Но что такое активность и как определяет деятельную жизнь Ханна Арендт? Конечно же, активность – это не количественное понятие, а качественное, выражающееся не в количестве дел, которые человек успевает сделать за 24 часа, а в мужестве пользоваться своим умом. Пользоваться настолько, насколько хватает человеку сил быть самим собой и применять свой разум в публичной сфере, высказываться, заявлять свои права, отстаивать свою свободу.
Ханна Арендт различает три способа активности:
1. Работа – обмен веществами между природой и человеком, физические действия, например пахать землю, съедать пищу. В работе человека можно заменить машиной.
2. Производство – это нечто большее, чем физический процесс. Это создание новых материальных и нематериальных ценностей. Но все же это достаточно запрограммированный и алгоритмический процесс, в котором человеческая уникальность не проявляется по-настоящему.
3. Собственно действие – способность выступить вперед, совершить Поступок. Это и есть настоящее проявление человеческой активности, именно действия делают человека человеком.
Рассуждение Арендт перекликается с тезисом Ж.-П. Сартра «быть – значит действовать». Человек существует ровно настолько, насколько он действует, совершает поступки. Истинное бытие человека проявляется именно в публичной сфере, а выступать открыто – проявление смелости и даже отваги. Vita activa противостоит vita contemplativa, жизни созерцательной, которая при этом должна созерцать действие, а не оправдывать пассивность. Деятельная жизнь может разворачиваться только в публичной сфере – идеальным местом для этого служит историческая модель греческого полиса.
При установлении колониальных империй и, как следствие, эры капитализма и промышленного производства, отчужденного труда и массового потребления, работа стала все более автоматизированным процессом. Способность действовать стала исключительной прерогативой ученых или писателей, которые чаще всего оказываются наименее политизированными. Результатом стала деполитизация дел и передача политической власти в руки немногих, чаще всего менее образованных людей с большими запросами на ресурсы. Арендт критикует современное общество за предпочтение экономического действия. Она утверждает, что политический характер действия, который связывает людей друг с другом и высвечивает человеческое существование, должен быть восстановлен.
Если деятельная жизнь в полной мере проявляется только в публичной сфере, то что такое власть? Политические философы прошлого (М. Вебер или Ч. Миллс) полагали существом власти насилие. Ханна Арендт в эссе «О насилии» дает следующее определение власти: «Власть соответствует человеческой способности не просто действовать, но действовать сообща. Власть никогда не принадлежит индивиду: она является принадлежностью группы и существует, покуда существует группа»[153]. Она убеждена, что власть основывается на согласованном действии множества людей, на гармонии общего волеизъявления. Насилие же есть чистое выражение грубого физического господства, не нуждающегося ни в каком согласии. Чаще всего насилие проявляется в обществе тогда, когда власть перестает действовать: «Насилие может разрушить власть, но не может ее создать»[154].
Какой способ проживания жизни соответствует феномену власти как не поддающейся насилию? Это полис – свободное объединение людей. Древнегреческий полис не просто город или государство, но прежде всего свободное объединение людей, готовых к совместному действию, – то, что римляне стали называть «республикой» (res publica – общее дело, общественное достояние, политическое хозяйство). Арендт идеализировала полис, считая его таким публичным пространством, которое позволяет людям свободно говорить и совместно действовать. В полисе мысль и речь были еще неотделимы от действия.
С момента образования города-полиса «каждый гражданин отныне принадлежал двум порядкам существования, и его жизнь характерным образом строго делилась на то, что он называл своим собственным, и то, что оставалось общим». К частной сфере относилось домашнее хозяйство. Пространство полиса было областью свободы, «ни в коем случае поэтому под политикой не могло пониматься что-то необходимое для благополучия общества…»[155]. Порядок домохозяйства опирался на неравенство, а полис – на равенство. Публичная сфера, естественно, имела более высокий статус, чем частная.
Именно в полисе складывался образец активной жизни, та форма активной жизни, в которой каждый индивид публично осуществляет свой разум, свою волю, свое действие – причем делает это совместно с другими индивидами. А парадокс заключался в том, что философия, рожденная для осмысления жизни полиса, заняла позицию отстраненного наблюдателя за жизнью, воспевая vita contemplativa, жизнь созерцательную.
В завершение рассказа об идеях Ханны Арендт хочется вспомнить об одной из добродетелей республиканской мысли – virtù, которая буквально переводится как «доблесть». В этом самом сообществе равных по правам, но не равных по происхождению человек мог достигать политических высот благодаря своим личным качествам – непреходящий образец политической культуры. Тот, кто обладает virtù, – тот виртуоз, человек, который уже видит гармоничные начала в своей деятельности, кто учреждает гармонию поэтому самим своим деятельностным присутствием. Именно в фигуре виртуоза и находит свое разрешение противоречие между созерцательной и деятельностной жизнью.
Глава 10Симона де Бовуар
Экзистенциальная жизнь, философия и любовь Симоны де Бовуар (1906–1986) находились за пределами социальных и религиозных норм рационального западноевропейского философского сознания, быта и поведения. Сущность и существование вне традиционного повседневного сознания в «свободном браке» с Ж.-П. Сартром, который ласково по созвучию с фамилией называл ее Бобер, обращали ее к вопросу, является ли пол судьбой. Всю жизнь она оставалась красивой женщиной с утонченным вкусом, аристократическим тактом и передовыми политическими взглядами.
Жизнь Симоны де Бовуар – это постоянное создание себя, постоянное провоцирование себя экзистенциальной философией, в том числе, конечно, философией Сартра, к новым действиям. Она анализировала себя и вновь пускалась в путь. Как пишет В. Айленбергер, по итогам самоанализа Симона де Бовуар всякий раз «предписывает себе новые проекты и рутинные дела. Все что угодно, лишь бы не останавливаться. Потому что остановка означает пустоту, а пустота – это страх. В числе ее новых проектов – езда на велосипеде»[156]. Пребывание в вишистской Франции было для нее своеобразной духовной работой, как не покоряться обстоятельствам, но делать свою непокорность чем-то большим, чем просто протест. Это было то, что христианская аскетика называет памятью смертной, памятью о смерти (memento mori). «Спустя более чем десять лет философского восхождения в январе 1941 года сознание Бовуар наконец-то выходит из пещеры: солипсизм [представление о «я» как единственной достоверной реальности – О. Ш.] становится метафизической солидарностью, гедонистический нарциссизм – бесстрашным признанием того, что она вброшена в мир и является смертной среди других. У нее не было более глубоких причин и бесспорных доказательств. Но было нечто более фундаментальное: ясное сознание возможности деятельно применить новообретенную свободу. Не как муравей и не как госпожа, но как подлинно свободная личность»[157].
Литературные амбиции и страх доносов, приведших к ее увольнению из лицея в 1943 году[158], искренняя преданность Сартру и еще более искренний суд над собой мерой Сартра – вот жизнь Симоны де Бовуар в вишистской Франции. Но и после освобождения страны она прежде всего строго судила саму себя. Симону де Бовуар часто определяли как сторонницу феминизма общего толка, движения женщин против дискриминации по признаку биологического пола, против сексизма, с его признанием мнимой естественности мужского доминирования в обществе.
В поисках ответов на реальные вопросы относительно статуса женщин в обществе теоретики феминизма, не довольствуясь традиционной социальной наукой, стали формулировать свои теоретические претензии к традиционному западному знанию. Возникновение феминизма свидетельствует о преодолении барьера «естественных отношений», предельных культурных оснований, вековых традиций. Самая сильная форма власти – та, которая воспринимается как нечто естественное, данное от природы. И против этой власти выступить труднее всего.
Современный феминизм является комплексно динамичным и делится обычно на либеральный, марксистский и радикальный, но иногда выделяют и этапы его развития. Первый этап (feminist studies): начало ХХ века – конец 50-х годов. Вехой для самоопределения этого первого феминизма стал выход в 1949 году работы Симоны де Бовуар «Второй пол» с идея-ми экзистенциальной философии и неофрейдизма и подробным изложением проблемы подавления феминного в культуре. Эта книга до сих пор – одна из главных книг по вопросу: в ней Симона де Бовуар со всем интеллектуальным блеском показала, почему борьба женщин за права – это не отдельное действие, приводящее к частным политическим решениям, а постоянная вдохновенная работа. Это период борьбы за социально-экономическое и политическое равноправие женщин и мужчин, но уже на основании не просто политических и экономических требований, а освободительных идей фрейдизма и критического марксизма. Женщины в этом подходе рассматривались как объект и жертва патриархального социального порядка.
Второй этап (women’s studies), с начала 1960-х и до конца 1980-х годов – это волна усиленной критики социальной реальности, культуры, традиционной науки и состояния высшего образования. Формируется база исследовательских и учебных программ и методологий, получивших название «женских исследований» в традиционных академических социальных и гуманитарных дисциплинах: истории, философии, социологии, психологии, антропологии, экономике. Сразу отметим имя Джудит Батлер, которой посвящена глава ниже, – в гендерной теории она первой начинает применять идеи постструктурализма. Особое внимание стало уделяться «женскому опыту», личному опыту, который воссоздает женский мир как особую реальность социального бытия, всегда сталкивающегося с мужским социальным бытием. Как новаторская дисциплина, «женские исследования» ставят под вопрос основные методы и гипотезы науки Нового времени. Феминизм, в особенности американский, тяготеет к социологической объяснительной модели. Тезис Симоны де Бовуар – «женщиной не рождаются, ею становятся» и лозунг «личное есть политическое» стали ключевыми максимами (исходными тезисами) этого течения. Становятся популярными теории, в которых разрабатывались социологические подходы к человеку и знанию: неофрейдизм, функ