Александра Осиповна была звездой светских салонов, и не каких-нибудь, а салонов Зимнего дворца, и не просто звездой, а законодательницей интеллектуальных мод, причём начала становиться таковою раньше, чем большинство девиц удосуживалось вникать в казусы взрослой жизни, бросив любимых кукол.
Звезда Северной столицы имела, однако ж, затейливую смесь южных кровей, на что и намекает нам её девичья фамилия.
По легенде, которую сама Александра тщательно поддерживала, её отец Осип Иванович по происхождению являлся французским аристократом, потомком старинного рода. Однако исследователи нынче утверждают, что на самом деле он был менее родовит, являясь выходцем из Генуи. Фамилия его была типично итальянской – Россетти (и, кстати, сама Александра в юности носила фамилию с этим же окончанием, но потом «модернизировала» её на французский лад).
Так или иначе, отец нашей героини человек был незаурядный, образованный и, став офицером русской армии, смог многого добиться. Будучи другом и единомышленником легендарного герцога Ришелье, Россетти сумел принести пользу обустройству южных российских территорий, а в конце концов и вовсе получил должность коменданта порта Одессы.
Супругой Осипа Ивановича стала племянница декабриста Н.И. Лорера – Надежда Ивановна, имевшая по отцу прусские корни, а по матери – грузинские, восходившие к роду князей Цициановых.
В молодой семье Россетти родились, один за другим, пятеро детей, Александра была старшей. Однако семье не суждено было просуществовать долго, ведь, когда младшие дети были ещё совсем крохами, пришла беда – в приморском городе разразилась эпидемия чумы, которая унесла жизнь многих одесситов, среди которых, к сожалению, оказался и Осип Россетти.
Надежда Ивановна, овдовев, была ещё довольно молода и привлекательна, потому вторично вышла замуж за И.К. Арнольди. Детей же отдали на воспитание бабушке Екатерине Евсеевне Лорер (урожденной Цициановой) в имение Громаклея под Николаевом.
Бабушка любила своих внуков, и они питали к ней теплоту, однако родителей никто не заменит, и хотя Александра и её братья время от времени виделись с матерью, но некогда было ей вникать в их воспитание, некогда. И потому, быть может, юная Александра рано начинает привыкать к самостоятельности, к некоей автономности, приобретает черты характера, скорее свойственные мужчинам, – умение принимать решения, защитить близких, становиться для них опорой. И позже, когда окажется в столице, она сумеет стать «старшим братом» для своих братишек. Они – юноши, она – девушка, но она оказывала им помощь и содействие по службе, она помогала устроиться, она была ангелом-хранителем. Впоследствии она и сводных братьев примет в своё сердце, точнее, единоутробных, то есть детей матери от второго брака, несмотря на то что мать лишит наследства своих детей от первого брака, оставив всё детям от второго замужества.
Образование дети Россетти получили в Петербурге: Александра Осиповна – в Екатерининском институте, а ее братья – в Пажеском корпусе. В институте учителем русской литературы у Александры Осиповны оказался тот самый Плетнёв, который станет другом и единомышленником Гоголя, когда тот окажется в столице. Неудивительно при таком-то учителе, что Александра с юности приобрела интерес к литературе, получила массу знаний и гибкость ума.
Ко времени окончания Екатерининского института, то есть к 1826 г., Александра потеряла мать и любимую бабушку, окончательно осиротев. Но девушка вдруг находит себе надёжное пристанище, и не где-нибудь, а в Зимнем дворце.
Помните, быть может, мы уже заглядывали сюда, когда речь шла о взрослении юного графа Виельгорского, тогда мы краем глаза взглянули на покои юного наследника престола, теперь же подойдём к помпезному зданию Зимнего дворца со стороны покоев государыни. Здесь таится не меньше интересного, и, что самое главное, наш Гоголь, наш любимый классик, был сюда вхож. И если для наследника престола и его соучеников Гоголь готовил материалы по истории и составлял синхронистические таблицы, то здесь молодой Николай Васильевич читал свои «Вечера…». Впрочем, к этому событию мы подойдём чуть-чуть позже. Обо всём по порядку!
В упомянутом уже 1826 г. Александре Осиповне было семнадцать лет, и её природное обаяние, её яркость и остроумие привлекли к себе внимание государыни Марии Фёдоровны, которая повелела молодой дворянке стать фрейлиной и занять покои в Зимнем.
Вдовствующая императрица вскоре скончалась, однако героиня наша оказалась в свите своей тёзки – Александры Фёдоровны, сумев стать одной из любимых её фрейлин. Государыня ценила юную аристократку за неподражаемый способ держать себя в кругу ярких персон, за «острый язычок». С этой фрейлиной было нескучно, в её компании приятно было находиться.
В данный момент, то есть в конце 1820-х гг., в Петербурге сформировался кружок литераторов и интеллектуалов, которым выпала уникальная возможность – положить начало золотому веку русской словесности. Судьба повелела так, чтобы возникла и сформировалась великая и легендарная «сборная страны» по литературе, будто созванная со всех веков существования нашей необычайной Отчизны. Никогда прежде, да, пожалуй, и в последующие времена не встречалось столько гениев вместе, в тесном общении. И так получилось, что всех их запомнила наша Александра Осиповна.
Императрица Мария Федоровна. Неизвестный художник
Знать столько, сколько выпало этой женщине, доводилось далеко не каждому! Под «знанием» подразумеваем мы здесь возможность видеть замысловатые гримасы Пушкина, усталые мины Жуковского, мудрые глаза Вяземского, стеснительные улыбки Гоголя.
Поначалу Сашенька Россетти просто дружила с дочерью Карамзина Софьей Николаевной и посещала салон её мачехи Е.А. Карамзиной и – центр петербургской культурной жизни тех лет, потом, начав становиться всё более заметной светской персоной, Александра сама стала давать салонные вечера.
Ее «фрейлинская келья» (как выразился Иван Аксаков), находившаяся на четвёртом этаже Зимнего дворца, скоро превратилась в изысканный салон, который посещали лучшие умы России. Да, здесь любили собираться лучшие из лучших, составив круг «рыцарей» и «поклонников» прекрасной дамы.
Вяземский в своих воспоминаниях (то есть в «Старой записной книжке») признаётся в следующем: «…Расцветала в Петербурге одна девица, и все мы, более или менее, были военнопленными красавицы… Кто-то из нас прозвал смуглую, южную, черноокую девицу Donna Sol, главною действующею личностью испанской драмы Гюго» [268].
Это сравнение пришлось к лицу юной Александре и стало одним из её прозвищ, однако ироничный Вяземский ещё более тонко обыграл его в своём стихотворении, посвящённом этой неугомонной красавице:
Вы – донна Соль, подчас и донна Перец!
Но всё нам сладостно и лакомо от вас,
И каждый, мыслями и чувствами, из нас
Ваш верноподданный и ваш единоверец.
Донна Соль, донна Перец, Александрина, Иностранка, а ещё – Розетта, а ещё – Черноокая Ласточка, у неё было немало шутливых имён, да и сама она являлась большой охотницей до изобретения прозвищ своим поклонникам. У «верноподданных» и «военнопленных» донны Соль тоже были шутливые прозвания, появилось оно и у Гоголя, как только он попал в салон к Александре Осиповне.
В салоне Карамзиных Черноокая Ласточка, было дело, познакомилась с молодым аристократом А.И. Кошелевым. Вспыхнула влюблённость, и со стороны казалось, что всё очень серьёзно, но до брака дело не дошло. Юноша поставил условие – расстаться с высшим светом и сделаться домашней женщиной, но наша героиня хотела блистать, замужество она рассматривала не как маленький монастырь, а как возможность сделаться более свободной. Впрочем, можно предположить, что эта любовь не была настолько сильна, чтобы влюбленные захотели махнуть рукой на условности и условия.
Романов-то у Черноокой было немало, вернее – замысловатых отношений, той или иной степени невинности. Понятное дело, что всякий раз её подозревали в отсутствии вышеуказанной добродетели. Некоторые биографы, исследовавшие линию жизни данной исторической личности, утверждали, что у неё был роман даже и с Лермонтовым, причём молодой поэт будто бы собирался делать ей предложение (или сделал уже совсем, но что-то не сложилось). Черноокую Ласточку называли последней любовью Лермонтова.
Версия казалась красивой, но большинство исследователей опровергли её, разбив в пух и прах, соглашаясь лишь с тем, что между ними была дружеская привязанность. Но так или иначе, а в русской литературе милый облик Александры Осиповны запечатлён и рукою Михаила Юрьевича. В неоконченной повести «Штосс» Лермонтов создал действующее лицо, которое отождествляется литературоведами с Александрой Осиповной.
Тем не менее это ничего не доказывает и ничего не опровергает. Это просто деталь, прекрасная, неоднозначная деталь. Ну а Лермонтов, как мы знаем, погиб в трепетные двадцать шесть лет.
Однако донна Соль, вращаясь в изысканных кругах, всё же нашла человека, в которого влюбилась всерьёз. Предметом страсти стал Василий Алексеевич Перовский – приятель Пушкина и Жуковского. Но избранник не ответил Черноокой Ласточке взаимностью, связывать с нею судьбу не планировал. Она много лет помнила о нём, и всякий раз, когда случайно видела его силуэт в каком-нибудь экипаже на петербургской улице, сердце девушки, а затем и замужней дамы учащённо билось, заставляя разум её вновь и вновь горевать о неосуществившейся мечте.
Ну а предложения руки и сердца от других лиц не раз поступали в адрес донны Соль. Причём однажды сам Жуковский сделал его. Справедливости ради надо заметить, что, читая воспоминания самой Александры Осиповны, можно ненароком заподозрить некую шутейную суть этого предложения, будто не всерьёз было оно озвучено, а так, для куража. Оттого, быть может, Александра и не стала для Василия Андреевича чем-то большим, нежели другом и образом прекрасной дамы.
Граф В.А. Перовский в Сорренто. Художник А.П. Брюллов