Он, молча, подошёл, взял одну за подбородочек, затем удостоил чести другую. Совсем молодые, отметил для себя Рябой, рассматривая усталые и напуганные лица. Очень миленькая и застенчивая на вид блондинка с большими иссиня — голубыми глазами походила на невинного ангелочка, пухлые губки зазывали, и Макс не удержался и провёл пальцем по ним. Вторая была шатенкой с длинными голосами, собранными в хвост, она смотрела более уверенно, более вызывающе.
— Обнажитесь, — произнёс вдруг так цинично он, повернулся к ним спиной и вернулся на исходную.
Девушки, чьи сердца были наполнены сомнениями, стали нехотя скидывать свои одеяния и, недоумевая смотреть, как это делают и воины, бросающие своё оружие, экипировку и бельё на пол, устланный мягким ковролином.
Рябой развернулся. Около полуминуты он рассматривал обнажённые тела вновь прибывших, оценивал их достоинства и игнорировал недостатки. Обе были белокожие, как и многие женщины стана. Насладившись ожиданием и предвкушением, он скомандовал обеим подойти ближе.
Девочки послушно направились к нему, не отрывая от него глаз, из приоткрытых ротиков шло частное дыхание. Когда они приблизились, он встал посередине и обеими руками провёл по изгибам их тел, едва касаясь. Пальцы его скользнули по соскам, задевая тонкие эрогенные струны. Ладони опускались всё ниже и ниже… Пальцы коснулись нежной кожи без единого волосика. Шатенка, что была справа у самого уха испустила «ах», а застенчивая блондинка, молча, задрожала от удовольствия. Пальцы скользнули по половым губам дальше. Бедняжки ещё были сухие, видимо, волнение взяло своё. Миновав сладкие нежные кисы, пальцы пошли дальше. И вскоре нащупали твёрдые основания инородных предметов.
Член Макса пошатнулся и стал набираться сил.
— Вы мои маленькие, похотливые сучки, — прошептал он, лаская слух.
Затем отступил от обоих, ощущая мимолётную девичью тоску. Взял коробку с вибраторами и высыпал всё прямо на ковёр перед голыми воительницами, что тут же, как собачонки ринулись хватать самые большие штуковины, расталкивая друг друга, будто это куски золота или хлеб «голодающим с Поволжья».
Под нарастающие звуки удовольствия Макс поставил обеих на четвереньки и наказал прогнуть спины, как можно сильнее. Выждал небольшую паузу, чтобы девочки успели посмотреть, как развлекаются воительницы. А чтобы они не уводили взглядов, держал их за волосы.
А после принялся медленно вынимать пробочки из анальных отверстий. Девочки стонали от неприятных ощущений, но были смиренны. У шатенки она вышла небольшой, а вот скромная блондиночка оказалась вовсе не такой уж скромной, из ещё попы Макс достал тяжёлую железную пробку большого размера. Она ещё очень туго шла, вызывая у девочки неприятное жжение. Но блондиночка терпела, принимая все эти испытания, как должное. А когда он вынул, сфинктер ещё какое — то время не закрывался, пребывая в раздражении.
Макс похлопал по упругим попам.
— Добро пожаловать в стан, — произнес он и, взяв с собой за руку блондинку, убрался с места оргии в свои покои.
Позади раздался вскрик неожиданности, который был прерван поцелуем. Возбуждённые воительницы набросились на оставленную мастером добычу.
Женщинам могло достаться и больше свеженьких и несмышлёных. Но из пятерых подруг с аксессуарами в попе до лагеря Миссии добралось лишь две. Остальных выловила полиция. Рябому было забавно представлять, как девочки удирают от погони с пробками в задницах.
Миновало ещё три дня безделья и сексуальных оргий. И в стан прибыла целая группа девушек. Ими оказались кадеты Академии, решившие сбежать. Среди них было несколько девочек из группы Мираиды, Макс их узнал, но вида не подал. Ему было жаль, что среди них не оказалось Селены.
Если бы землянин только знал, сколько раз та пыталась сбежать к повстанцам, он бы возгордился своим маленьким другом. Но Четвёртая, хлебнув от её выходок сполна, держала теперь свою внучку под семью замками.
Но сейчас все мысли землянина были о новой церемонии развращения. Два десятка девушек неделями бежали по лесам и горам, спали, где попало и ели, что придётся. В стан они прибыли два дня назад, и были приняты с распростёртыми объятиями, их сразу накормили, искупали и по всем правилам подготовили для своего мужчины.
В длинном зале горели камины, встроенные в стену пещеры. Языки пламени тенью своей играли на упругих телах, некоторые из которых покрылись мурашками. Двадцать две девушки, выстроенные в одну шеренгу, стояли на четвереньках, повёрнутые лицом к противоположной стене, а попами к своему мужчине. Каждая стояла, как умела и как могла. Одни ставили шире ноги, другие сильнее прогибали спины, выпячивая и распахиваясь как можно больше. От усталости почти ни одна уже не опиралась руками. Головы их уткнулись в ворсистый пол, груди свисали вниз и у кого побольше — тоже касались пола.
Макс вошёл в зал и замер. У девочек не было аксессуаров, принесенных с собой, и в этом было особое удовольствие — самому расширять их горизонты. Ему казалось прекрасным лицезреть ряд покорно распахнутых попочек, ждущих, лелеющих надежду или не ведающих что их ждёт… Попочек, с которыми он может делать, что захочет. А ведь за каждым распахнутым телом была женщина, мыслящее существо со своим восприятием и чувствами. Ощущение полной власти над женщинами наполняло его нескончаемой сексуальной энергией, размеренностью и сдержанностью.
Сдержанность… которая дарила экстаз от сладкого предвкушения.
Он медленно пошёл вдоль строя, до конца, рассматривая и подмечая особенности каждой. Развернулся и двинулся обратно, уже сблизившись. Он смотрел, иногда трогал ягодицы легкими непринуждёнными прикосновениями, но не переходил границы интимных мест, намеренно воздерживался… При этом девушки старались не шевелиться, и не издавать никаких звуков. Хотя животы ходили ходуном. Но вот, у одной мужчина остановился, ибо увидел, как меж половых губ поблёскивает влага. От ожидания, от ощущения, что он смотрит, от чувства полной доступности, невозможности что — либо сделать и глубочайшего унижения она горела и сочилась вся. Миссия коснулся пальцами, раздвинул губки с чавканьем, и девочка ахнула, заливаясь краской стыда и похоти.
Он поднял её. Это была рыжеволосая девушка с веснушками на щёчках. Взгляд зелёных глаз, приоткрытый с лёгкой наивностью ротик — нескончаемое желание быть оттраханной, вот что она испаряла. Макс опустился к её идеальной груди почти третьего размера и стал с наслаждением посасывать молоденькие розовые соски, пока они не превратились в камень. Всё это время девочка стояла смиренно и сдержанно скулила от неистовых ощущений блаженства. Затем он трахнул её прямо в зале, где продолжали стоять в поставленных позах другие вновь прибывшие…
Иногда Макса мучала совесть. Но он заливал её вином. Каждый день прибывало по нескольку девушек в стан. И не всегда выходило так, как хотелось бы. Однажды гостья разрыдалась, испугавшись его, и не смогла раскрепоститься. Бывало и такое, но землянин никого не насиловал и не принуждал.
Тем временем Тринадцатая навезла море оборудования и прочего барахла на базу, дабы как можно серьезнее подойти к санитарным условиям в стане, где землянин стал не только символом сопротивления и безоговорочным лидером, а ещё и сексуальным маньяком. Бабуля понимала, что вскоре её раскроют и осудят за предательство, поэтому шла ва — банк, отдавая всё, что у неё было на благо «популяции». А ещё тщательно следила за рационом Макса, надеясь, что она всё же не ошиблась, и землянина не постигнет участь её предков.
Но надежды стали сыпаться, когда Рябой, почувствовав недомогание, слёг не дотянув и до пяти месяцев пребывая на Радуге.
Зирина распорядилась поместить его в медкапсулу и отправить на орбиту. К этому времени десятки пиратских группировок были готовы предоставить свои раздолбанные корабли. Но Макс напрочь отказался.
Он решил, что пришла его кара. Кара за вседозволенность, которую он упорно заслуживал за неминуемую смерть. Радуга не дала ему времени, но она дала ему всех своих женщин. Землянин принял дары и теперь был готов расплатиться.
Верные воительницы Миссии, исполняя его волю, не дали Тринадцатой решительно действовать, и бабуля опустила руки, охарактеризовав всех, кто попался под руку, обкуренными проститутками.
Голова землянина погрузилась в пучину недуга. Здравые мысли периодически перерастали в агонию и душевные муки. Болезненность поразила каждую клеточку его тела. В игру нелепых метаморфоз или черноту до ужаса пугающей неизвестности. Рябой чувствовал, что умирает и всё, что он пытался сделать, оказалось напрасным. Как и сказала Лена, убивает кислород, а не что — то другое. Почему было не разобраться? Не докопаться до истины? Ведь это была его жизнь, а он так халатно подошёл к этому. А может Тринадцатая намеренно убила его? Не опровергла его версий, потакала всему, зная истину? А может убивает солнце? Или эти чёртовы облака, от которых в глазах рябит…
Как ненавидел он эти облака. Как его тошнило от нескончаемого количества женских половых органов. Их крики, стоны, переходящие в рёв монстра и гоготание дьявольской силы творили хаос в мыслях и не давали спокойно спать.
Когда вдруг случился перелом? Перелом барьера собственной морали… Когда майор Рябой Максим Александрович вдруг стал просто Миссией? И он знал ответ, он пропитался им настолько, что целый нескончаемый слой мыслей в мозгу был всегда, существовал каждое мгновение сознания. Это случилось на Площади позора.
В тот самый момент, когда потускнел взгляд его Сары. Все прочие, все — все женщины Радуги стали для него теми зрителями, что упивались её страданиями…
Стан отчаялся и погряз в истерии. Женщины ревели, едва не сходили с ума и постоянно дрались за право навестить Макса. Особенно те, что носили от него дитя.
Но Макс уже не чувствовал людей. Он умирал.
На базу повстанцев опустился крейсер. Его никто не расстреливал, и женщин, вышедших по трапу, никто не останавливал. Две рыжие близняшки беспрепятственно вошли в пещеру. Они двигались вдвоём, без оружия и охраны, поэтому ни у кого не вызывало беспокойства появление посторонних. А вот о корабле в стане вскоре заговорили, но было уже поздно. Воины преградили чужакам путь только у входа в покои умирающего.