Хо-хо! Шик! Блеск! Они не будут меня бить! Да за такое я для них на всё готова! Меня не будут бить. Звучит жизнеутверждающе.
Логово хищников и жертв
Однажды один мой хороший клиент-друг сказал мне фразу:
– Малыш, когда ты будешь в логове зверей, не подавай виду, что ты – человек, а наблюдай. Узнав их повадки, ты сможешь сделать то, что должна.
К месту меня доставил личный водитель клиента. Мы заехали в глухую чащу далеко от города, где находился коттеджный посёлок и дом, который был пунктом назначения. Возник момент, когда мне стало не по себе, но было поздно пить боржоми.
На этом празднике жизни я была третьей вновь прибывшей представительницей прекрасного пола, но единственной представительницей древнейшей профессии. И, как только представители мужской половины человечества ушли в баню, на меня тут же градом посыпались вопросы от девушек. Одна из них была тридцатилетней карьеристкой, другая – двадцатилетней дочерью богатых родителей, в возрастном интервале я была между ними.
Слово держала старшая.
– Я никогда не поверю, что нельзя найти другой способ заработка, – спросив меня, ответила она сама себе.
– Я не считаю, что только здесь, я говорю конкретно про себя. Я люблю то, чем занимаюсь.
Человек заранее решил, что я – бедная безмозглая баба, поставив в своём видении мира на меня клеймо, самоутвердившись, но не успокоившись. Пусть так. Из первой её реплики было очевидно, что она слепа и слышит только саму себя.
– Сколько ты зарабатываешь в месяц?
Ровным спокойным голосом, как бы между делом, я озвучила ей свой доход.
– Я никогда не поверю, что за это будут столько платить! Ты же обычная! В тебе нет ничего особенного! Я – управленец, у меня в подчинении коллектив, ответственная работа, я шевелю мозгами. А твоя работа? Это и работой не назовёшь! Прости, но за раздвинутые ноги столько платить? Никогда не поверю!
– За раздвинутые ноги платят не мужчины, а голодные шакалы. И да, ты права, за раздвинутые ноги столько не заплатят. Большие деньги дарят за время, в котором нечто большее, чем секс. Это доступно не каждой. Се ля ви.
– Не надо красивых фраз, суть от этого не меняется, – отрезала она.
В продолжение разговора выяснилось, что она брезгует брать то, что является естественным для взятия, считая это унижением для женщины, но в то же время мужчина в её понимании обязан делать для неё аналогичные действия. Трогай, холоп, пока сударыня дозволяет!
Из общения с ней я сделала лишь один вывод, что единственным мужчиной в её жизни, в которого она готова вкладываться, является её сын, но лишь потому, что в нём она видит будущий источник дохода. Спонсируя его, она то и дело норовит попрекнуть собственное чадо во вложениях, направленных на развитие ребёнка, внушая тем самым ему чувство вины, делая его зависимым. Я безошибочно это прочла, потому что ровно так же делала моя мать, разница была только в сумме ущерба. Всех остальных мужчин она презирает, стремясь командовать и доминировать, насколько это возможно, возомнив, что именно в этом заключено истинное женское достоинство. Жёсткая манипулятивная психология, поддерживающая штаны интереса к своей персоне у окружающих, – искусственно созданная модель взаимоотношений. Не найдя смелости увидеть свою внутреннюю пустоту, она делала попытки обляпать чернилами меня, но, не получая ответной реакции в виде раздражения или обиды, перестала вести пустой и ни к чему не приводящий разговор.
Понимая, что своими силами справиться не может, она решила подключить тяжёлую артиллерию и, когда противоположный пол вернулся за стол в полном составе, начала замешивать тесто мизогинии.
– Нет, вы посмотрите: сидит, есть, пьёт! А отрабатывать?
Она ещё несколько раз запускала фразы аналогичного содержания в студию в разных формулировках, пока длилось застолье, но я не обращала на это никакого внимания. Я – человек, и если меня пригласили за стол, то я ем и пью, это естественно.
После десятка банальных и обмусоленных тостов, лицемерно смазанных надетыми улыбками, началась специфическая дискотека. Полковник ФСБ включил военные песни нового времени, начал завывать и плакать; девочка-мажор, сидевшая рядом сним на диване, подключилась к процессу; остальные члены сборища, делая вид, что всё в порядке, либо оставались на местах, либо праздно шатались без дела.
В детстве я думала, что слёзы – признак слабости. В юности я считала, что женщины могут позволить себе солёную воду, а мужчины нет. В зрелости я поняла, что плакать можно и нужно всем, но плакать нужно уметь. Один мой клиент-знакомый как-то рассказал мне трепетную историю: когда в их тюремной камере по телевизору показывали мультфильм «Король-лев», то несколько здоровых и сильных мужиков плакали, как дети, не скрывая своих чувств. Правдивые слёзы.
Здесь была иная ситуация: сидят и воют в два горла, выжимая жалость к самим себе и надрывно страдая в тепле с канистрами алкоголя, ящиками еды и «Лексусом» во дворе, огромным и квадратным, как трамвай.
«Куда я вообще попала? – смотря на этот дурдом, задумалась я. – С этим нужно что-то делать, слушать и слышать этот бред просто невыносимо».
Я помозговала с минуту, и в моей голове родилась идея.
– Так-так, если мне сейчас удастся вытащить его из этой ямы, куда он сам себя закинул, это будет бонус и им, и мне, а двадцатилетняя девочка выйдет из этого состояния автоматически.
Я села на диван рядом с плачуном, взяла его ладони и обхватила своими, смотря ему прямо в глаза. Мне было не по себе, я ведь до конца не знала, сработает это или нет. Он резко перехватил мои ладони и начал сжимать их с такой силой, что мне казалось: он вот-вот сломает мне пальцы.
– Зачем ты это делаешь? Ты ведь знаешь, что мне больно, – как можно спокойнее сказала я, хотя боль в пальцах была адская.
– Я знаю. Я хочу, чтобы тебе было также больно, как мне, – он не отпускал. – Прости, но я не могу по-другому.
Я собрала всю волю в воображаемый кулак, так как мой физический кулак был в тисках, и что есть силы резко дёрнула обе руки к себе. Мне удалось высвободиться.
– Не делай мне больно, пожалуйста. Я ведь не причиняю боль тебе. Я приехала к тебе не для страданий, а для того, чтобы тебе стало легче. Давай попробуем выключить магнитофон? Ты не против? – массируя свои ладони, тем же спокойным, усыпляющим ровным голосом продолжала я.
– Я сейчас позвоню, и тебя закопают, никто потом не найдёт! – смотря на меня волком, прорычал он.
Если кто-то планирует кого-то закапывать и убивать, или убивать, а потом закапывать, или закапывать, но не убивать, или убивать, но не закапывать, вероятность таких событий возможна, но неочевидна. И на этапе запугивания и пустой болтовни это были ЛИШЬ ПОНТЫ, НО ОТ ПОНТОВ до действия – один шаг, и он очень короткий, особенно если ты сидишь рядом с представителем бесконтрольной власти.
– Хорошо, пускай приезжают. Почему бы и нет? Только у меня будет одно желание.
– Какое?
– Я копать не буду.
Обстановка разрядилась. По лицу было видно, что в наглухо проспиртованном мозге остались зачатки разума.
– Ты знаешь, у меня пенсия сто двадцать тысяч, а на шлюх всё равно не хватает! – пьяным, размазанным жестоким тоном проговорил он сквозь зубы.
– Согласись, далеко не каждый может похвастаться подобной пенсией. Давай получать от жизни удовольствие, хватит страдать, тем более у нас для удовольствия есть все необходимые атрибуты!
Я плавно потянулась к кнопке и наконец-то выключила магнитофон, после встала и налила ему водки, а себе шампанского.
Он не хотел облегчить мне задачу, в течение последующих трёх часов тщетно пытаясь эмоционально шатнуть меня, но выдохся и ушёл на второй этаж к себе в спальню, предварительно сказав, что я свободна в выборе действий.
Стоило мне только выдохнуть, как незаметно сзади с готовым кулаком подкрался его кореш, подыскивая повод для того, чтобы с диким порывом врезать мне. Почувствовав угрозу, я на секунду опечалилась тем, что дядя Вася ушёл, ибо точно знала, что при нём меня никто бить не стал бы, так как это было его время, его деньги и его насилие. Поскольку теперь я осталась один на один с опасностью, мне нужно было уповать только на себя, включив режим максимальной концентрации.
Вмиг я просчитала, в какую сторону лучше бежать, если мне удастся увернуться от удара. Мысль о том, чтобы отправиться в отделение полиции при фатальном стечении обстоятельств, возникнув молниеносно, оставалась со мной на протяжении всего взаимодействия с чешущим кулаки кентом Василия. На худой конец заготовочка была, но я решила сделать ставку на дипломатию и здравый смысл. И это подействовало. Суть претензии заключалась в том, что я не отрабатываю деньги. Возможно, кореша натравила на меня та, которой не давала покоя моя несокрушимость.
– Предлагаю не устраивать драки, а поговорить. Разрешите объяснить свою позицию. Отрабатывать деньги – это не обо мне, и я думаю, что Василию это льстит, но он лично мне сказал, что хочет спать, и я ему в качестве сиделки не нужна.
Удара не последовало, но от греха подальше я поднялась на второй этаж, проверила, жив ли мой напарник, и легла спать рядом с ним.
Как выяснилось на следующее утро, любитель устраивать махач на прошлой аналогичной вечеринке засандалил кулаком в лицо девушке, приехавшей к ним ровно так же, как и я, на финансовой основе. Насилие над бесправными женщинами, занимающимися незаконной деятельностью, было одним из неотъемлемых правил дома.
На следующее утро, когда все были в жутком похмелье, я на удивление для самой себя поняла, что не почувствовала отравления ни души, ни тела. Я лишь ощущала прострацию. Я вызвала такси и уехала.
В следующий раз, когда мне позвонил Василий и вновь пригласил меня к себе в гости, я вежливо отказала.
ШОКоладка
Мне казалось, что я была готова пережить всё, сделав из себя неуязвимого и несокрушимого рыцаря без страха и упрёка, но я ошибалась.