Ну как она?
– Спит, – ответила Кэтрин.
– А малыш? С ним все в порядке?
– Да вроде. – Кэтрин вопросительно взглянула на Агату – та кивнула. – Тебе удалось связаться с врачом?
– Позвонил со станции – будет через час. – Макс взял чашку, предложенную Кэтрин. – Вы обе отлично справились. – Он улыбнулся Агате поверх края чашки. – Я даже не…
– Кэтрин! – раздался властный голос Леонарда Вулли. – Подойди, пожалуйста, в комнату древностей.
Улыбка на лице Кэтрин тут же исчезла, уступив место тревоге. Она резко отодвинула стул и поднялась.
– Надо идти. Агата, приглядите за Нэнси, ладно?
– Да, конечно. Вы ведь потом придете к нам – после того, как ее осмотрит врач?
Кэтрин молча направилась в дом, низко опустив голову.
Как Мария-Антуанетта на гильотину, подумала Агата и сама удивилась неожиданной ассоциации. Было что-то особенное в его тоне и в выражении лица Кэтрин, что указывало на решающий разговор. Но почему вдруг сейчас? Если она рассказала ему вчера, то и скандал случился бы ночью. Сегодня она никак не успела бы – с момента возвращения супруги еще не виделись.
– Вы вели себя очень храбро, – вторгся Макс в ее мысли. – Сохранять хладнокровие в такой ситуации… немногие на это способны.
– Да я сама толком не понимала, что делаю, – возразила Агата. – Я была до смерти напугана!
– К счастью, все закончилось хорошо. Я рассказал про это Кэррингтону по дороге на станцию. Представляете, он учился в школе с ее мужем!
– Правда?
– Да, и он немало удивлялся ее присутствию здесь. Сказал, что свадьба была не больше года назад.
– Даже меньше того.
Агата скупо обрисовала ситуацию, стараясь не вдаваться в подробности – она ведь обещала Нэнси хранить ее тайну. Маленького Джеймса и без того ждет нелегкая судьба – не стоит распространяться о том, что он вдобавок незаконнорожденный.
– Бедная девочка… Что же она теперь будет делать?
– Хочет остаться в Багдаде, в доме, который я снимала. Надеется найти работу.
– Ну спешить ей особо некуда… Вы ведь тоже останетесь?
– Я бы задержалась – по крайней мере, до тех пор, пока Нэнси не оправится. – Агата улыбнулась ему в ответ. – Надеюсь, я не помешаю…
– Разве вы можете помешать? – Макс оглянулся через плечо, взял ее за руку и поднял к губам. – Вы просто ангел! Я так рад, что вы остаетесь…
Трясущейся рукой Кэтрин открыла дверь.
Леонард стоял возле скульптуры Хамуди, которую она подарила ему на свадьбу. В руке он держал письмо.
– Ты уже нашел… – пробормотала она слабым голосом.
– Почему ты мне сразу не сказала? – поинтересовался он неестественно спокойно, словно сдерживался из последних сил.
– Прости… Я… я боялась кому-нибудь рассказывать…
– Я ведь не кто-нибудь, Кэтрин, я – твой муж, я имел право знать!
– Я думала… – Она запнулась, избегая его взгляда. – Я думала, это не будет проблемой…
Он испустил протяжный вздох.
– Почему, интересно знать, ты так думала?
– В отличие от всех остальных мужчин, за последние три года ты ни разу не проявил ко мне ни малейшего интереса – в этом смысле…
– А, понятно: держала меня за гомосексуалиста! Надеялась, что я оставлю тебя в покое? Ну извини, что разочаровал! Увы, я – самый обычный мужчина, такой же, как все.
– Ты, наверное, хочешь, чтобы я уехала? – В горле перехватило, голос сорвался на шепот.
– Разве я такое говорил?
Кэтрин подняла голову, озадаченная. Его лицо утратило властное выражение: он выглядел скорее опечаленным.
– Но как же я… Как мы теперь…
– Подойди сюда, пожалуйста. – Он протянул руку. – Ближе.
Она шагнула вперед. Он взял ее за руки, коснувшись кончиков пальцев.
– Не бойся… Я тебя не обижу.
Кэтрин шагнула ближе, и еще, пока не оказалась с ним лицом к лицу. Только сейчас она заметила, что у него глаза на мокром месте.
Леонард слегка откашлялся, словно собирался произнести отрепетированную речь, однако услышанное застало ее врасплох.
– Послушай, дело не в… – Он понизил голос до шепота. – Дело не в постели… Это не главное. Конечно, я бы не отказался при возможности, но больше всего я хочу другого…
Он повернул ее руку ладонью вверх, осторожно гладя пальцы. Кэтрин затаила дыхание, стараясь не дергаться, – несмотря на его обещание, она не знала, чего ожидать.
– Так нормально?
Она медленно кивнула.
– Знаешь, у меня никогда этого не было…
Теплые пальцы, сухая кожа, огрубевшая от долгих лет работы.
– Никогда?
Он покачал головой.
– Кроме рукопожатий да захвата в школьном регби… Я никогда не чувствовал тепло человеческих рук…
Она непонимающе заморгала.
– Как же… А в детстве?..
– Мать умерла, когда мне было два года, и я совсем ее не помню. – Леонард говорил спокойно, чуть отрешенно, безо всякой жалости к себе. – А отец был яростным проповедником на кафедре, но не выказывал эмоций дома. Он считал, что мальчиков нужно закалять духом, и к пяти годам отправил меня в пансионат.
Леонард взял другую руку, глядя ей в глаза.
– Понимаешь, если я кажусь холодным, то лишь потому, что у меня никогда не было физической близости… До сих пор.
– Что ты имеешь в виду? – Она вопросительно заглянула ему в лицо.
Его губы раскрылись и снова сомкнулись, словно он боялся высказать то, что лежало на сердце. После долгой паузы он произнес:
– Я всего лишь хотел чувствовать себя… любимым… Ты смогла бы?.. Или я слишком многого прошу?
Глава 27
Агата прижала к себе Джеймса и похлопала по спинке. Нэнси лежала в постели с закрытыми глазами. В коридоре послышались шаги, и вскоре в дверях появилась Кэтрин.
– Все нормально? – произнесла она одними губами.
Агата указала на ящик, служивший кроваткой, затем мотнула головой в сторону двери. Кэтрин сразу все поняла. Зайдя в комнату, она забрала ящик и вынесла в коридор; Агата последовала за ней.
– Не хотите подержать его немножко? Почти заснул.
– Лучше не тревожить зазря – такой умиротворенный, – прошептала Кэтрин.
Агата кивнула. Вряд ли Джеймс стал бы возражать против иной пары рук – он был слишком мал, чтобы различать руки матери и чьи-то еще. За последние несколько дней она заметила перемену в Кэтрин: та была готова выполнять любую работу по уходу за ребенком, лишь бы не прикасаться к нему, словно боялась того, что сама привела в этот мир.
Кэтрин явно не хотела обсуждать эту тему – равно как и положение дел с Леонардом. С момента рождения Джеймса с ней произошли небольшие, но довольно заметные перемены: она меньше командовала, стала тише и, пожалуй, мягче. Агата больше не боялась входить в комнату, ожидая, что ей сейчас устроят допрос третьей степени.
– Я вас оставлю, ладно? – Кэтрин опустила ящик на ковер. – Вы, наверное, тоже захотите соснуть?
Агата кивнула.
– Попросите Селима подогреть молочко на всякий случай. Не надо беспокоить Нэнси до ужина.
Кэтрин вышла. Агата положила Джеймса на кровать, затем опустилась на колени, осторожно переложила его в ящик, поддерживая головку, и подоткнула одеяльце. Малейший «хнык» – и Нэнси тут же за ним примчится.
Агату сильно беспокоила Нэнси – она почти ничего не ела, к тому же приобрела какую-то нездоровую бледность. Она изо всех сил пыталась кормить сына грудью, но каждый раз это давалось с трудом, и Агата частенько заставала ее в слезах. В итоге решено было дополнить диету малыша козьим молоком. В отсутствие бутылочки процесс оказался не из легких: требовалось закрутить кончик муслиновой тряпки в жгут, окунуть в миску и засунуть ребенку в рот.
Завтра приезжает доктор. В последний визит он объявил новоиспеченную мать совершенно здоровой, а также поздравил Агату с принятием родов, уверяя, что и в больнице Нэнси не была бы в лучшей форме. Однако Агату терзали сомнения. Каждую ночь, ложась спать, она мысленно перебирала в памяти произошедшее. Все случилось очень быстро… Она даже не успела вымыть руки, а ведь перед этим только вышла из воды – бог знает какие опасные бактерии попали на кожу. А пуповина!.. Агата послала Кэтрин достать из-за дерева ее туфл