[101]. Иначе говоря, даже прогрессивные буржуа – не друзья пролетариям.
Люксембург восклицает: «Призывы буржуазной социальной науки: “Назад к философии Канта!”, “Назад к политэкономии Адама Смита!”, это уже преодоленные позиции. Дороги назад, как известно, нет. Ни для науки, ни в реальном процессе развития общества»[102]. Роза Люксембург объясняет потребность человека в знании как результат развития общественных отношений, оправдывая исторический подход к обществу, к философии, к науке и социальной политической мысли. Истинно научный взгляд должен формироваться исключительно с точки зрения рабочего класса как производителей, а не паразитов. «В постреволюционную эпоху, – говорит Люксембург, – захватив политическую власть в свои руки, буржуазные философы и социально-политические мыслители не только отказываются от научного метода исследования природы вещей, но и вообще прекращают исследование ее основных законов»[103].
Монография «Накопление капитала» – экономическое исследование Розы Люксембург. Ее гипотеза о разделении мировой экономики на центр и периферию гласила, что либеральный капитализм и буржуазная демократия существуют только в центре мировой экономики. На периферии же продолжают существовать и даже развиваться традиционные хозяйственные уклады. Над странами капиталистического центра нависает кризис перенакопления капитала, который может оборачиваться прибылью, только если в сферу его действия включаются новые пространства. Она усматривает экономическое развитие капитализма в постепенном и поэтапном географическом расширении центра за счет периферии. Сходные идеи развивал уже в наше время Иммануил Валлерстайн, создатель мир-системного анализа мирового развития. Согласно Люксембург, империализм – это неотъемлемое корневое качество капитализма, тогда как для большинства русских большевиков империализм – его новая по состоянию на 1913 год стадия.
В СССР изучались прежде всего ее три труда: «Милиция и милитаризм», «Немецкая наука на стороне рабочих» и «Социальная реформа или революция», где она обосновывала стратегию и тактику партии. «Конечная цель – социальная революция, построение коммунизма. Движение – это социальные реформы»[104]. Работы она пишет в диалоге, с критическим обращением к В. Зомбарту, М. Шиппелю. Она опровергает идеи Эдуарда Бернштейна («Проблемы социализма», 1897) о природе кооперации в условиях капиталистического способа производства, требуя радикального слома всех прежних общественных отношений.
Своими работами она борется со стереотипами, которые оправдывают капиталистический образ жизни. Например, кредиты, являющиеся фундаментом экономической системы, выполняющие функции увеличения способности производства, объединения капитала, ускорения обмена товаров. Все это – лишь новое непрерывное закабаление, форма долговременной эксплуатации людей. Вопрос о социальной реформе или революции – это вопрос о «мелкобуржуазном или пролетарском характере рабочего движения»[105].
Роза Люксембург всю жизнь была преследуема. В общей сложности она провела в тюрьме около 4 лет. С несправедливостями она никогда не мирилась: она горячо приветствовала Октябрьскую социалистическую революцию в России, но выступила против роспуска Учредительного собрания с применением силы.
Диктатуру пролетариата она одобряла как способ создать прямую демократию и научить всех управлять страной. На Учредительном съезде Коммунистической партии Германии она огласила партийную программу, требуя революции немедленно.
Выступала Р. Люксембург за расширение деятельности профсоюзов. Они не должны ограничиваться только борьбой за повышение заработной платы. Она говорит, что в условиях буржуазного уклада государства любые реформы оказываются поверхностными: «Социальная реформа в капиталистическом мире всегда была и остается пустым орехом»[106]. Социализм черпает научное обоснование в трех следствиях капиталистического развития:
• усиливающаяся анархия капиталистического хозяйства, которая ведет его к гибели;
• растущее обобществление производственного процесса;
• растущая организация классового сознания пролетариата.
15 января 1919 года Роза Люксембург была убита конвойными по дороге в тюрьму Моабит. Ее допрашивали, забили прикладами, выстрелили в висок и сбросили в Ландверский канал. Канал принял в свои темные воды погибшую за идеалы женщину. За идею социальной справедливости она отдала жизнь, полную чувств и переживаний. В 43 городах нашей страны есть улица Розы Люксембург, в том числе моя любимая улица в Екатеринбурге. Часто имя этой женщины ассоциируется и упоминается в связи с введенным ей и Кларой Цеткин праздником 8 Марта – Международным женским днем.
Глава 8Симона Вейль
Симону Вейль (1909–1943) Папа Павел VI упоминал в числе духовных писателей, оказавших на него наибольшее влияние, наравне с Паскалем и Жоржем Бернаносом. В ХХ веке Симоной Вейль восхищались Альбер Камю, Андре Жид, Франсуа Мориак. Ее переводили Томас Стернз Элиот и Чеслав Милош. М. Мамардашвили говорил о Симоне Вейль, что «стержнем ее драматического переживания было то, что она называла “невозможностью жизни”»[107]. Труды С. Вейль начиная с конца 1940-х годов приобрели мировую известность, но уход в вечность оставил ее могилу без надгробия и памятника.
Симону называют странницей: «Гордая и одинокая странница-еврейка у порога Католической церкви»[108], – образно и с чувством говорит о ней Петр Епифанов. Петр Епифанов – исследователь, подготовивший самое большое в России издание и перевод трудов Вейль с французского языка, воссоздавший хронику ее жизни, с подробными комментариями, открывший ее наследие российскому читателю[109].
Для Симоны странничество было условием существования (Испания, Великобритания, Америка). Это боль, которую нужно осилить, вытерпеть. Поношения и усмешки, которые нужно преодолеть. Гонения и претерпения – условия утверждения подвига любого юродивого Христа ради.
Мы помним, что в русской православной традиции есть почитаемая Ксения Петербургская – «странница». Невозможно не откликнуться здесь на статью Петра Епифанова о переодевании подвижниц в мужские костюмы, использовании мужских имен и «воинского языка». Святая блаженная мать Ксения называла себя Андреем Федоровичем и одевалась в мужской военный сюртук около 30 лет. Так и родители Вейль называли дочь «Симоном», и она часто подписывала записки: «Ваш почтительный сын».
Симона Адольфина Вейль родилась в Париже в 1909 году в еврейской семье. Насыщенное интеллектуальное детство позволяет ей поступить на отделение философии в лицее Виктор Дюрюи и заниматься в классе Рене ле Сенна. Его выступления заложили ценностный фундамент философских исследований Симоны. Философия ценностей и морали стала стержнем ее размышлений на многие годы. Изучение социологии Э. Дюркгейма пробудило в С. Вейль интерес к социальным отношениям и политике. Она усиленно штудирует К. Маркса и параллельно ходит на собрания христианского кружка. Идеи справедливости и воздаяния всю жизнь будут предметом интеллектуальных и трудовых поисков Симоны.
Всю свою жизнь Симона хранила девство. Близким и знакомым при мысли о ней это казалось естественным. Из письма Симоны Вейль отцу Перрену мы узнаем, что целомудрию она покорилась в 16 лет: «Это понятие открылось мне в созерцании горного пейзажа и постепенно овладевало мной неотвратимо»[110]. Но Симона пытливо спрашивала: «Христиане ни разу не объяснили, почему целомудрие (особенно девство) имеет духовное значение»[111].
В лицее Генриха IV ее преподавателем и наставником становится Эмиль Шартье, известный под псевдонимом Ален (1868–1951). Он прививал ученикам почтение к трудам Платона, Декарта, Канта. В изложении Алена древние мыслители представали как герои воли. Вдохновенная Симона включается в общественно-политическую деятельность, которую не оставит до конца жизни.
В 1928 году Симона Вейль была принята на философский факультет Эколь Нормаль. Среди многочисленных политических организаций, куда она входила, были Лига прав человека с антивоенной позицией, межсиндикальная группа «без различия направлений, включая коммунистов»[112], кружок демократических коммунистов, куда в свое время вступил Ж. Батай. Ее страсть и решительность дали о себе знать вполне. Она участвовала в пацифистских акциях, в гражданской войне в Испании, многочисленных манифестациях, в походах шахтеров, делала доклады об угрозе фашизма. После «хрустальной ночи» в Германии, когда были убиты более 90 евреев, 3500 отправлены в концентрационные лагеря, разгромлено 267 синагог, Симона написала «Размышления по итогам», где публично отреклась от пацифизма.
Ее политические взгляды продолжали развиваться: «Стоит мне подумать о том, что великие вожди большевиков ставили себе целью создание свободного рабочего класса и при этом никто из них, ни Троцкий, ни даже Ленин ни разу не заглянули на завод и, следовательно, не имели ни малейшего понятия о реальных условиях, от которых для рабочих зависит вопрос о рабстве или свободе, как политика представляется мне какой-то зловещей издевкой»[113].
Симона металась. Коленопреклонение в Храме или благое время работы на винограднике было для нее духовным трудом. Она описывала уборку винограда: «Я прочитывала “Отче наш” каждый день перед работой и часто повторяла ее в винограднике»