В Китай Зоя поехала не одна. Она взяла с собой мать для того, чтобы та заботилась о маленьком внуке. Да-да, к тому времени Зоя уже родила сына и успела развестись с первым мужем. Чекистскую работу облегчало и то обстоятельство, что зарплата Воскресенской позволяла держать домработника — он называл Зою Ивановну «мадама-капитано». Официальная должность новоявленной чекистки была, конечно, не капитан, а заведующая секретно-шифровальным отделом советского нефтяного синдиката. Не стоит пояснять, что служба в «Союзнефти» являлась только прикрытием.
В ту пору Воскресенской было всего двадцать три года. Несмотря на такой возраст, ее уважали, к ней обращались по имени-отчеству.
Вот как описывает в своем очерке «Другая жизнь Зои Воскресенской» Эдуард Шарапов, кандидат исторических наук, друг нашей героини, один из первых опытов ее чекистской деятельности:
«…Ехать на велосипеде становится все труднее. Твердый грунт все чаще сменялся укатанным песком. Среди прохожих реже встречаются европейцы, появились рикши. Это пригород Харбина — Фудзидзян, где в основном живет китайское население.
Зоя Ивановна остановилась и спросила у прохожего нужную ей улицу. Садясь на велосипед, поморщилась от боли — правая нога ниже колена была плотно забинтована… Но именно это ей и поможет выполнить задание Центра.
И вот нужная улица. Маленький домик за невысоким палисадником… Навстречу вышла женщина:
— Господи! Что с вами?
— Упала. Простите, ради Бога, еще не умею как следует ездить.
— Проходите. Я принесу теплой воды. Садитесь, садитесь.
…А потом пили чай, болтали о детях, о жизни в Харбине. Возвращалась Зоя Ивановна уже в сумерки, но не домой, а на конспиративную квартиру. Задание выполнено — установлен контакт с женщиной, муж которой, один из руководящих советских работников в Харбине, месяц назад, бросив семью, бежал в Шанхай, прихватив с собой большую сумму казенных денег… И, наконец, встреча с ним Зои Ивановны и его согласие явиться с повинной».
В 1932 году Воскресенская вернулась в СССР. В органах госбезопасности решили, что эту ответственную и талантливую молодую женщину стоит подготовить для нелегальной работы в европейских странах и Прибалтике. Для этого Зоя Ивановна выехала в Ленинград, чтобы ознакомиться с соответствующими материалами. В Иностранном отделе ПП ОГПУ ЛО она работала переводчиком (с 1933 года), а потом стала начальником и курировала чекистскую деятельность в Эстонии, Литве и Латвии.
«…В Риге появилась очаровательнейшая, роскошно одетая баронесса, от которой сходил с ума весь латышский бомонд», — писал Сергей Черных в статье «Баронесса Воскресенская дослужилась до полковника». Действительно, эффектная дама — а ею, как вы понимаете, была именно Зоя Ивановна, — производила впечатление на окружающих. Но мало кто догадывался, что эта «баронесса» не ради удовольствий светской жизни общалась с высокопоставленными людьми. «Прибалтийский» период чекистской деятельности Воскресенской давал возможность хорошо подготовиться к ожидавшим ее спецзаданиям в странах Западной Европы.
Потом последовали краткосрочные командировки в Берлин и Вену. Воскресенская в совершенстве овладела немецким языком, а также его диалектами.
Вскоре Центр сообщил ей о предстоящем задании. Воскресенской порекомендовали выехать в Женеву для знакомства с прогермански настроенным швейцарским генералом. Этот генерал служил в Генштабе и владел информацией о намерениях Германии в отношении Франции и Швейцарии. Получить эти сведения было весьма затруднительно. Но Зое Ивановне вменялось в обязанности стать любовницей генерала и путем «доверительных разговоров» в постели выведать интересующие советскую разведку факты политической обстановки.
— А обязательно становиться генеральской любовницей? Без этого нельзя? — спросила Зоя Ивановна у своего начальства.
— Нельзя. Без этого невозможно выполнить задание.
— Хорошо, я стану любовницей, раз без этого нельзя, выполню задание, а потом застрелюсь.
— Нет, вы нам нужны живой…
Было и другое задание. О нем написал Олег Одноколенко в статье «Вальс с Шуленбургом»: «В Вене Зоя Воскресенская должна была выйти замуж и вместе с новоиспеченным мужем отправиться в Турцию. По дороге они должны были разыграть ссору, после которой незадачливый супруг исчезал бесследно, а Воскресенская продолжала путь на берега Босфора, где ей полагалось открыть салон модной одежды. Но и этот вариант не прошел — сотрудник, назначенный в женихи, по неизвестной причине так и не добрался до Вены».
Тогда руководство внешней разведки СССР направило Зою Ивановну в Северную Европу. В 1935 году Воскресенская под прикрытием представителя ВАО «Интурист» «Ирина» приехала в Хельсинки в качестве заместителя легального резидента.
Несколько эпизодов «североевропейского» периода мы приведем из воспоминаний, опубликованных в книге «Тайна Зои Воскресенской», написанной ею совместно с Эдуардом Шараповым.
«Памятна встреча с человеком, которому нужно было передать атташе-кейс с деньгами. В парке на ее скамью присел высокий мужчина: "Хорошо отдохнуть рядом с вами!"
Она ждала фразу "Вы позволите мне отдохнуть рядом с вами?" и готовилась ответить: "Пожалуйста, садитесь, но я предпочитаю одиночество". В пароле все имеет значение — и смысл, и порядок слов… Провокатор?.. "Что вам угодно?" И тут он повторяет пароль как надо. Она проговаривает отзыв, передает деньги: "Пересчитайте". Мужчина оглядывает запечатанные долларовые пачки: "Здесь не вся сумма". Зоя Ивановна возмущается: "Как это не вся?". — "Здесь не хватает пятнадцати копеек, Зоенька".
И она узнает человека, заплатившего за нее в московском автобусе, когда никто не смог разменять ей бумажную купюру. Захотелось броситься ему на шею — таким он показался родным и близким здесь, на окраине Хельсинки. — "Что же мне делать? — чуть не плача, говорит Зоя, — у меня опять нет пятнадцати копеек…"»
А как она металась в ожидании агента в Стокгольме! В телеграмме значилось: «Место встречи — у памятника Карлу XII». И в той же телеграмме — «У памятника Карлу XIII». Запрашивать Москву некогда. «Оглядела скамейки. Почти все мужчины читают шведские газеты, но ни у кого не торчит из кармана немецкая (как должно быть). Сделала несколько кругов, чтобы еще раз внимательно посмотреть на сидящих, не привлекая чужого внимания. И вдруг, о ужас! Передо мной памятник Карлу XIII, в том же сквере, метрах в трехстах, от XII-го. Но и здесь никого, кто читал бы местную прессу, а из кармана торчала бы немецкая газета. Бессонная ночь, самобичевание: сорвала задание. А утром новая шифрограмма: "Агент не приедет, возвращайтесь в Гельсингфорс"».
Вспоминала случай из собственной практики: «Со связной — женой японского посланника — я встретилась в лесу. А вечером, оказавшись на рауте, мы обнаружили: у обеих — красные, распухшие от комариных укусов шея и руки. Я тут же уехала. А японка объяснялась со всеми: "Ездила на дачу поливать цветы, и вот…" "Кто бы подумал, что комары могут служить в контрразведке?!" — смеялись мы при очередной встрече.
За Зою на рауте объяснялся муж».
О супруге Зои Ивановны Воскресенской стоит рассказать подробно.
Рыбкин Борис Аркадьевич (настоящие имя и фамилия — Рывкин Борух Аронович) родился 19 июня 1899 года в Екатеринославской губернии в семье мелкого ремесленника. Закончив четыре класса сельской школы, он переехал в Екатеринослав. Через три года после Октябрьской революции, в 1920 году, Рыбкин начал службу в Рабоче-Крестьянской Красной армии. Побыв красноармейцем один год, он был мобилизован на работу в Екатеринославскую чрезвычайную комиссию.
Карьера Рыбкина в органах государственной безопасности складывалась довольно удачно: начав в 1923 году учебу в Центральной школе ОГПУ, Борис Аркадьевич работал помощником начальника отделения КРО ОГПУ с 1924 по 1929 гг. Следующая его должность — помощник начальника Сталинградского окротдела ОГПУ.
Первые рабочие поездки Рыбкина состоялись в первой половине 30‑х годов. Бориса Аркадьевича направили на Восток. С 1931 года Рыбкин являлся представителем ИНО в ПП ОГПУ по Средней Азии в Ташкенте. В декабре того же года он был направлен в Иран под видом сотрудника закупочной комиссии НКВТ, затем состоял в должности вице-консула СССР в городе Мешхед. Обе должности являлись прикрытием для его разведывательной деятельности. После работы на Востоке Борис Аркадьевич ездил в командировки в Европу: Австрию, Болгарию, Францию… За относительно небольшой промежуток времени Рыбкин приобрел несколько надежных агентов. Его работа в центральном аппарате Иностранного отдела ОГПУ СССР началась в 1934 году. Рыбкин разрабатывал и осуществлял разведывательные операции. Тогда же у него появился псевдоним — Кин.
В Хельсинки Рыбкин прибыл 25 сентября 1935 года в качестве легального резидента ИНО ОГПУ, стал консулом, а затем вторым секретарем полпредства СССР в Финляндии под именем Бориса Николаевича Ярцева. Заместителем Ярцева, как мы помним, стала Зоя Ивановна Воскресенская. Рыбкин и Воскресенская заключили фиктивный брак, для совместной разведывательной работы.
«Первоначально у резидента и его зама деловые отношения не складывались. "Мы спорили по каждому поводу! — вспоминала Зоя Ивановна. — Я решила, что не сработаемся, и просила Центр отозвать меня". В ответ было приказано помочь новому резиденту войти в курс дела, а потом вернуться к этому вопросу. Но… возвращаться не потребовалось. "Через полгода мы запросили Центр о разрешении пожениться"».
Эта любовь, озарила теплым светом их непростую жизнь. Так начиналась в Хельсинки совместная работа советских разведчиков. Об этом эпизоде рассказывается в упомянутой уже книге «Тайна Зои Воскресенской».
Уверенно можно констатировать, что именно с командировкой в Финляндию связан самый плодотворный этап чекистской деятельности супругов Рыбкиных. Хотя, конечно, в той командировке они были «Ярцевы». На Лубянке брачный союз разведчиков встретили с пониманием, Рыбкиным пришла шифрограмма из Центра, благословляющая их отношения.