Должно быть, моей отец узнал, что она сказала, потому что на следующий день меня стриг кто-то другой.
Эту парикмахершу я никогда больше не видела.
37
Для нас, артисток, важны волосы. Вот что парни хотят видеть. Им нравится смотреть, как развеваются длинные волосы. Им хочется, чтобы ты их растрепала. Если твои волосы развеваются, они поверят, что у тебя в жизни всё хорошо.
В самые деморализующие моменты резиденции в Лас-Вегасе я носила приглаженные парики и танцевала так, чтобы волосы не развевались. Все, кто на мне зарабатывал, хотели, чтобы мои волосы развевались, и я об этом знала, но делала что угодно, только не встряхивала волосы.
Вспоминая те времена, я понимаю, насколько на сцене я отказывалась от себя, насколько, пытаясь наказать людей, которые держали меня в плену, я наказывала и всех остальных, в том числе - своих преданных фанатов и себя. Но теперь я понимаю, почему я тринадцать лет была как сомнамбула. Я была травмирована.
Сдерживая себя на сцене, я пыталась как-то бунтовать, даже если была единственной, кто знал, что происходит. Так что я не ерошила волосы и не флиртовала. Я двигалась и пела ноты, но в этом не было того огня, с которым я это делала прежде. Приглушение моей энергетики на сцене было моим собственным способом замедлиться.
Как артистка я чувствовала, что не смогу вернуть себе то чувство свободы, которое было у меня прежде.Свобода быть теми, кто мы есть, и делать то, что мы хотим делать - для артиста это всё. Под опекой у меня не было свободы. Я хотела быть женщиной в мире. Под опекой я вообше не могла быть женщиной.
Но после выхода альбома «Glory» всё изменилось. По мере того, как синглы из «Glory» начали набирать популярность, я начала вкладывать в свои выступления больше страсти. Снова начала носить туфли на шпильках. Когда я перестала так сильно стараться и позволила себе просто возвышаться на сцене как звезда, я обрела наивысшее могущество. И вот тогда я на самом деле почувствовала, что зрители возносят меня ввысь.
Продвигая альбом «Glory», я начала лучше себя чувствовать. На третий год жизни в Лас-Вегасе я начала потихоньку отстреливаться. Мне начал нравиться ослепительный блеск выступлений в Городе Грехов и спонтанное чувство, что я - живая перед зрителями. Хотя, возможно, я выступала не лучшим образом, некоторые части моей личности снова начали пробуждаться. Я снова смогла проложить мостик между артистом и зрителями.
Мне сложно объяснить людям, которые никогда не выступали на сцене, что это за ощущение - поток, соединяющий твое физическое тело с телами людей в зале. Единственная подходящая метафора - электричество. Твое тело излучает энергию в толпу, а потом энергия возвращается к тебе. Так долго я жила на автопилоте: единственный поток, к которому у меня был доступ, был внутри меня и мешал мне двигаться.
Понемного я снова начала верить в свои возможности. Некоторое время я никому не говорила. Держала в тайне. Так же, как я убегала в свои мечты от хаоса жизни родителей, когда была маленькой девочкой, сейчас в Лас-Вегасе, когда я была взрослой, но у меня было меньше свободы, чем в детстве, я начала убегать в новую мечту - в мечту об освобожлении от семьи и возвращении артистки, которая, я точно знала, живет во мне.
Всё начало казаться возможным. Мы с Хесамом были настолько близки, что начали обсуждать рождение ребенка. Но мне было за тридцать, я знала, что время уходит.
Когда начала действовать опека, я была просто ошеломлена назначениями врачей. Врач за врачом, и снова - врач, наверное, двенадцать врачей посетили мой дом за неделю. И при этом отец не разрешил мне пойти к врачу, когда я попросила о назначении на удаление спирали.
Когда учредили опеку, контролировать начали всё, повсюду были телохранители. Моя жизнь полностью изменилась, теперь, возможно, она была для меня более безопасна физически, но абсолютно ужасна в смысле радости и творчества. Многие говорили: «О, тебе спасли жизнь!». Но нет, на самом деле - нет. Зависит от угла зрения. От перспективы. Моя музыка была моей жизнью, и опекунство ее убило, разрушив мою душу.
До учреждения опеки я приходила в студии звукозаписи у уходила. Когда учредили опеку, целая команда отслеживала мои перемещения, даже если я собиралась пойти в туалет на студии. Я не шучу.
После отмены опеки я прочитала, что мой отец и Робин в компании Лу Тейлор «Tri Star» сотрудничали с охранной фирмой «Black Box», которую наняли для мониторинга и проверки звонков и сообщений, поступавших и исходивших с моего мобильного телефона, включая частную переписку с моим бойфрендом, переписку с моим тогдашним адвокатом и моими детьми, и, что еще хуже, отец даже установил в моем доме жучок. В моем собственном доме! Всё это осуществлялось в рамках их контроля.
Я ушла из дома подростком, потому что жить с моей семьей было ужасно. Сколько раз в детстве мне приходилось идти в гостиную в четыре часа утра и говорить: «Заткнись, мама!», а пьяный отец лежал в кресле в отключке - эти времена вернулись, когда я просыпалась в четыре часа утра и смотрела в потолок, задавая себе вопрос, как эти люди снова получили надо мной власть.
В эти мгновения покоя посреди ночи я поклялась сделать всё возможное, чтобы сбежать.
38
На третий год жизни в Вегасе я почувствовала то, что не чувствовала уже очень давно. Я почувствовала себя сильной. Я знала, что должна что-то сделать.
Когда я начала возвращаться к себе, своему телу, своему сердцу, своей телесности, мое духовное «я» больше не могло выносить опеку. Настал момент, когда мое маленькое сердечко сказало: «Я больше не собираюсь это терпеть».
Родители так долго меня убеждали, что я плохая и сумасшедшая, и всё это работало на них. Это ранило мою душу. Они погасили мой огонь. Десять лет я недооценивала себя. Но внутри я кричала, что это - полное дерьмо. Вы должны понять, какой я была беспомощной, беспомощной и злой.
После шоу я была вне себя от злости, видя, что моя семья пьет и прекрасно проводит время, а мне нельзя сделать даже глоток виски с колой. Знаю, в глазах общественности я выглядела звездой на сцене, у меня были крутые облегающие платья и туфли на шпильках, но почему, черт возьми, мне нельзя было грешить в Городе Грехов?
Когда я стала сильнее и вышла на новый этап своей женственности, начала оглядваться по сторонам в поисках примера того, как направить энергию в позитивное русло. Риз Уизерспун показала мне чудесный пример. Она нежная и милая, и очень умна.
Как только начнете воспринимать себя таким образом - не просто как человека, который существует для того, чтобы сделать всех счастливыми, а как человека, который заслуживает, чтобы о его желаниях узнали - это изменит всё. Когда я начала думать, что могла бы, как Риз, стать не просто милой, но еше и сильной, это изменило мою точку зрения на то, кем я являюсь.
Если люди не привыкли к твоей ассертивности, их пугает то, что ты начинаешь выражать свое мнение. Я почувствовала, что стала воплощением их самых жутких кошмаров. Теперь я стала королевой, я начала говорить. Я представляла, как они мне кланяются. Чувствовала, что излучаю энергию.
Я знала, как держаться. Я стала сильной, следуя графику. У меня действительно не было иного выбора, кроме как стать сильной, и, думаю, зрители это поняли. Если вы требуете уважения, это о многом говорит. Это всё меняет. Так что, если мои опекуны пытались мне снова сказать, что я буду просто дурой, если попытаюсь отказаться от выступления или еще как-то выкроить для себя дополнительное время, я чувствовала, что хочу бунтовать. Я думала: «Парни, если вы пытаетесь манипуляциями заставить меня почувствовать себя плохой, говоря «нет», я на эти манипуляции поддаваться не собираюсь».
Срок резиденции заканчивался 31 декабря 2017 года. Я не могла ждать. Прежде всего, я очень плохо себя чувствовала, неделя за неделей делая одно и то же шоу. Я умоляла о ремиксе или новом номере - о чем угодно, что разбило бы эту монотонность.
Я перестала получать удовольствие от выступлений, которое получала, когда была моложе. У меня больше не было той чистой и незамутненной любви к пению, которая была у меня в подростковом возрасте. Теперь другие люди говорили мне, что и когда я должна петь. Кажется, никого не волновало, что я хочу. Мне постоянно давали понять, что значение имеет лишь их мнение, а моим мнением можно пренебречь. Я просто выступала для них, чтобы заработать для них деньги.
Что за пустая трата сил. Как артистка, всегда так гордившаяся своей музыкой, не могу в полной мере выразить, как я злилась, что они даже не разрешают мне внести изменения в мое шоу. Между сериями шоу в Лас-Вегасе было несколько недель. Черт, так много времени тратилось попусту. Я хотела сделать ремиксы для фанатов, подарить им что-то новое и захватывающее. Когда я хотела спеть свои любимые песни, например, “Change Your Mind” или“Get Naked,” мне не разрешали. Чувство было такое, словно они хотели привести меня в замешательство, вместо того, чтобы дать мне возможность покызывать своим фанатам каждый вечер лучшее из возможных шоу, которое они заслужили. Вместо этого мне приходилось показывать одно и то же в течение недели, а потом неделю отдыхать: одна и та же рутина, одни и те же песни, одни и те же аранжировки. Я очень долго показывала это шоу. Мне отчаянно хотелось внести изменения, подарить моим чудесным преданным фанатам новый электризующий опыт. Но всё, что я слышала - «нет».
Такое безделье было просто странным. Я волновалась, что мои фанаты обо мне подумают. Я очень жалела, что не могу им сообщить, как мне хочется дать им намного больше. Мне нравилось на несколько часов приходить в студию и делать со звукорежиссером свои ремиксы. Но мне говорили: «Мы не можем включить в программу ремиксы из-за временных рамок шоу. Нам придется переписывать всю программу». Я сказала: «Так перепишите!». Я всё время приносила им новые вещи, но они всегда говорили «нет».
Когда я на них надавила, лучшее, что они смогли мне предложить - это поставить одну из моих новых песен фоном, пока я буду переодеваться.