3.45 дня, все места заняты. Большинство клиентов уже хорошенько продвинулось. Я встал у стойки и заказал «водку-7». Взял стакан в телефонную будку и позвонил Саре.
– Ладно, это Генри. Я здесь.
– Я видела, как вы дважды проехали мимо. Не бойтесь. Где вы?
– В «Крабьей Гавани». Я тут выпиваю. Скоро буду у вас.
– Хорошо. Только не сильно выпивайте.
Я выпил тот стакан, а потом – еще один. Нашел маленькую незанятую кабинку и сел. Мне совсем не хотелось идти. Я едва помнил, как Сара выглядит.
Я допил стакан и поехал к ней. Вылез из машины, открыл сетчатую летнюю дверь и вошел. Сара стояла за прилавком. Она увидела меня.
– Привет, Генри! – сказала она. – Я буду с вами через минуту.
Она что-то готовила. Четверо или пятеро парней сидели и стояли вокруг. Некоторые сидели на кушетке. Другие сидели на полу. Всем чуть за двадцать, все одинаковые, на всех прогулочные шортики, и все они просто сидели. Время от времени кто-нибудь закидывал ногу за ногу или кашлял. Сара была сравнительно симпатичной женщиной, стройной и двигалась порывисто. Класс. Волосы светло-рыжие. Смотрелись очень хорошо.
– Мы о вас позаботимся, – сказала она мне.
– Ладно, – ответил я.
В кафе стоял книжный шкаф. В нем – три или четыре мои книжки. Я нашел какого-то Лорку, сел и сделал вид, что читаю. Так можно не видеть парней в их прогулочных шортиках. Они выглядели так, будто их ничего никогда не трогало: все хорошо вынянченные, защищенные, с легким лоском довольства. Ни один никогда не сидел в тюрьме, не вкалывал своими руками, их даже легавые за превышение скорости не штрафовали. Сливки оттяга, вся компашка до единого.
Сара принесла сэндвич со здоровой пищей.
– Вот, попробуйте.
Я съел сэндвич, пока парни били баклуши. Вскоре один поднялся и вышел. За ним другой. Сара прибиралась. Оставался только один. Года 22, и он сидел на полу. Костляв, спина согнута колесом. Очки в тяжелой черной оправе. Он тут казался самым одиноким и слабоумным.
– Эй, Сара, – сказал он, – пошли сегодня вечером пивка попьем.
– Не сегодня, Майк. Давай лучше завтра?
– Хорошо, Сара.
Он встал и подошел к стойке. Положил на стойку монету и выбрал полезную для здоровья печенюшку. Он стоял у прилавка и жевал полезную для здоровья печенюшку. Дожевав, повернулся и вышел.
– Вам понравился сэндвич? – спросила Сара.
– Да, неплохо.
– Вы не могли бы внести столик и стулья с тротуара?
Я внес столик и стулья.
– Чем вы хотите заняться? – спросила она.
– Ну, баров я не люблю. Там воздух спертый. Давайте возьмем чего-нибудь выпить и поедем к вам.
– Хорошо. Помогите мне вынести мусор.
Я помог ей вынести мусор. Потом она заперла дверь.
– Поезжайте за моим фургоном. Я знаю лавку, где продают хорошее вино. Потом поедете за мной ко мне.
У нее был фургончик «фольксваген», и я поехал за ним следом. На заднем стекле у нее висел плакат с каким-то человеком. «Улыбнитесь и возрадуйтесь», – советовал он мне, а внизу было указано его имя: Драйер Баба.
У нее дома мы открыли бутылку вина и сели на тахту. Мне понравилось, как обставлен ее дом. Она построила всю свою мебель сама, включая кровать. Фотографии Драйера Бабы висели повсюду. Сам он жил в Индии и умер в 1971 году, утверждая, что он – бог.
Пока мы с Сарой сидели и пили первую бутылку, открылась дверь, и вошел молодой человек с выпирающими зубами, длинными волосами и очень длинной бородой.
– Это Рон, мы вместе живем, – сказала Сара.
– Привет, Рон. Хочешь вина?
Рон выпил с нами вина. Потом вошли толстая девушка и худой мужчина с выбритой головой. Это были Пёрл и Джек. Они сели. За ними вошел еще один юноша. Его звали Шан-Джон. Шан-Джон сел. Потом вошел Пэт. У Пэта была черная борода и длинные волосы. Он сел на пол у моих ног.
– Я поэт, – сказал он. Я глотнул вина.
– Что делают, чтобы напечататься? – спросил он.
– Обычно отдают редактору.
– Но я неизвестен.
– Все начинают неизвестными.
– Я даю чтения три вечера в неделю. К тому же я актер, поэтому читаю очень хорошо. Я прикинул, что, если буду читать своего достаточно, может, кто-нибудь захочет это напечатать.
– Это вполне возможно.
– Проблема в том, что, когда я читаю, никто не приходит.
– Я не знаю, что вам посоветовать.
– Я сам свою книгу печатать буду.
– Уитман тоже так делал.
– Вы почитаете что-нибудь из своих стихов?
– Господи, нет.
– Почему?
– Я просто хочу выпить.
– Вы в своих книгах много о выпивке говорите. Как думаете, пьянство помогло вам стать писателем?
– Нет. Я просто алкоголик, ставший писателем только затем, чтоб валяться в постели до полудня. – Я повернулся к Саре: – Я и не знал, что у вас столько друзей.
– Это необычно. Так случается довольно редко.
– Я рад, что у нас много вина.
– Я уверена, они все скоро уйдут, – сказала она.
Остальные разговаривали. Беседа дрейфовала, и я перестал прислушиваться. Сара мне нравилась. Если раскрывала рот, то говорила остроумно и колко. Хорошие мозги. Перл с Джеком ушли первыми. За ними Жан-Джон. Потом Пэт-поэт. Рон сидел по одну сторону от Сары, я – по другую. Только трое, и всё. Рон налил себе стакан вина. Я не имел права на него наезжать, он ведь ее сожитель. Я совсем не надеялся его пересидеть. Он уже дома. Я налил вина Саре, потом себе. Допив, сказал Саре с Роном:
– Ну, мне, наверное, пора.
– Ой, нет, – сказала Сара, – не так быстро. Я еще не успела с вами поговорить. Мне бы хотелось с вами поговорить. – Она взглянула на Рона. – Ты ведь понимаешь, правда, Рон?
– Конечно.
Он поднялся и ушел в глубину дома.
– Эй, – сказал я, – не хочу я никакого говна ворошить.
– Какого еще говна?
– Между вами и вашим сожителем.
– А, между нами ничего нет. Ни секса, ничего. Он снимает комнату внутри.
– А-а.
Я услышал гитару. Затем громкое пение.
– Это Рон, – сказала Сара.
Тот просто ревел и орал, как громкоговоритель. Голос у него был настолько плох, что никаких комментариев не требовалось.
Рон пел где-то с час. Мы с Сарой еще попили вина. Она зажгла свечи.
– Вот, возьмите биди.
Я попробовал. Биди – такая маленькая коричневая сигаретка из Индии. У нее хороший терпкий вкус. Я повернулся к Саре, и мы поимели свой первый поцелуй. Целовалась она хорошо. Вечер начинал проясняться.
Летняя дверь распахнулась, и в комнату вошел молодой человек.
– Барри, – сказала Сара, – я больше не принимаю.
Летняя дверь хлопнула, и Барри пропал. Я уже предвидел грядущие проблемы: будучи затворником, я не переносил потока людей. Это не ревность – я просто недолюбливаю людей, толпы, где бы то ни было, если не считать своих чтений. Люди меня умаляют, высасывают меня досуха.
«Человечество, ты с самого начала облажалось». Вот мой девиз.
Мы с Сарой поцеловались снова. Перебрали оба. Сара открыла еще бутылку. Пить она умела. Понятия не имею, о чем мы разговаривали. Лучше всего в Саре было то, что она очень мало ссылалась на мои сочинения. Когда последняя бутылка опустела, я сказал Саре, что слишком пьян ехать домой.
– Ну, можешь переночевать у меня на кровати, но никакого секса.
– Почему?
– Без брака секса нельзя.
– Нельзя?
– Драйер Баба в это не верит.
– Иногда и бог может ошибаться.
– Никогда.
– Ладно, пошли в постель.
Мы поцеловались в темноте. Я все равно залипал на поцелуях, а Сара целовалась как никто. Мне бы пришлось вернуться аж к Лидии, чтобы найти кого-то сопоставимого. И все же каждая женщина отличалась, каждая целовалась по-своему. Лидия, вероятно, сейчас целует какого-нибудь подонка или, что еще хуже, – его причинные. Кэтрин баиньки в своем Остине.
Сара держала в руке мой член, лаская его, потирая. Затем прижалась им к своей пизде. Она терла ее вверх и вниз. Слушалась своего бога, Драйера Бабу. Я не играл с ее писькой, поскольку чувствовал, что Драйера Бабу это может оскорбить. Мы просто целовались, и она все терлась моим хуем о пизду или, может, о секель, не знаю. Я ждал, когда же она вложит его вовнутрь. Но она только возила сверху. От волосни хер мне начало жечь. Я отстранился.
– Спокойной ночи, детка, – сказал я. Потом отвернулся, перекатился и прижался к ней спиной. Драйер-Бэби, подумал я, ну и поклонница же у тебя в этой постели.
Наутро мы начали эту возню с потираниями снова – с тем же конечным результатом. Я решил: ну его к черту, на хрена мне это недеяние.
– Хочешь принять ванну? – спросила Сара.
– Еще бы.
Я зашел в ванную и пустил воду. Где-то по ходу ночи я признался Саре, что одно из моих безумий – принимать 3 или 4 горячие парные ванны в день. Старое доброе водолечение.
У Сары в ванну помещалось больше воды, чем у меня, и вода была горячее. Во мне 5 футов одиннадцать и 3/4 дюйма, однако в ванне я мог вытянуться в полный рост. В старину ванны делали для императоров, а не для 5-футовых банковских служащих.
Я влез в ванну и вытянулся. Блаженство. Потом встал и осмотрел свой бедный натертый волосней член. Крутовато, старик, но близко к теме – наверное, все ж лучше, чем ничего? Я снова сел в ванну и вытянулся. Зазвонил телефон. Пауза.
Затем постучала Сара.
– Заходи!
– Хэнк, это Дебра.
– Дебра? Откуда она узнала, что я здесь?
– Она все обзвонила. Сказать, чтобы перезвонила попозже?
– Нет, попроси обождать.
Я нашел большое полотенце и обернул его вокруг талии. Вышел в другую комнату. Сара разговаривала с Деброй.
– А, вот он…
Сара передала мне трубку.
– Алло, Дебра?
– Хэнк, где ты был?
– В ванне.
– В ванне?
– Да.
– Ты только что вылез?
– Да.
– А что на тебя надето?
– Я полотенцем посередине обмотан.
– Как ты можешь удерживать полотенце посередине и разговаривать по телефону?
– Могу.
– Что-нибудь произошло?