Конечно, возраст подходит. И потом, было что-то навязчиво знакомое в ее лице… Наверное, просто давняя шапочная знакомая. Нет, не она, не Нэнси.
За окном простиралась водная гладь. Мелькнула табличка: «Лаго ди Гарда». Значит, скоро Венеция. По какой-то необъяснимой ассоциации на ум вдруг пришел Эркюль Пуаро. Интересно, что бы сделал бельгиец в такой ситуации?
Ответ пришел молниеносно: используй маленькие серые клеточки.
Да, разумеется, но как именно?..
Ирония ситуации: вот она, писательница, едет в поезде, который уже решила использовать в своих будущих романах, и ждет, когда воображение подскажет ей, что делать. Как это вообще возможно: создать персонаж, который на бумаге выходит умнее, наблюдательнее, сообразительнее ее самой?
После ланча Агата собиралась выпить кофе в салоне, чтобы потянуть время, пока Кэтрин отдыхает, но теперь решила остаться: хотелось посмотреть, куда пойдет девушка – это поможет определить, в какой стороне ее купе.
Агата присела сбоку и достала из сумочки пудреницу, отслеживая входящих и выходящих в зеркальце. Долго ждать не пришлось. Девушка вышла из-за стола, потом метнулась обратно за книгой и пошла в ту же сторону, где располагалось купе Агаты и Кэтрин.
Между паровозом и рестораном размещались всего два пассажирских вагона: первого класса и второго. Стала бы невеста Арчи ехать первым классом? Вряд ли. Агата давно подозревала, что деньги – ее деньги – были одной из причин его недовольства: независимая женщина с собственным доходом, она уже не была той девушкой, на которой он женился.
Пора вводить в действие вторую часть плана. Агата подозвала метрдотеля и сочинила легенду: якобы она мельком увидела знакомую, но боится подходить – а вдруг ошиблась?
– За каким столиком, мадам? – Он говорил с еле заметным акцентом – французским или еще каким.
Агата указала на столик, и он ушел к своей конторке в дальнем конце вагона, чтобы свериться со списком, пока она топталась в проходе, чувствуя себя матерой преступницей.
– Энн Нельсон, мадам.
Метрдотель вопросительно улыбнулся. Сердце гулко билось в груди; казалось, он все слышит и понимает.
Энн… Нет, этого недостаточно. Энн вполне могут звать Нэнси. В Торки она работала с женщиной по имени Нэнси, а в письмах на ее имя всегда стоял первый инициал «А». Одна из странных английских привычек: окрестить девочку Энн, а называть ее Нэнси; так же как мальчика зовут Джек, а на самом деле он – Джон.
– А… э… Нельсон… – промямлила она. – Кажется, это фамилия мужа…
Нет, у нее другая фамилия, но очень похожая: мисс Нил – кажется, так… Может, путешествует под выдуманной фамилией? Да ну, вряд ли.
А ты сама-то?
– Передать ей что-нибудь? – лучился улыбкой метрдотель. – Какая приятная неожиданность, не правда ли?
– Э… нет, спасибо. Я… э-э… лучше зайду сюрпризом. Не могли бы вы сообщить мне номер ее купе?
Агата самым бессовестным образом полагалась на общепринятые стереотипы: никому не придет в голову заподозрить в чем-то предосудительном женщину среднего класса в возрасте за сорок. И хотя ей не исполнилось сорока, в этих очках она вполне выглядела на этот возраст.
– Разумеется, мадам.
Метрдотель знаком подозвал одного из официантов и обратился к нему по-французски; тот проворно нацарапал номер в блокнотике, свисавшем с пояса. Агата оказалась права в своих предположениях: это был вагон второго класса, купе в дальнем конце, рядом с паровозом.
По пути в салон она лихорадочно соображала. Подойти к двери купе и постучаться? И что? Нельзя же в лоб спросить: дескать, это вы – любовница моего мужа? Или: а у вас фамилия настоящая?
Нет, прямолинейный подход ничего не даст, кроме неловкости. Тут нужна более тонкая стратегия: улучить момент и завести случайный разговор – так больше шансов, что девушка ненароком проболтается.
Официант усадил ее за единственный свободный столик, принес кофе и птифур[8]. Агата откусила пирожное в форме сердца, и на язык брызнул малиновый джем – невыразимое наслаждение. В дальнем конце салона пианист ударил по клавишам: начальные ноты «Фантазии» Шопена. За окном возник городок на вершине холма: терракотовые крыши лепились вокруг старинной колокольни. Агата глянула на часы: до Венеции меньше часа. Восточный экспресс отправляется лишь в девять вечера, так что у нее куча времени на то, чтобы посмотреть город. Она давно предвкушала эту возможность; нельзя позволять гипотетической… как ее назвать… случайности портить долгожданные планы.
Служащий в агентстве Кука попытался навязать ей заранее оплаченную экскурсию, однако Агата была твердо намерена избегать подобных моментов: ей хотелось посмотреть город с речного трамвайчика, каким пользовались обычные горожане. У нее с собой имелся путеводитель, так что она рассчитывала справиться самостоятельно.
Неожиданно в голову пришла мысль: дождаться, пока та девушка сойдет с поезда, и последовать за ней на безопасном расстоянии, а там уже невзначай вступить в разговор.
Ты сошла с ума. Выброси эту ерунду из головы!
Голос Арчи, низкий и угрожающий.
Вспомнился последний вечер, когда он ушел из дома в ярости из-за ее отказа разводиться. Она никогда не забудет его взгляд – словно чужой человек поселился в когда-то родном теле.
Арчи требовал развода, однако наотрез отказался связывать имя Нэнси с бракоразводным процессом – вместо этого он собирался подстроить какую-то фальшивую встречу с подставным лицом в отеле.
Если бы он был честен, если бы у них с Нэнси хватило смелости признать свою связь, она бы сдалась гораздо раньше. Несправедливо и обидно – вдвойне! – что она вынуждена предстать перед судом, а Нэнси останется в тени, в стороне от скандала. А когда пришлось сообщить Розалинде новость о том, что папа больше не будет жить с ними, ее родная девочка отвернулась и сказала:
– Папа меня любит – это тебя он не любит!
Мужской голос – настоящий, невыдуманный – вернул ее в реальность.
– Не возражаете, если я присоединюсь? – Юное загорелое лицо, улыбающиеся карие глаза, аккуратные усы. – Простите за вторжение, просто негде больше сесть.
– Да, конечно, пожалуйста!
Молодой, примерно одних лет с Джеком, ее племянником. Хотя тому уже скоро тридцать, сама идея подойти и заговорить с незнакомой женщиной его бы ужаснула. Зато незнакомец вел себя весьма непринужденно. Он рассказал ей, как давно мечтал посетить Венецию, и спросил, бывала ли она там раньше. Вскоре они уже сравнивали путеводители и обсуждали сравнительные характеристики гондол и вапоретто[9].
Тем временем пианист доиграл Шопена и с легким поклоном поднялся.
– Ах, какая жалость… – пробормотала Агата.
Ее спутник кивнул.
– Вы сами играете?
– Когда-то играла, теперь уже времени нет.
– Сегодня вечером в соборе святого Марка репетиция. Вам нравится Вагнер?
У Агаты загорелись глаза.
– Что играют?
– «Идиллию Зигфрида».
– А билет нужно покупать заранее?
– Вход бесплатный, но лучше прийти заранее, а то мест не будет.
Незаметно для себя Агата стала рассказывать ему, как однажды сестра Мэдж привела ее в «Ковент-Гарден» и представила самому Вагнеру. В отрочестве она мечтала стать Изольдой, сделать карьеру оперной певицы.
– Наверное, так на меня повлияла сцена смерти. Помните, когда поет душа. Казалось, я вижу крылья, их цвет…
Она умолкла, смутившись оттого, что делится фантазиями с незнакомцем.
– Я вас прекрасно понимаю, – кивнул тот. – Иногда музыка так действует. Освобождает ум, не правда ли? Как будто дуешь на одуванчик.
Агата кивнула в ответ. Не похоже на разговор с Джеком, совсем не похоже. Интересно, что за жизнь ведет этот молодой человек? Что сделало его таким восприимчивым?
Юноша рассказал, что его бабушка пела в брюссельской опере партию Саломеи на премьере «Иродиады» Массне. Значит, музыка у него в крови. Агата невольно улыбалась: всего полчаса назад она вспоминала Эркюля Пуаро, а теперь увлечена разговором с усатым мужчиной явно бельгийского происхождения.
К ним подошел официант и сообщил, что через пять минут поезд прибывает в Венецию. Как быстро пролетело время!
– Желаю вам приятного вечера.
Незнакомец поднялся и протянул руку к голове, чтобы снять шляпу, которой не было. Поняв свою ошибку, он покраснел и поспешно удалился.
Лишь тут Агата вспомнила, что он так и не представился и не сказал, куда едет. Интересно, увидятся ли они еще?
Поезд замедлил ход, и Нэнси опустила штору. Она не знала, виден ли Лидо из окна: даже мимолетного взгляда будет достаточно. Однако попытка заблокировать вид лишь разворошила тлеющие угли остальных органов чувств. Запах сырого песка, смех и музыка, просачивающиеся сквозь деревянные стены пляжного бунгало; вкус нагретой солнцем кожи, прикосновение его пальцев… Трудно поверить, что прошло больше полугода.
Она была так несчастна в свой медовый месяц – но тут появился он и спас от ее брака, обреченного с самого начала.
Это муж предложил через две недели после свадьбы отправиться в гости на итальянскую виллу, расписывал, как будет здорово. На самом деле все это было подстроено: вся затея – лишь искусный план обмануть ее самым мерзким способом. До чего же она была наивна! В первую брачную ночь Феликс был слишком пьян. Он пришел на следующий вечер, однако настоял на том, чтобы спать в своей комнате, а наутро не явился к завтраку. Две недели спустя Нэнси чувствовала себя униженной его постоянным безразличием. Только по приезде в Венецию правда наконец открылась.
На вторую ночь муж собирался допоздна играть в карты. Поздно ночью она решила удивить его сюрпризом и прокралась к нему в спальню, когда он, по расчетам, должен был лежать в постели. Он там и был – только не один.
Спотыкаясь, она выбежала во двор, оглушенная увиденным. На террасе в лунном свете сидел один из гостей – высокий красивый мужчина, с которым ее познакомили за день до того. Увидев ее, он вскочил, предложил свой платок и спросил, не поранилась ли она. Нэнси рассказала, что произошло. Он не задавал вопросов, лишь сидел и слушал молча.