так англичане называли Сталина). С плаката "Смерть фашистским оккупантам" рабочий срисовывает русские буквы "Желаю скорой победы". Очередной оратор призывает: "Поможем восстановить Сталинград!", площадь откликается единым возгласом: "Поможем!" В толпе появляются люди с беретами в руках. "Шапка по кругу" наполняется купюрами и монетами, царит великолепное чувство локтя…
Потом были свирепый шторм, мертвая зыбь, сказочные хрустальные дворцы — в которые превратились палубы с обледеневшим такелажем. Потом разрывы глубинных бомб и торпед, разломившиеся корабли… Зоя мысленно повторяла путь к шлюпке № 4, в которую должна была сесть, если их пароход будет торпедирован. Повезло… И вот — Здравствуй, причал родной земли! — Мурманск в руинах, потом Москва».
Встречу с близкими после долгой разлуки Зоя Ивановна не могла вспомнить без слез:
«На перроне мама. Боже мой, неужели это она? Нет, это ее тень. Худенькая, маленькая, хрупкая. Рядом моя подруга — мы звали ее Пампушкой, а сейчас она превратилась в тростинку с опавшего одуванчика.
— Мамочка, ты больна? Почему так безумно похудела?
Я переводила ей всю зарплату в валюте и считала, что они с моим сыном хорошо обеспечены. Но обмен на рубли по твердому курсу давал им лишь добавочное ведро картошки (хотя в Швеции за эту же месячную зарплату можно было купить отличную шубу).
— Где Борис?
— На фронте.
Через несколько дней он появился — непривычно усатый-бородатый, в армейской форме. Я спросила, удалось ли ему повидаться с родными. Он отвернулся, вышел в соседнюю комнату, и я услышала глухие рыдания. Справившись с собой, он рассказал, что брат погиб в бою, а родителей расстреляли в гетто за то, что их сын — "важный комиссар в Москве". Ему сообщила об этом колхозница, на плечах которой он увидел знакомую шаль, а на столе — знакомую скатерть: мы покупали их в Финляндии в подарок старикам».
Но война продолжалась, и нужно было работать несмотря ни на что. В 1944 году Борис Аркадьевич был назначен начальником отдела 4‑го управления НКГБ СССР. По сведениям авторов книги «Все о внешней разведке»: «Курировал заброску нелегальной агентуры и разведывательно-диверсионных групп в оккупированные немцами страны Восточной Европы». С марта 1944 года супруга Рыбкина находилась на руководящих должностях в немецком направлении внешней разведки. Она, как и накануне Великой Отечественной войны, занималась аналитической работой, подсчитывала по переписи 1939 года население Германии, подлежащее призыву в действующую армию и на трудовой фронт. Вышестоящие начальники Зои Ивановны проводили соответствующие расчеты, учитывая предоставленные ею данные.
В последние годы войны Рыбкина работала начальником 1‑го отделения 1‑го отдела 1‑го управления НКГБ. А Борис Аркадьевич являлся офицером связи со службами безопасности союзников на Ялтинской конференции (февраль 1945 года). И вот пришла выстраданная, великая Победа! Миллионы погибших, ожесточенные бои, разрушенные города — эта горькая страница мировой истории не будет омрачена забвением никогда. Триумф победителей фашистской Германии достоин славы и глубокого уважения. 9 мая 1945 года — величайший день XX века. И сотрудники органов госбезопасности СССР заслужили право памяти этой Победы.
По окончании войны Зоя Ивановна работала начальником 3‑го отделения отдела «5 — А» ПГУ МГБ, заместителем начальника 3‑го (немецкого) отдела 2‑го (европейского) управления КИ при СМ — МИД СССР. А в сентябре 1947 года она с мужем впервые за свою двенадцатилетнюю совместную жизнь получили отпуск. Златоглавая Москва праздновала свое 800-летие. Но торжественные огни праздника супруги Рыбкины видели из иллюминатора. Самолет уносил их на чехословацкую землю…
О своем отпуске Зоя Ивановна вспоминала: «Мы бродили по окрестностям Карловых Вар и мечтали, что, уйдя в отставку, попросим дать нам самый отсталый поселок или район и вложим в него весь наш жизненный опыт, все, что познали в странствованиях: финскую чистоплотность, немецкую экономность, норвежскую любознательность, австрийскую любовь к музыке, английскую привязанность к традициям, шведский менталитет, в котором объединились благоразумие, зажиточность и тот внешний вид, когда трудно определить возраст — от 30 до 60. Мы ничего не нажили — зато у нас была великая жажда познания. А еще в те дни мы пережили взлет влюбленности. "Это наше, хотя и запоздалое, свадебное путешествие", — смеялся Борис».
Неожиданно романтичная сказка закончилась. Из Центра пришла срочная телеграмма с требованием возвращения Зои Ивановны в СССР. Бориса Аркадьевича руководство направляло в Баден-Баден на встречу с дипломатическим курьером, доставлявшим особо важные задания. С февраля 1947 года Рыбкин работал в группе Павла Судоплатова (спецслужбе МГБ СССР). Он выезжал в Турцию и другие страны для восстановления связей с нелегальными агентами на Ближнем Востоке и в Восточной Европе. Обычные трудовые будни разведчика — оперативные мероприятия, специальные командировки… Но 27 ноября 1947 года жизнь Рыбкина трагически оборвалась. Борис Аркадьевич погиб в автокатастрофе под Прагой «при исполнении служебных обязанностей».
Последние часы с мужем, проведенные в отпуске в Чехословакии накануне отъезда в Москву, навсегда остались в памяти Зои Ивановны…
«Я очень редко плачу. Но в эту ночь рыдала, не знаю отчего… На аэродроме Борис сунул мне в карман какую-то коробочку. Догадалась: духи "Шанель". Знала, что в Москве буду искать в перчатках, в пижамных карманах, в несессере записку: крохотный листок с объяснением в любви он обычно упрятывал в моих вещах.
— До скорого свидания, — сказал он…
А мне кричать хотелось: все, мы больше не увидимся! 28 ноября, на работе. Я просто не находила себе места. Когда меня вызвали к начальнику управления, первой мыслью было: "Борис звонит по «ВЧ»".
— Звонил? — спросила я с порога.
Начальник затянулся сигаретой, помолчал.
— Ты прошла все: огонь, воду, медные трубы. Ты баба мужественная. — Он набрал воздух и выдохнул: — Борис погиб. В автомобильной катастрофе под Прагой.
Я вернулась к себе в кабинет, собрала со стола бумаги, уложила их в сейф, опечатала, вызвала машину. Я была спокойна, чересчур спокойна, и это меня пугало. Ведь накануне металась, а тут окоченела. 29 ноября тело было доставлено самолетом в Москву, но мне об этом не сказали. Только 2 декабря меня привезли в клуб имени Дзержинского. Гроб утопал в цветах, было очень много венков. Я склонилась над Борисом. Лицо не повреждено, руки тоже чистые, ни ссадин, ни царапин. Но когда я хотела поправить надвинувшуюся на щеку розу, то увидела за правым ухом зияющую черную рану. В крематории речи… салют… Урну с прахом захоронили на Новодевичьем кладбище в склепе, поверх которого насыпали могильный холм. И снова речи…
Каждое воскресенье мы с трехлетним сыном ездили туда. В парк культуры — объясняла я, — сажать цветы на нашей клумбе. Отец для него долго оставался живым, он ждал его каждый день… Сразу после похорон я написала министру Абакумову рапорт с просьбой поручить мне вести дальше дела полковника Рыбкина Б. А. Мне в этом было отказано, хотя мы с Борисом Аркадьевичем были на одинаковых должностных ступенях».
Ближайший друг Зои Ивановны Эдуард Шарапов вспоминал: «Она много раз говорила мне, что отчетливо видела за ухом отверстие от пули. Не поверю, что мужественная, волевая сорокалетняя женщина-военнослужащая могла перепутать пулевое ранение с обычной, хотя и смертельной травмой. Вопрос о гибели мужа жег ее на протяжении десятилетий. Кому и зачем нужна была смерть полковника Рыбкина? Возможно, она явилась результатом какой-то внутренней, служебной борьбы, внутренних неурядиц и неразберих. А возможно, это был один из эпизодов тогдашней антисемитской волны. За две недели до пражской трагедии в автомобильной же катастрофе погиб народный артист СССР Михоэлс. Органы государственной безопасности, как известно, были одним из тех учреждений, в которых ярко просматривалась линия то взлета, то падения роли евреев в политике нашей страны: в ВЧК при Дзержинском они были на всех ключевых постах, затем они же явились жертвами репрессий. В середине 40‑х годов "еврейский вопрос" был на устах советского руководства: решался вопрос о создании автономной республики в Крыму или в Палестине… Смерть Рыбкина могла быть и результатом его участия в организации и проведении знаменитой Ялтинской конференции 1945 года».
Что явилось причиной гибели Бориса Аркадьевича, точно неизвестно. Существует официальная версия, существует прямо противоположное ей мнение теперь уже покойной вдовы… Оставшись без мужа, Зоя Ивановна с трудом находила силы продолжать свою чекистскую деятельность. Однако в 1950 году наша героиня стала начальником 3‑го отдела ПГУ МТБ, а с марта 1953 года — возглавила ВГУ МВД СССР. Она разбирала и анализировала документы гитлеровских спецслужб, захваченных военной контрразведкой Красной Армии. После войны Берия вынашивал идею объединения восточной и западной частей Германии. Тогда же Зоя Ивановна выезжала в специальную командировку в Берлин. Там она инструктировала известную разведчицу Ольгу Чехову. Планировалась встреча с немецким канцлером Конрадом Аденауэром. Находясь в столице Германии, Зоя Ивановна узнала о том, что Сoветский Союз пережил траурное событие.
5 марта 1953 года умер Сталин. Вместе с ним ушла целая эпоха. Зою Ивановну, как и миллионы других людей, преследовало чувство невосполнимой потери. Однако народ наряду с сожалением испытывал странное ощущение внезапной свободы от страха. На Лубянке сразу после траурных дней начались массовые увольнения, сокращения и аресты участников в репрессиях 1937–38 гг. Органы государственной безопасности освобождались от старых кадров и неугодных сотрудников. В июне 1953 года был арестован, а впоследствии расстрелян Берия. Как его соратник был арестован Павел Анатольевич Судоплатов.
Зоя Ивановна не могла остаться в стороне от этого события. С Судоплатовым ее связывали не только служебные отношения, но и крепкая давняя дружба. На отчетно-выборном партийном собрании управления в состав нового партийного комитета была выдвинута кандидатура Рыбкиной. Но Зоя Ивановна выступила с самоотводом, объясняя такую позицию несправедливым арестом Павла Анатольевича.