— Забудь это!
— Госпожа?
— Пока жива, я не напялю на себя такое, малышка… Кстати, как тебя зовут?
— Джелла, госпожа. Если эти цвета…
— Дело не в цветах, Джелла, хотя я не в восторге от пастельных тонов. Дело в веселеньком материальчике типа «а ну-ка загляни мне под юбку». Не говоря уж о том, что эти дерьмовые чаури призваны скорее раздеть, чем одеть. Найди мне что-нибудь другое.
— Но…
— Что-нибудь наподобие того, что надето на тебе.
На девушке была точно такая же белая блузка без рукавов, что и на слуге-дарашийце. Только он носил браки, а она длинную юбку, но цельную — без всяких там разрезов.
— Твой костюм выглядит легким и удобным. В нем мне не придется играть в игру «посмотри внимательно, может, что-нибудь и заметишь».
— Но это не чаури.
— И что?
— То, что дамы Кап-ис-Тра носят только чаури. Вы можете надеть только чаури.
А служанки, очевидно, не могли. От Тедры не ускользнуло, что Джелла сказала за всю страну, а не только за их город.
— А что будет, если я откажусь? Вопрос явно встревожил девушку:
— Но вы не можете отказаться. Шодан не позволит.
Тедра стиснула зубы. ТЈй не хотелось надевать это чертово чаури, но ей также не хотелось портить отношения с Чалленом, которые, кажется, начинали идти на лад. Тоскливым взором она окинула его воинские наряды, которыми был забит гардероб. Нет, она не может надеть мужские вещи — первый встречный воин потребует их снять, а у Тедры вовсе не было желания опять проходить через это.
— Проклятие! — рявкнула она, указав пальцем на одно из чаури. — Это!
Тедра выбрала зеленое, так как полагала, что голубой и белый — некие символы шодана: весь замок был выдержан в бело-голубой цветовой гамме. А сейчас она слишком расстроена, чтобы порадовать Чаллена, одевшись в его цвета.
— Кстати, чьи это чаури? — спросила она Джеллу, которая помогала ей одеться.
Теперь Тедра видела, как легко верхняя часть чаури может безнадежно запутаться, если надевать ее поспешно и невнимательно.
— Ваши, госпожа.
— Но чьи они были раньше?
— Ваши…
— Ладно, оставим! — оборвала Тедра, терпение которой сменилось раздражением.
Эти вещи были здесь и до того, как она появилась в доме шодана, значит, они принадлежали кому-то другому. Тедру нисколько не интересовало, кто делил с Чалленом его гардероб до нее. Но надевать чьи-то обноски? Он еще услышит, что она думает об этом!
Когда Джелла повязала пояс и Тедра взглянула вниз, она не смогла удержаться от стона, а поймав свое отражение в зеркале, чуть не зарычала. Теперь ей понятно, почему те женщины, которых она видела на улице, выглядели такими мягкими, стыдливыми… беспомощными. В чаури невозможно выглядеть по-другому.
Тедра вовсе не возражала против открытой одежды. У нее дома есть костюмы, которые обнажают даже больше тела, чем эти. Но она никогда еще не носила ничего столь изящного, столь вызывающе женственного, столь чертовски нежного. Тедра чувствовала себя чужой, полуодетой, уязвимой…
— Шодану понравится, госпожа, — беспокойно заметила Джелла, видевшая реакцию Тедры. — Вы выглядите чудесно!
— Я выгляжу, как служащая противострессовой клиники, — с отвращением отозвалась та. — Но пока меня не видит Марта, думаю, я не умру от этого чаури!
Глава 22
Тедре все-таки удалось отомстить Чаллену за то, что он принудил ее носить их проклятый наряд. И это была сладкая месть, возможность осуществить которую подвернулась совершенно случайно.
После завтрака Джелла повела ее на экскурсию по замку. Тедре было настолько интересно, что она на какое-то время забыла о своем новом наряде. Тем более что другие женщины были одеты точно так же, и ни одна из них не чувствовала ни малейшего смущения. Джелла представила ее женщинам, объясняя при этом, кто они и по какой причине находятся здесь. Тедра в это утро узнала очень много интересного о женщинах Ша-Каана. Причем не все ей понравилось, но в конце концов она здесь не для того, чтобы менять порядки на этой планете. Единственное, чего хотела Тедра, — наладить торговые связи и, если повезет, заручиться помощью шакаанцев по спасению Кистрана.
Когда они проходили мимо комнаты, где работал Чаллен, Джелла предупредила, что туда заходить не положено. Но Тедра была не из тех, кого можно остановить словами «не положено». Она проскользнула в комнату, несмотря на протест дарашийки, которая наотрез отказалась последовать за ней. Помещение оказалось длинным и глухим. Стены и пол были из такого же похожего на мрамор сияющего камня, что и повсюду в замке. Здесь камень был светло-голубым с темными прожилками. Ряд за рядом стояли низкие кушетки, обитые белым материалом, образовывая в центре проход. В дальнем конце комнаты восседал за столом, подобно чиновнику Дома Правительства, сам Чалден.
Она ожидала увидеть трон или, по меньшей мере, пьедестал из подушек. При виде же простого стола Тедра удивилась. Но это, решила она, просто еще одна особенность Ша-Клана, порядки которого отличались от образа жизни древних кистранцев, известного ей из истории.
В комнате было полно народу. Чуть ли не на каждой кушетке сидели по два-три воина. Вероятно, они ожидали своей очереди говорить с шоданом, который сейчас беседовал с четырьмя мужчинами, стоявшими перед его столом.
Тедра не слышала, о чем они говорили, и уже хотела незаметно выскользнуть из комнаты, запретной для женщин, как вдруг глаза Чаллена остановились на ней. Он тут же встал, прервав свою речь, и Тедра забеспокоилась. Она тревожно смотрела, как ее воин выходит из-за стола и направляется в проход между кушетками. При этом Чаллен не сказал ни слова извинения по поводу столь резкого ухода. Естественно, присутствующие начали оборачиваться, чтобы узнать причину такого поведения пгодана, и вскоре все глаза в комнате устремились на Тедру.
Ей очень хотелось выскочить из комнаты, но это было бы похоже на трусость, и Тедра не двинулась с места. Иногда смелость причиняет боль. То же можно сказать и о гордости пополам с упрямством. Ей оставалось лишь надеяться на то, что Чаллен не слишком сердит на ее появление в неположенном месте.
Однако, когда варвар подошел ближе, Тедра увидела, что огонь в его глазах не имел ничего общего с гневом. Она расслабилась и даже немного развеселилась, узнав этот взгляд. Варвар был охвачен пламенем вожделения, и у Тедры закралось подозрение, что искрой послужила не столько она сама, сколько чаури, надетое на ней. Его глаза, жадно оглядывавшие Тедру с ног до головы, говорили красноречивее любых слов.
Подойдя, Чаллен молча взял ее под локоть, вывел из комнаты и, не останавливаясь, повел дальше, по широкому вестибюлю.
— Куда мы идем? — спросила Тедра с понимающей ухмылкой, которую воин не увидел, так как не потрудился повернуться к ней.
— В мою спальню, — коротко ответил он.
— А почему я должна идти туда?
— Женщина…
— Мет, подожди! — И когда воин остановился, чтобы взглянуть на Тедру, та спокойно заявила: — Мне незачем идти в твою спальню, Чаллен.
— А мне есть зачем.
— Ну так иди! Я не держу тебя. Чаллен контролировал свое желание, но от этого оно не становилось меньше.
— Ты пойдешь со мной, керима, — сказал он спокойно.
— Почему я должна идти с тобой?
— Женщина, ты прекрасно знаешь почему. — Это уже было сказано не столь ровным голосом.
Тедра чуть не рассмеялась, услышав такой аргумент, но постаралась не выдать своей веселости.
— Может, и знаю, малыш, но взгляни на ситуацию с моей точки зрения. Твое внезапное влечение ко мне отнюдь не лестно для меня, а, напротив, даже оскорбительно. Я ведь отлично знаю, что вовсе не я разожгла в тебе страсть, а это дерьмовое одеяние, которое мне пришлось напялить. Будь на мне сейчас что-нибудь из моих вещей, которые я могла бы взять на корабле, если бы ты, между прочим, отдал мне мой фазор-передатчик, у тебя вряд ли возникло бы желание прервать работу ради небольшой разминки в постели. Ты скорее всего просто наорал бы на меня, заставив выйти из твоего кабинета, вместо того чтоб выходить самому.
Тедра ждала, пока до Чаллена дойдет, что он покинул кабинет, полный воинов, ожидающих его возвращения. На его лице появилось комичное выражение, отражающее досаду и желание одновременно. Но Тедре удалось сохранить серьезность. Месть была великолепной, и ей не хотелось портить себе удовольствие.
— И кроме того, — продолжала она, — я сейчас знакомлюсь с твоим замком, и мне очень нравится экскурсия. Поэтому считаю твою просьбу нерезонной в настоящий момент. Ты же говорил мне, что я имею право отказаться от нерезонных просьб, так же как и от требований исполнения моей службы, если они получены не в «месте для сна». Ты же не станешь уверять меня, что спишь в этом вестибюле…
— Довольно, женщина! — прервал Чаллен, не пытаясь скрыть своего раздражения. — Я сейчас просто отнесу тебя в мою спальню, и вопрос будет решен.
— О да, конечно, ты можешь так поступить, — согласилась Тедра, притворяясь удивленной, и тут же лишила его этой возможности: — Но в таком случае я буду считать наш договор расторгнутым, а себя свободной от службы. Так что, если хочешь посмотреть, как я умею отстаивать свои интересы, неси меня в спальню.
Воин уставился на Тедру и долго молчал. Она могла бы поспорить, что Чаллен вспоминал сейчас их последнее слияние не в «месте для сна» и ее признание в том, что она не в состоянии была протестовать после его поцелуя. Тедра осторожно попыталась отодвинуться, но он все еще держал ее под руку, а это значило, что можно было забыть об освобождении до тех пор, пока варвар сам не решит отпустить ее.
— Выбрось эти мысли из головы, воин!
— Какие мысли?
— Ты чертовски хорошо знаешь какие! Я официально заявляю протест. Теперь любая твоя попытка воспользоваться ситуацией будет расценена как нарушение правил. — Она с облегчением почувствовала, что воин отпустил ее руку, издав при этом тяжелый вздох. — Не вешай носа, малыш! До восхода луны всего несколько часов, и я приду прямо туда, куда ты хочешь.