И с финансовыми проблемами он не сможет слетать с любимой на два дня в Париж и подарить ей… ну что-нибудь такое французско-итальянское.
И как-то совсем плохо, если герой не сможет сидеть с женщиной у камина и пить старое красное вино… Или шампанское, по… долларов за бутылку.
А что же есть у мужчины с энергетикой? Такого, чтобы описать в рассказе?
Наверное, он знает, для чего живет.
Наверное, у него четкие цели и он может увлечь за собой и любимую, и друзей.
Наверное, с ним интересно, потому что он каждый день новый. А новый он потому, что все время идет вперед и смотрит по сторонам.
Да, все это хорошо, но разве не замечательны два дня в Париже, вечер у камина… а потом мчаться в дорогой машине, показывая женщине стоящие вдоль дороги плакаты со словами, обращенными к ней.
Это ведь тоже может быть целью, к которой надо идти.
А что женщины об этом думают? Им ведь хочется и энергетики, и в Париж.
Женщинам в чем-то проще. С героинями нашего времени должно быть просто тепло. С ними само собой получается, что ты сильный, что ты нужен, тебя ждут и всегда тебе рады. С ними само собой получается быть героем нашего времени. Даже если тебе пришлось продать билеты в Париж.
Судьбы
Одно целое
Его сознание постоянно расщеплялось. Он думал одно, говорил другое, писал третье, а делал четвертое. Шли годы. Постепенно он стал одним целым. Его сознание усохло настолько, что не могло больше расщепляться.
Точка зрения
Энергичный, веселый, независимый, отличный профессионал.
Женщины, карьера, квартира, машина, загородный дом, семья.
И вдруг все кончилось. Теперь он сидит в кресле, смотрит телевизор, а потом рассказывает знакомым о своей точке зрения, которую ему объяснили с экрана.
Деньги
Неожиданно, после длинной серии неудач, он стал богатым. Очень богатым.
И от него ушло много друзей. От других он ушел сам.
Он сменил машину, квартиру, жену и попытался найти новых друзей.
Этих друзей он осторожно называет партнерами.
Веселье
Он знал много шуток, анекдотов и смешных историй о том, что случились с ним и его знакомыми. Его слушали, смеялись, его любили женщины, с ним нравилось выпивать мужчинам. Но постепенно он всем надоедал, ему приходилось искать компании новых женщин и мужчин, не знавших его шуток и историй.
— Да ты просто глуп! — сказала ему очередная женщина.
— А мне с тобой скучно, — сказал он и начал искать другую женщину.
Желания
Ей постоянно не хватало денег. Иногда она хорошо зарабатывала, но накопившиеся проблемы мгновенно пожирали заработанное.
— Я устала, — сказала она знакомому мужчине. — Такое чувство, что кроме денег у меня нет других желаний.
— Сколько тебе надо? — спросил мужчина.
Она вспомнила все проблемы и назвала сумму.
— Возьми, — сказал мужчина. — Теперь у тебя появились другие желания?
Она взяла деньги и заплакала, вспомнив, что через неделю у нее начинаются новые проблемы.
Идеал
Добрый, отзывчивый, выполняющий свои обещания, классный специалист, высокая должность. В своей жизни он не сделал ничего, за что ему было бы стыдно. Знакомые его уважали, семья им гордилась.
— Человек с большой буквы, — говорили про него. — Очень правильный человек.
А больше про него сказать было нечего.
Герой будущего времени
— Я герой не этого времени, — любил повторять Василий. — В нашем времени мне тесно и душно.
Василий немного выпивал, и на такие заявления мы не обращали внимания. Мало ли что сгоряча можно сказать. Но вот однажды Василий включил телефон и стал показывать видео, где он сидел на песчаном пляже около дразняще-бирюзового моря. Мы точно знали, что за последние десять лет Василий не уезжал никуда дальше Костромы, и немного разволновались.
— Это ты на фоне большой фотографии сидишь, — предположила Ирина.
Василий подвинул на экране слайдер и показал, как он заходит в воду.
— А кто тебя снимал? — не отставала Ирина.
Василий опять подвинул слайдер, и на экране показалась Ирина, поправляющая белую панамку.
— Это как? — удивилась Ирина. — Мы с тобой поженимся, что ли?
— Через пять лет! — кивнул Василий.
— А кольцо у меня какое? — Ирина выхватила телефон и стала увеличивать изображение.
— С брильянтом, конечно!
Ирина задумалась.
— Вот что… — лицо у нее стало серьезным и сосредоточенным. — Ты сгоняй-ка сейчас на этот пляж и принеси кольцо сюда. Не ровен час я его там потеряю!
Они вернутся
Ты так светла, как снег невинный. Ты так бела, как дальний храм. (А. Блок)
Эти женщины ушли вместе с Блоком? Теперь нежные женские пальцы стучат по экранам телефонов, набирая: «Ты где? Успеешь к 19:15?». Хорошо, если в конце будет написано: «Целую, люблю». И еще пять скобочек, означающих, что чувство серьезное, без баловства и глупостей.
А дальше бегом сквозь толпу. Сначала в магазин, потом за рулем в пробке или в душном вагоне метро. В ушах затычки, где музыка и веселье, а в голове — заботы и проблемы.
А ведь хочется посидеть в кафе, где свеча в стеклянном стаканчике, в бокалах темное вино, в руках красивый буклет-меню, и тебе не надо смотреть на цены, а надо просто улыбаться. Ты улыбаешься искренне — тебе и правда хорошо. Чей-то ласковый голос, теплые слова или просто тишина. За окном осенний дождь, в стекле отражается свеча. И еще отражаешься ты — нарядная, красивая, немножко загадочная. Блок может смело войти, посмотреть на тебя и написать новые строчки. Только ты спрячь телефон в сумочку, забудь о глупом начальнике, неудачном отпуске, ценах и пустом холодильнике. Сегодня вечер для Блока, чтобы он писал о любви и о тебе.
И неважно, что будет потом. Ты знаешь, что в любом случае наступит утро с будильником, кофе, бутербродом, щеточкой с тушью для ресниц, скрипом лифта, хлопнувшей дверью подъезда, осенней сыростью, хмурыми утренними лицами. Блок здесь не нужен, здесь начинается мир часов, цифр, таблиц, звонков, разговоров.
Женщины Блока никуда не ушли. Они просто утром немножко вышли из нормального мира, но обязательно вернутся к вечеру. Может, не сегодня. Но они обязательно вернутся.
Как уходят женщины
Дождь за окном усилился, день превратился в вечер, и я зажег настольную лампу.
В открытой тетради были написаны формулы, но их было еще мало, чтобы удивить мир.
Но зато они были написаны красиво, авторучкой с золотым пером.
Я обожал такие авторучки, хотя долго они у меня не жили.
Ручки любили падать на цементный пол и потом переставали писать.
Но эта, последняя, была еще жива, и ею я нарисовал красивый интеграл.
— Я ухожу! — сказала ты. — Я знаю, что ты меня не слышишь, я написала записку и положила на стол.
Я услышал, как хлопнула дверь, как застучали каблучки по лестнице.
Сначала они стучали громко и гневно, а потом стали стучать тихо и грустно.
Наступила тишина. Только поскрипывало перо и дождь барабанил по подоконнику.
Я отложил любимую ручку и закрыл тетрадь.
Я понял, что в этот вечер не смогу больше ничего написать.
Этот вечер стал свободным.
Свободным от тетради, от авторучки, от тяжелых разговоров.
Это время надо провести по-особенному!
Я надел плащ, поднял воротник и вышел на улицу.
Свободный вечер обрушился на меня, как ураган, как огромная волна, как бешеный вихрь, уносящий в небо все, что легкомысленно лежало на земле, не запустив в нее мощные корни! Я не был готов к такой свободе и вдруг почувствовал, что мои ноги отрываются от асфальта, что меня уносит ввысь непонятная сила, которой невозможно сопротивляться.
И вот я уже плыву среди серых облаков, из которых весь день моросил холодный дождь. Внизу на мокрых ветках сидят нахохленные птицы и с изумлением смотрят на мой полет. Я взмываю выше, касаюсь темных туч, пикирую вниз, а потом не спеша лечу вместе с ветром над вечерней землей. Я вижу уходящие к горизонту улицы, коробки домов, мелькающие огни светофоров, спешащие машины и людей-муравьев, бредущих в свои квартиры-ящики, где они надеются спрятаться от бесконечного дождя и пронизывающего ветра. Я вижу леса, где качают верхушками березы, подо мной проплывают поля, сверкающие мокрой травой, мелькают пятна озер, вьются между зеленых холмов и серых скал темные ленты рек.
Все это ново для меня. Я чувствую, что хочу и могу быть везде одновременно, могу раскинуть руки и поймать порывы ветра, вспышки далеких молний и лучи заходящего солнца, которые умудряются пробиваться сквозь туманную пелену, застилающую небо. Я свободен и могу управлять своей свободой. Если я захочу, то могу продолжить безумный полет, а могу опуститься в любом месте, чтобы отдышаться, чтобы успокоить биение сердца и не спеша насладиться неторопливой земной жизнью.
Сумерки стали накрывать землю темно-серым покрывалом. Померкли краски, ярче засветились фонари на узких улочках. Я почувствовал усталость и опустился перед входом в небольшое кафе в городке на берегу маленькой речки. Сквозь окно было видны столики, покрытые темно-вишневыми скатертями, на которых стояли лампы под плотными желтыми абажурами. Там было сухо, тепло и пусто — я был единственным посетителем. Выбрав место у окна, сквозь которое был виден парк с силуэтами старых дубов, позвал официанта.
На улице стало совсем темно, мое отражение в стекле стало более отчетливым. Лампа освещала меня с одной стороны, и я увидел, что в левой створке окна отражается темная половина моего лица, а в правой — светлая. Официант принес бокал коньяка, чашку эспрессо и как-то незаметно исчез, будто растворился в полумраке зала.
Я сделал большой глоток из бокала и стал не спеша размешивать сахар в чашке с кофе. Ладони еще ощущали мокрый ветер, колючие молнии и теплые солнечные лучи. Я понял, что остался всесильным и захотел, чтобы мы снова были вместе. Дверь в кафе тут же открылась, и вошла ты.