— Ты меня подождешь, — пробормотала Вера хриплым со слез голосом.
— Сколько? — спросил Абрамсон.
— Неделю. Мне надо съездить, получить зарплату.
Они посмотрели еще фильм, про пожилых мужчину и женщину, она ему изменяет, но потом она болеет, он ее навещает в больнице, и они сидят на скамейке, он ей дарит книгу со своим посвящением, и она понимает, что ее любовь к нему навсегда. Вере казалось, что он назывался «Дальше — тишина», но это был другой фильм, она потом искала по «Кинопоиску». А тот просто, да, «Объяснение в любви». Вера понимала, что Абрамсон смотрит его про свою умершую жену, хотя у них всё было по-другому — и Абрамсон подтвердил это, сказав резко: «Я не Филиппок», — когда она выразила это в словах.
Утром Абрамсон больше не просил остаться. Но вызвал такси — хотел до Вологды, но Вера отказалась: до трассы, у советских собственная гордость. Она пролетела эти шары метеостанции, не глядя, она уже ехала назад в Тотьму, для нее этой недели, этого пути не существовало. Получит деньги; дозвонится до дочери — она не знала, что скажет. Что-то скажет. Это была предыстория.
Дочь взяла трубку — с десятого раза. Вера попыталась убедить ее, что надо ехать, дочь жестко отвергла. Характером она походила на отца. Но не выказала возражений, когда Вера быстро выпалила заготовленное, что сама собирается, и позвонит ей, что она там увидит. Она не запомнила поезд, потом автобусом, деньги она получила. Вера стояла у двери, из которой как будто только что вышла. Отсюда история.
Она не звонила Абрамсону: телефон он держал выключенным. Но они договаривались. Никто не открывал.
Вера вышла на улицу. Покурила. Было градусов двенадцать, мороз не жжет. За ту неделю, пока она там, здесь было минус тридцать.
Она вошла опять в подъезд и позвонила в квартиру напротив.
— Вы не видели вашего соседа?
Мужик сказал, что видел неделю назад. Она его знала, по рассказам Абрамсона: тот к нему приходил выпивать, последнее время Абрамсон ему не открывал. Неделю назад — это когда она приезжала.
— Мы договаривались, — объяснила Вера. — Может быть, он уехал? — в недоумении. — Вы не знаете, где живет… — она вспомнила имя: — Вовка-таксист!
Мужик объяснил. Вера пошла, пошла-пошла, и зашла в частный сектор. Этого Володю Абрамсон таскал по всем окрестным городишкам, богатый гость, платил с лихвой. И таксист подтвердил, что действительно, возил Абрамсона. Две недели назад.
— Где милиция?
— Надо вскрыть дверь.
В отделении на нее выпялились. Но Вера выглядела так, что они с сомнением поподнимались. По пути Вера рассказала, что их новый житель похоронил жену, он в депрессии. И так как они договаривались — то она беспокоится. «А вы кто ему — дочь?» — «Друг семьи». Они доехали в машине за две минуты.
У двери менты снова засомневались.
— Ломайте, — велела Вера.
Один мент позвонил всё тому же соседу напротив. Сосед вышел к ним на площадку. Второй тем временем разогнался и вдарил с ноги в дверь. Дверь была крепкая, не дрогнула.
Сосед сходил и принес лом и отвертку. Но менты уже вдвоем высадили замок из косяка.
— Ничего не трогать, — предупредил мент. Вера не собиралась ничего трогать. Она прошла сразу в кухню.
Было очень чисто, на столе лежала пачка денег, сверху на распечатанном на принтере листе А4. Менты обошли квартиру, заглянув и в ванную с туалетом, ничего не нашли и присоединились к Вере. Один сдвинул деньги, вместе с оплаченными счетами за квартиру. Вместе с Верой они читали:
«Ушел на кладбище слонов. Труп находится в лесу за мостом через Сухону».
— Кладбище слонов — это что? — сказал мент.
— Это такая литературная метафора, — объяснила Вера. Она здесь больше всех знала про Абрамсона. Больше всех про Абрамсона везде.
— Тут завещание, — подал голос второй мент. Он поднял нотариальную, чин по чину, бумажку и прочитал: — «Все мое движимое и недвижимое имущество завещаю Тюрину, адрес…» Вы не знаете, кто это? — спросил он Веру.
— Знаю, — сказала Вера.
Первый мент вышел уже в комнату, теперь стоял, оглядываясь. — Сколько книг.
— Где это, кладбище слонов? — снова спросил другой мент. — Он здесь по всей округе ездил, — Вера пожала плечами. — Уехал подальше. Мог куда угодно.
— Вы здесь останетесь? — спросил первый. Обращался к Вере. Она их сбила с панталыку этим «другом семьи».
— Зачем? — удивилась Вера. — В гостиницу. — У нее еще оставалось что-то от зарплаты.
Хотя можно было отслюнить из пачки. Она там первая была, в кухне. Никто бы не посчитал.
— Тогда мы это опечатаем.
Они вышли на площадку, и менты наклеили на дверь бумажку.
— Вы когда его искать будете? — спросила Вера.
— Иска-ать… Сейчас уже стемнеет. Завтра, собак вызовем. Приходите в участок часам к двенадцати.
Они расстались, менты уехали в машине, а Вера пошла пешком через всю Тотьму. Была гостиница «Монастырские кельи», где Вера однажды останавливалась, когда Абрамсон не хотел ее видеть. Оплатила за сутки, на больше уже бы у нее и не хватило. У нее с собой был ноутбук, после долгого перерыва знакомые знакомых опять попросили ее сделать сайт. Вера сидела за столиком и писала java-script? jn[kt,sdfz bp отхлебывая из бутылки водки, которой обзавелась по дороге, включив верхний свет — быстро темнело. Тотьма на широте Питера; летом здесь белые ночи, а сейчас, вот. Приехала она в два, сейчас часов пять, Вера не отвлекалась на циферблат.
Она не замечала, что пьет, но от водки становилось только четче, она работала все быстрее и быстрее.
Вдруг в голове наступила кристальная ясность. Вера отпустила руки с клавиатуры.
Вера вышла из гостиницы. Совсем темно, но снег. Снег отражал свет от фонарей. Мороз градусов двадцать.
После центра фонари кончились. Вера двигалась по частному сектору. Она увидела человека, чинившего на обочине грузовую «Газель». Через шагов тридцать она поняла, что надо было попросить у него фонарь. Но не хотелось возвращаться. Подумала постучать в какой-нибудь дом с той же целью. Пока думала, и частный сектор кончился. Вера шла к мосту через Сухону.
Она перешла мост. Высоко над Сухоной он вздыбливался. Сухона была раньше судоходной; а теперь только бабы в тепло половики мыли с мостков, она видела. Заросла вся. Сейчас Сухона в снегу. Тропинки протоптаны насквозь; наверное, проруби. Вера не отвлекалась. Перешла мост.
За мостом лесовозная трасса уходила во тьму, справа и слева лес. Слева стояла беседка. В этой беседке они с Абрамсоном выпивали.
Вера свернула, обошла беседку. Снег глубокий? — не слишком. Шагов еще тридцать. Вера остановилась. Ничего нет. Снег нетронутый лежит, лес. Она постояла; потом пошла обратно.
И тогда она увидела следы.
Луна светила, и с той стороны, откуда Вера пришла, край ямки скрадывал тень. А теперь она повернула — и тень стала видна.
Вера пошла по следам, не очень долго пришлось идти. Она увидела углубление от тела в снегу. След от толстого туловища, с раскинутыми руками и ногами. Обострившимся взглядом она различила место, где он, отойдя, помочился.
И Вера поняла, всей силой своего ума и организма: ничего еще не кончилось! Сын Абрама лег, полежал. Стало холодно, встал. Домой не вернулся — стыдно. Сидит где-нибудь, выпивает.
Как тебя только теперь найти, я найду! Я всегда находила тебя. А ноги Верины шагали по еще уходящим вбок следам. И она нашла.
Абрамсон лежал в распахнувшейся дорогой дубленке, одна нога босая. Сапог рядом. Лицо и борода в инее. Вера присела и потрогала голую руку Абрамсона. Твердая.
Она посидела, потом встала. Целлофановый пакет, там была пустая бутылка из-под минералки. Бутылок из-под спиртного не было. Еще какие-то бумажки, она прочитала там потом стихотворение Пушкина, что-то про «поцелуй — он за тобой». «Твоя краса, твои страданья Исчезли в урне гробовой — А с ними поцелуй свиданья…» Подобрав пакет, Вера вышла из леса. Она позвонила в участок, менты ей записали номер.
— Я его нашла.
— Где?
— За мостом через Сухону, в лесу. Как и было написано.
— А как вы его нашли?
— Просто поняла, где это. Мы с ним там гуляли.
— Ждите нас, сейчас приедем.
Вера ожидала ментов на мосту. За это время она позвонила сначала друзьям и попросила, чтобы положили денег на телефон, в роуминге звонки стоили дорого. Они кинули сразу 800, она только присвистнула. Теперь можно было звонить всем. Она набрала дочь Абрамсона — та сразу сняла.
— Умер он, — сказала Вера.
— Как умер?
— Замерз. Я его нашла, в лесу.
— Как давно?
— Думаю, сразу, как я уехала. Ну, может в течение недели.
Потом она позвонила Тюрину.
— Когда ты видел Абрамсона?
Тюрин был другом Абрамсона и жены Абрамсона, и с Верой он не спешил делиться сведениями — сначала хотел узнать, что скажет на это Абрамсон. И сейчас он начал ту же волынку:
— Что ты хочешь узнать?
— Ладно. — Вера сбросила вызов. Про собственность ему скажут, ее это не касалось. Она подумала: кому еще позвонить? Кто еще хочет узнать про смерть Абрамсона? Было с десяток номеров. Вера спрятала телефон, и стояла курила, глядя на Сухону.
Наконец менты приехали. Они были в «газике», еще с прицепом. Вера провела их по следам. Четверо ментов вытащили Абрамсона из леса, тело не гнулось, кое-как разместили в тележку, с растопыренными руками и ногами. Подскакивая, Абрамсон уехал в предпоследний путь, в морг. Дочь обещала приехать, разговаривала с ментами, не с Верой — Вера только набрала еще раз и передала им трубку. Она собиралась увезти в Москву и похоронить отца в одной могиле с матерью.
Утром Вера пришла в участок. В гостинице она больше не работала, допила водку за Абрамсона и уснула. Надо было дать показания.
В участке сидел следователь, не из вчерашних ментов. Молодой, возраста где-то Веры.
Он записывал, Вера отвечала. Опять те же вопросы.
— Как вы его нашли?
— Мы с ним договаривались, — сказала Вера. — Он знал, что я приеду. Значит, записка была для меня. Я просто поняла, что он знал, что я знаю.