Не могу с этим справиться: зацикленность на утрате и травме
Разумом мы понимаем, что однажды придется пережить смерть близкого человека: родителя, брата, сестры, партнера, близкого друга, даже ребенка. Но большинство стараются об этом не думать – особенно если раньше не переживали столь тяжелой утраты. Еще меньше мы думаем о серьезной травме, а ведь каждый может стать жертвой сексуального насилия, потерять дом из-за пожара или стать парализованным после автомобильной катастрофы.
Представлять смерть близкого или тяжелую травму больно и тяжело, поэтому мы избегаем подобных мыслей. Мы категорически отвергаем саму возможность, что столь ужасные события могут произойти в нашей жизни. Шелли Тейлор из университета Калифорнии, Лос-Анджелес, и Джонатон Браун из университета Вашингтона проанализировали сотни исследований и убедились: большинство людей склонны верить, что ужасные события, скорее, произойдут с другими, чем с ними; у них вряд ли разовьются тяжелые заболевания; их брак наверняка будет счастливым, а карьера успешной; и даже в азартных играх они, скорее, выиграют, чем проиграют[76]. Когда происходит трагедия (особенно неожиданно), это событие подрывает фундаментальную уверенность, что именно мы являемся хозяевами собственной жизни. Мы чувствуем беспомощность, безнадежность, теряем способность к действию. Хуже того, трагедии подвергают сомнению наше представление о себе как о хорошем человеке, поскольку подрывают веру в то, что психолог Мел Лернер назвал «справедливым миром», где с хорошими людьми случается только хорошее, а все плохое происходит исключительно с плохими[77]. Если мы становимся жертвами травмы, значит, мы плохие? Значит, в мире нет справедливости? Или мы получили то, чего заслуживали?
Неудивительно, что утрата близкого или серьезная травма порождают мрачные размышления о смысле жизни, о религиозных или философских убеждениях, о том, как жить дальше. В определенной степени подобное естественно, это можно считать здоровыми мыслями. Как результат, может произойти переосмысление ценностей и убеждений, изменение жизненных приоритетов. И вы начнете ценить каждый новый день.
Однако утраты и травмы способны запустить зацикленность, которая продлится месяцы, а то и годы. Некоторые никогда не находят ответов на важные вопросы, поставленные трагедией. Другие вечно считают себя беспомощными жертвами и не могут восстановить нормальную жизнь. Есть и те, кто обращаются к алкоголю и наркотикам как к единственному средству борьбы с негативными чувствами и зацикленностью.
Прежние поколения реже скатывались к зацикленности из-за утраты или травмы, чем мы. Много лет назад в подобной ситуации люди, справляясь с переживаниями, опирались на два источника утешения и поддержки. Во-первых, обширная сеть родных и друзей, целое сообщество близких людей, готовых поддержать финансово, практически, эмоционально. Многие сами пережили утраты и травмы и могли оказать поддержку, исходя из личного опыта. Во-вторых, убеждения, зачастую религиозные, которые помогали понять и принять пережитое. Смерть, инвалидность, утрата были частью естественного порядка вещей. Люди понимали его и находили способ жить в соответствии с ним.
Сегодня у многих нет таких ресурсов. Мы часто живем вдали от родных, в окружении не друзей, а знакомых, отношения с которыми чаще всего носят поверхностный характер. Да, они могут поддержать в момент утраты или травмы, но не знают нас по-настоящему, не знают, что нам нужно, и даже не хотят узнать. Все заняты своими делами. После похорон или выписки из больницы вам выражают соболезнования и сочувствие, а после возвращаются к работе и жизни, полагая, будто и вы сделаете то же самое. В ходе исследований я обнаружила: многие зацикливаются не на факте потери близкого человека, а на бесчувственной реакции окружающих на их утрату[78]. Марджори пятьдесят лет. Ее мать умерла после года борьбы с раком легких.
Когда я впервые сказала, что у моей матери рак, мне сочувствовали: «Мы можем тебе чем-то помочь? Только скажи». Но после этого никто не звонил. Никто не спрашивал, чем помочь. Если я встречалась с этими людьми в магазине, мне было ясно, что большинство напрочь забыли, что моя мать умирает. А если и помнили, то просто спрашивали, как дела, и все. Когда мама умерла, на похороны пришло много людей. Однако этим все и кончилось. Никто больше не заговаривал об этом. Все полагали, что после ее смерти моя жизнь снова стала нормальной.
Сегодня у многих нет глубоких религиозных или духовных убеждений. Порой мы молимся о помощи, но не стремимся развивать отношения с высшим существом. У нас нет истинных духовных ценностей, способных дать ответ на фундаментальные вопросы смысла, которые поднимает утрата или травма. И мы зацикливаемся на них. Мы зацикливаемся на гневе на тех, кто бросил нас или причинил нам боль. Мы фиксируемся на собственном одиночестве и пустоте. Боимся, что не сможем «побороть» себя. Снова и снова размышляем, почему с нами такое случилось.
Примирение с утратой или личной трагедией требует времени. Нужно перестроить жизнь и ответить на множество тяжелых вопросов. Однако в нашем обществе на такие процессы, как горе или примирение с травмой, просто нет времени и терпения. Если человек не «справляется» за определенное время (обычно несколько недель), мы прямо или косвенно показываем, что ему нужно себя преодолеть – или обратиться за помощью. А она все чаще принимает форму таблетки – препараты справляются с поставленной задачей быстро и эффективно. Духовные же, философские и психологические приемы для современного темпа жизни слишком медленны и неэффективны. Даже когда мы к ним прибегаем, вакуум ценности неизбежно приводит к зацикленности на важных вопросах, которые подняла утрата или травма.
Так быть не должно. Исследуя горе, я нашла сотни людей разных возрастов, которые не просто справились с утратой, но сумели превратить ее в средство духовного роста и развития[79]. От 70 до 80 % участников сказали, что сумели найти в своей утрате нечто позитивное. Они говорили не о большом наследстве, а о силе характера и зрелости. Осознали собственные силы и навыки, о которых раньше и не подозревали. Стали иначе смотреть на жизнь, изменили жизненные приоритеты и укрепили отношения с окружающими.
Среди справившихся с горем была и Алисия. Ее партнер умер от рака. Маленькая тридцатилетняя секретарша много месяцев ухаживала за тяжело больным человеком и поддерживала его во время тяжелого лечения. Однако эти непростые дни она вспоминает в позитивном ключе.
Никому не пожелаю пройти через подобное, и все же чувствую себя счастливой, что пережила. Это дар судьбы – иначе я никогда не узнала бы столько о себе самой и о любви. Я стала по-настоящему зрелым человеком и теперь чувствую себя более живой. Никогда больше не стану воспринимать жизнь как должное. За это я благодарна судьбе.
Исследования, в которых принимали участие люди, пережившие множество личных травм (жертвы нападения, потеря подвижности в автомобильной аварии или лишение всего из-за природного катаклизма), показывают: многие считают, что стали более зрелыми и хорошими людьми и научились по-настоящему ценить жизнь[80].
В этой главе я расскажу, как люди, пережившие тяжелую утрату или личную травму, от неизбежных вопросов и естественных мрачных размышлений перешли к духовному развитию и вновь обрели способность радоваться жизни. Нужно не «справиться», но пройти через все и решить проблемы, которые поставила перед человеком утрата или травма. Это непростой путь. Я расскажу, как приемы, описанные в книге, помогли преодолеть токсичную зацикленность и перейти к развитию и пониманию.
Сила убеждений: история Алисии
Когда Алисия узнала, что у ее партнера, Дэвида, обнаружили опухоль мозга, ей показалось, что настал конец света. Они познакомились два года назад, на вечеринке. Алисия сразу влюбилась в него – ее привлекло саркастическое остроумие, красивые карие глаза и абсолютно идеальная фигура. Высокий Дэвид и миниатюрная Алисия могли бы составить прекрасную пару для экранизации «Питера Пэна». Он тоже сразу влюбился в Алисию. Через пару месяцев они уже жили вместе в небольшой квартирке в северной части Сан-Франциско. Совместная жизнь была радостью для обоих: страстный секс, прогулки под парусом по выходным, бесконечные разговоры за бокалом вина при свечах.
Все рухнуло, когда Дэвид попал в серьезную автомобильную катастрофу. Водитель грузовика уснул за рулем, выехал на встречную полосу и буквально снес машину Дэвида. Автомобиль перелетел через ограждение и приземлился на крышу. Спасатели вытащили потерявшего сознание Дэвида и отправили в больницу – у него было множество переломов. Сделали томографию, чтобы проверить, в порядке ли мозг. Все было без повреждений, но в ходе исследования обнаружили значительное затемнение. Главный хирург, доктор Армстронг, решил провести МРТ.
Вечером мрачный доктор пришел в палату Дэвида. Рядом с ним сидела Алисия – они обсуждали возвращение молодого человека домой. При виде врача девушка вздрогнула.
– У меня плохие новости, – сообщил седой врач. – Мы изучили результаты томографии и МРТ и считаем, что у вас опухоль. Нужно сделать дополнительные анализы, но, похоже, придется делать операцию.
– Этого не может быть, – возразил пораженный Дэвид. – До аварии я прекрасно себя чувствовал. Вы уверены, что это не травма?
– Нет, это вряд ли травма – опухоль слишком глубоко, никаких повреждений ближе к поверхности не обнаружили. После аварии они располагались бы именно там.
Доктор Армстронг принялся расспрашивать Дэвида о симптомах, которые тот мог заметить до аварии. Да, у него иногда болела голова, однако он связывал это с напряженной работой. А еще за несколько недель до происшествия у Дэвида закружилась голова, и он упал с лестницы. Но накануне плохо спал и решил, что это связано с недосыпом.
Доктор Армстронг ушел, медсестра сказала Алисии, что и ей пора домой. Она хотела остаться, но Дэвид настоял, чтобы любимая пошла домой поспать. По дороге Алисию стали одолевать страхи.
А если они правы? Этого не может быть. Это несправедливо. Я не могу потерять Дэвида. Он не заслужил такой смерти! Я этого не вынесу! Сама мысль, что я могу его потерять, для меня невыносима!
Алисия спустилась на лифте на парковку, и тут страх охватил ее с новой силой. Она задыхалась, сердце отчаянно колотилось:
– О господи! У меня сейчас будет инфаркт! Прямо здесь, в больнице!
Алисия глубоко задышала и вцепилась в поручень, чтобы не упасть в обморок. Двери лифта открылись, вошла медсестра и сразу заметила, что с женщиной что-то не так. Она вывела ее из лифта, усадила в кресло, посчитала пульс. Сердце билось часто, но ровно. Сестра велела Алисии сделать несколько глубоких вдохов.
– У моего партнера… опухоль мозга… боюсь… он умрет…
Сестра поняла, что это паническая атака – повышенная тревожность вызвала физиологическое возбуждение, сходное с обмороком, сердечным приступом и самой смертью. Алисию отвезли в приемный покой. Анализы показали, что физически все в порядке. Дежурный психиатр побеседовал с ней, помог успокоиться и нормализовать дыхание, а потом выписал несколько антидепрессантов.
Гнев и вопросы Алисии совершенно понятны, однако они весьма вредоносны. Пережитая паническая атака – прямой результат физиологического возбуждения, вызванного неконтролируемой зацикленностью. Она не убила бы Алисию, но наверняка напугала. А повторяющиеся приступы и вовсе могут лишить человека сил.
Домой Алисия поехала на такси – садиться за руль боялась. Машина катила по крутым холмам Сан-Франциско, а она ощущала в душе поразительную пустоту. Женщина не помнила, как расплатилась с таксистом и поднялась в их с Дэвидом квартиру. Там панические мысли вернулись с новой силой. В душе зародилось сильное чувство гнева и несправедливости. С ними не должно было такого случиться!
Откуда у него опухоль мозга?! Ему чуть за тридцать. Такие вещи случаются со стариками. Мы прожили вместе всего год. Не может же все так закончиться! Это несправедливо! Наконец-то я нашла человека, которого сумела полюбить, и тут же его теряю. Все мои подруги влюблялись десятки раз. А я влюбилась впервые – впервые полюбила человека. И вот его забирают! Это несправедливо!
Всю ночь Алисия не могла избавиться от мыслей. Утром встала измученной и раздраженной. У нее кружилась голова. Она приняла душ, оделась, но не смогла заставить себя позавтракать, хотя ничего не ела со вчерашнего обеда. Алисия поехала в больницу на такси. Сидя на заднем сиденье, она смотрела на прохожих. День выдался на удивление ясный и солнечный.
Все живут своей обычной жизнью. Счастливы, жуют пончики, болтают. Почему мы с Дэвидом не можем вернуться к нормальной жизни? Нам было так хорошо. Мы не делали ничего плохого. Почему жизнь снова не может стать прежней?
Поглощенная мыслями, Алисия услышала голос священника из церкви, куда ходили родители. И голос выговаривал ей за подобные мысли: «Бог не гарантирует нам счастья. Все должны испытать боль. Обратись к Богу, и Он поможет тебе справиться». Но от этих слов Алисия разозлилась еще сильнее.
Что толку в вере, если от нее жизнь не становится лучше? Почему Бог не делает верующих в Него счастливыми? Я не хочу никаких испытаний. Я просто хочу жить нормальной жизнью, как все эти неверующие.
Алисия – обычная женщина, и ожидания у нее самые обычные. Но из-за болезни Дэвида она столкнулась со страшным стрессом. Гнев на несправедливость совершенно понятен. Если бы нас обманули в столь важном жизненном вопросе, мы бы тоже злились и спрашивали почему. Ощущение обмана особенно характерно для тех, кто теряет близкого в молодом возрасте, до того как это «должно» произойти. Сомнения в религиозных убеждениях тоже понятны, учитывая, с каким тяжелым испытанием довелось столкнуться.
В ходе нашего исследования мы установили, что некоторым людям религиозные убеждения помогают справляться с тяжелыми потерями и травмами. Однако пережитое подвергает их таким испытаниям, что есть и те, кто напрочь теряет веру.
Когда Алисия вошла в палату, Дэвид сразу заметил странное выражение лица.
– Что с тобой? – спросил он.
Она вздрогнула. Рассказывать о мыслях, которые одолевали ее последние двенадцать часов, не хотелось.
– Ничего, – отмахнулась Алисия. – Просто устала.
Тут появилась сестра и увезла Дэвида на новые анализы. Алисия ожидала возвращения в холле. Мимо нее туда и сюда проходили люди с встревоженными и отчаявшимися лицами. Вид больных старых людей еще больше разозлил.
Никто не болеет, пока не состарится. В старости это нормально. Но в молодости такого не должно случаться. Ты еще столько должен дать этому миру, столько прожить.
От мрачных раздумий Алисию отвлек маленький мальчик лет шести с густыми черными волосами. Родители везли его по коридору в инвалидном кресле. В руке худенького, бледного мальчика была закреплена капельница. Он улыбался, рассказывал родителям что-то смешное, и те засмеялись вместе с ним. Когда мальчик улыбнулся, синие глаза его заблестели, а щеки порозовели.
Однако улыбки не могли скрыть глубокой печали на лицах родителей. Было понятно, что эти люди испытывают огромную эмоциональную боль, печаль и страх. И все же они смеялись вместе с сыном. Отец тоже рассказал что-то смешное – сын закатил глаза и затряс головой, не в силах поверить в такую отцовскую глупость.
«Это ужасно несправедливо, – думала Алисия. – Маленькие дети не должны болеть и умирать. Они этого не заслужили. И родители не заслужили смерти собственного ребенка». Ее охватило глубокое чувство вины за собственные мысли о болезни Дэвида. «Как я могла думать, что со мной не должно случиться ничего плохого, если такие ужасные вещи происходят с маленькими детьми и их родителями?!» Алисия была окончательно сбита с толку и подавлена. Она не хотела отмахиваться от чувств и отрицать их, не хотела погружаться в гнев и вину. Ей хотелось понять, что происходит, и выбрать способ реагирования. Ощущать полную беспомощность совсем не нравилось.
Подошла медсестра и сказала, что Дэвид уже в палате и она может пройти туда, однако он будет спать около часа. Алисия тихо вошла в палату, села у окна и посмотрела на спящего Дэвида.
Он такой красивый. И такой спокойный. Чего я хочу для него и себя? Конечно, чтобы он жил. Хочу, чтобы он знал, что я люблю его и буду с ним, несмотря ни на что. Я хочу, чтобы он был счастлив, насколько это возможно. Я хочу, чтобы он получил лучшее лечение. И чтобы ему выпал счастливый шанс.
Дэвид проснулся и посмотрел на Алисию. Испуганное выражение, которое он видел утром, сменилось глубокой любовью, смешанной с тревогой.
– Привет, Эл, – тихо произнес он. – Чем занимаешься?
– Просто люблю тебя, – искренне улыбнулась Алисия.
Они разговаривали об анализах, предписанных доктором, и о самочувствии Дэвида. Днем вместе пообедали, посмотрели телевизор. Но больше всего разговаривали: следует ли Алисии позвонить матери Дэвида или лучше немного подождать, как поливать растения, о которых обычно заботился он, выйдет ли оклендская команда в плей-офф в этом году.
Что помогло Алисии освободиться от зацикленности и перейти на более высокий уровень? Первой ласточкой стала случайная встреча с больным мальчиком, который шутил с родителями. Когда Алисия увидела, как семья старается улыбаться и поддерживать друг друга в тяжелый момент, чувство «несправедливости» приобрело новый смысл. Эта встреча прервала зацикленность, позволила дистанцироваться и понять, что Алисия не хочет всю жизнь провести в этих вопросах. Поначалу она не знала, как воспринимать болезнь Дэвида, но, увидев, как он спокойно спит, все поняла. И решила сосредоточиться на любви и заботе. Она будет всеми силами поддерживать любимого, озлобленность и зацикленность не помогут. Сознательный выбор стал самым эффективным приемом переживания трудностей – и от него Алисия не отступала.
Около половины седьмого, когда Дэвид пытался что-то съесть, вернулся доктор Армстронг. Он снова был мрачен. Дэвид и Алисия невольно потянулись друг к другу. Врач сразу взял быка за рога.
– Это действительно опухоль. Хирург предлагает сделать операцию послезавтра. Он постарается все удалить. Все зависит от того, какова природа опухоли и как быстро делятся клетки.
Дэвид и Алисия были потрясены. Они не могли сказать ни слова. Оба знали, что опухоль возможна, но в глубине души верили, что бывают ошибки. Оба надеялись, что новые анализы покажут, что с Дэвидом не случилось ничего ужасного. Правда показалась немыслимой и невероятной.
Доктор ушел.
– Вот черт, – произнес Дэвид. Алисия изо всех сил старалась сдержать слезы. – Что ж, я должен через это пройти.
Она не сдержалась:
– Нет, не должен! Ты не должен через это проходить! Это безумие! Этого не должно было случиться! Это несправедливо!
Вспышка Алисии, мягко говоря, удивила Дэвида.
– Речь не о справедливости, дорогая. У меня опухоль, и я должен справиться.
Поначалу его рациональность привела Алисию в ярость, но потом она заметила слезы на глазах любимого. И ярость мгновенно прошла, сменившись острым желанием утешить и обнять его. Она наклонилась и осторожно обвила Дэвида руками, стараясь не задеть капельницу. Оба плакали, не стыдясь слез. Когда отстранились друг от друга, Алисия сказала:
– Мы должны пройти через это вместе. Я всегда буду с тобой, Дэвид. Я тебя люблю.
Алисии было нелегко справиться с собственными переживаниями, однако ее поддерживали сила и спокойствие партнера. Впрочем, в ней самой была внутренняя сила, питаемая глубокой любовью. И она сумела четко определить, как вести себя и что думать во время кризиса. Многие в минуты тяжелейшего стресса обнаруживают в себе силы, о каких и не подозревали. Если раньше они были пассивны, то теперь начинают действовать – и действуют, хотя окружающие думают, будто они вот-вот сдадутся.
Когда Алисия вернулась домой, гнев снова вышел на поверхность. Но на сей раз она сказала себе: «Нет, я не хочу этого чувствовать. Я хочу сосредоточиться на Дэвиде и на том, как его поддержать. Я не смогу этого сделать, если буду злиться и дальше. Может, я никогда этого не пойму, но хочу быть с Дэвидом и помогать. Гнев и мрачные мысли в этом не помощники». Вечером Алисия составила список, кому позвонить: матери и работодателю Дэвида. А еще к себе на работу – взять отпуск. И предупредить друзей – они договорились поужинать в следующие выходные. Потом решила набрать своей матери – не потому что необходимо, ей инстинктивно этого захотелось. Ночью Алисия спала плохо и все же не концентрировалась на мрачных мыслях.
Телефонные разговоры дались нелегко. Алисия никогда не любила мать Дэвида. Звонить было страшно. Услышав в трубке резкий голос миссис Дженнер, она вздрогнула, вспомнив миллион критических замечаний в свой адрес, которые та успела отпустить за год, что они с Дэвидом жили вместе.
– А, это ты… – сказала миссис Дженнер, когда девушка представилась. – Где Дэвид?
Алисия взяла себя в руки и постаралась спокойно и подробно рассказать, что произошло. Пожилая женщина утратила дар речи – это случилось впервые за время их знакомства. Алисия почувствовала, что она тихо плачет. Ей стало жаль женщину. Она пообещала завтра встретить ее в аэропорту.
Затем звонок работодателю Дэвида, Биллу. Дэвид всегда называл его скрягой. Тот сказал, что ему жаль, но Алисия почувствовала: Билл мысленно подсчитывает расходы. Больше всего его волновало, сколько времени Дэвид будет отсутствовать и насколько дорогой окажется операция – эта сумма увеличит страховые расходы. Конечно, Алисия не знала ответов, о чем и сообщила.
Разговаривать с собственной начальницей, Мадлен, оказалось легче. Та сама создала розничный бизнес, когда муж бросил ее с двумя маленькими детьми. Особой близости с ней у Алисии не было, хотя она ей доверяла, и Мадлен оправдала доверие.
– Конечно, бери отпуск. Держи меня в курсе, как у вас дела. Когда его выпишут, я приготовлю вам что-нибудь поесть.
Того же Алисия ожидала и от друзей, которым позвонила, чтобы отменить встречу. Однако на том конце провода воцарилось молчание. Узнав, что у Дэвида опухоль мозга, его приятель Дэнни просто сказал:
– Мне жаль… Поговори с Барб…
Та взяла трубку, не подозревая, что собирается сказать Алисия, и начала рассказывать, какой ресторан они заказали на субботу.
– Барб, мы не сможем прийти. Дэвид в больнице. У него опухоль мозга, завтра операция.
– Что?! – изумленно переспросила она.
Алисия повторила.
– Не понимаю, – ответила Барб. – Как такое может быть? Я думала, он просто попал в аварию. Ты же говорила, он не сильно пострадал. Ты уверена, что врачам можно доверять?
Алисия не сомневалась, поэтому просто извинилась и постаралась побыстрее закончить разговор.
Ей страшно захотелось позвонить матери, и она набрала ее номер. Когда мама взяла трубку, Алисия сразу все выложила и не смогла сдержать слез.
– Подожди минутку, детка, – ответила мама. – Выдохни. Я тут.
Алисия разрыдалась. Мама спокойно слушала:
– Все нормально, детка, я рядом…
– Мама, как мне справиться? – спросила Алисия, немного успокоившись. – Я не знаю, что делать.
– Ты справишься, Алисия, – ответила мама. – Я же пережила смерть твоего отца. Тебе будет тяжело, очень. Но ты сильная, и ты любишь Дэвида. Держись за эту любовь и прислушивайся к ней. Ты поймешь, что делать.
Алисия рассказала о нечуткости начальника и друзей Дэвида.
– Алисия, поверь, некоторые люди такие… Я узнала это, когда умирал твой отец. Они просто не знают, как реагировать. У них есть свои дела, не хочется нарушать упорядоченную жизнь. И говорят гадости или бесполезные глупости. Ищи хороших людей, которые помогут и поддержат. А про других забудь. О них не стоит думать.
Многие, столкнувшись с болезнью или смертью близкого, тянутся к окружающим. К счастью, у Алисии была понимающая мать, способная дать полезный совет. Сначала предоставила возможность выплакаться и отпустить эмоции на волю, потом помогла успокоиться, посоветовав дышать поглубже. Мать сказала Алисии снизить ожидания от других, простить и забыть нечуткость тех, кто не сумел оказать поддержки. Это помогло Алисии избавиться от раздраженной зацикленности на реакции начальника и друзей на известие о болезни Дэвида. И наконец, высказала уверенность в любви – ее сила поможет справиться со всеми испытаниями. Когда Алисия была переполнена печалью, страхом, гневом и смятением, она вспоминала слова матери – и сосредоточивалась на любви к Дэвиду.
Положив трубку, Алисия снова заплакала, но это были слезы облегчения. Печаль и страх покинули тело, удалось расслабиться и немного успокоиться. Она долго стояла под теплым душем. Вода текла по спине и скапливалась у ног. Потом надела любимое платье Дэвида и поехала в больницу. В этот день ему делали новые анализы. Им предстояла первая встреча с хирургом. Доктор Сканлон оказался высоким и худым, с очень крепким рукопожатием. Он буквально излучал уверенность. Врач откровенно рассказал, что за операцию собирается делать и как Дэвид будет чувствовать себя после. Он не стал скрывать, что опухоль может оказаться злокачественной – и, возможно, ее не удастся удалить целиком. В этом случае придется пройти курс химиотерапии, чтобы убить оставшиеся раковые клетки.
Вечером Алисия встретила миссис Дженнер и привезла в отель. Всю дорогу они молчали. Когда машина остановилась перед отелем, та спросила:
– Ты его правда любишь? Я знаю, он тебя любит. Я люблю его, как может любить только мать. Ему понадобится наша любовь. Она поможет выдержать.
С этими словами миссис Дженнер резко открыла дверь и быстро пошла к отелю.
Алисия не была уверена, что правильно поняла. Всего две недели назад каждое слово матери Дэвида повергало ее в мрачную зацикленность: что она хотела сказать и как к ней относится. Теперь все стало не важно. Алисия чувствовала боль этой женщины и точно знала: она сделает все, чтобы поддержать Дэвида. Теперь им нужно заботиться о себе, чтобы поддержать его.
День операции был тяжелым. Она длилась одиннадцать часов, никто не говорил, что происходит. Алисия ходила из угла в угол, пила диетическую «пепси» и бросалась к каждому, кто выходил из операционной. Миссис Дженнер неподвижно сидела, уставившись в экран телевизора. Наконец появился утомленный доктор Сканлон. Алисия сразу заметила, что он недоволен. Новости оказались неутешительными – проще говоря, плохими. Опухоль злокачественная. Она затронула ствол мозга, ту часть, которая управляет жизненно важными функциями организма. Удалили все, что смогли, но этот рак развивается очень быстро. Придется пройти химиотерапию, однако и это не гарантирует успеха. Хирурги сделали все, что в их силах.
Сердце у Алисии упало.
О нет! Этого не может быть! Господи, сделай, чтобы это было неправдой! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет неправдой!
Они прошли в послеоперационную палату. Смертельно бледный Дэвид лежал в постели с забинтованной головой. Из тела торчали разные трубки. Миссис Дженнер остановилась в дверях, схватив Алисию за руку. Две женщины стояли и смотрели на любимого человека. Обе были счастливы, что он пережил операцию, но в глубине души понимали: Дэвид умирает, хотя и не говорили об этом. Просто знали.
Опухоль и операция не причиняли Дэвиду таких страданий, как химиотерапия. Его постоянно тошнило, он не мог есть и страшно похудел. Стоило почувствовать себя лучше, как подходило время очередной дозы, и он снова терял силы. Самое печальное в том, что химия, похоже, не оказывала действия на раковые клетки. Анализы показывали, что те продолжают расти. В конце концов онколог сообщил, что химия бесполезна – мучениям Дэвида пришел конец.
Когда он восстановил силы, Алисия начала думать, что жизнь может вернуться к более-менее нормальной. В Северной Калифорнии много чудесных мест, где они любили бывать до болезни: виноградники к северу от Сан-Франциско, пирс в Санта-Крус, заповедник морских слонов в паре часов езды к югу. Если Дэвид захочет, они могут съездить в любимые места. Конечно, беззаботного смеха и болтовни, как раньше, не было, но поездки успокаивали и поднимали настроение. Иногда Дэвид и Алисия говорили о его болезни, страхах и будущем, но чаще всего просто наслаждались обществом друг друга и красотой природы.
Когда поездки стали Дэвиду не по силам, они выбирались поближе: часами сидели в любимой кофейне, пили кофе, болтали, наблюдали за прохожими; ездили на пирс Сан-Франциско и смотрели на паромы до Алькатраса. А еще, когда Дэвид мог что-то поесть, ходили в соседний итальянский ресторан.
Пара инстинктивно чувствовала: эти короткие вылазки необходимы обоим, чтобы справиться с тяжелым испытанием ментально и физически. Даже краткие периоды позитивных эмоций разрушают влияние зацикленности, раскрывают разум и дают силы встретить то, что ждет впереди. А вот изоляция, сосредоточенность на несправедливости и безнадежности ситуации лишают сил и могут ускорить течение болезни.
Алисия чувствовала: врачи делают не все, что в их силах. Они лишь испытывали новые лекарства, которые могли замедлить развитие рака. Однако те не помогали, а лишь лишали его последних сил. Алисия много прочитала об облегчении боли в библиотеке и интернете. Там говорилось о системе хосписов и паллиативной помощи. Когда она спросила об этом доктора Армстронга, тот сказал, что еще не время и есть новые, экспериментальные лекарства. Но девушка понимала: порой врачи противятся хосписам, поскольку не могут признать, что не в силах спасти пациента. Дэвид сам хотел обратиться в хоспис, надеясь избавиться от боли. Алисия не знала, что делать. Сдаться или попробовать экспериментальные лекарства? Если они еще не обратились в хоспис, значит, есть надежда? Новый кризис дал пищу для зацикленности.
Да, это решение Дэвида, но не следует ли мне его отговорить? Что означает обращение в хоспис? Неужели я готова его отпустить, согласившись на хоспис? А вдруг новое лекарство поможет? Может, мы должны испробовать все, что в наших силах?
Впервые с момента обнаружения опухоли между Алисией и Дэвидом возникла напряженность. Дэвид знал, чего хочет, но знал, что именно Алисии придется иметь дело с сотрудниками хосписа. Ему не хотелось взваливать на нее такой груз, если она не готова. Алисия пребывала в нерешительности – зацикленность еще больше сбивала ее с толку.
Как-то утром они серьезно поссорились, Алисия буквально в истерике позвонила матери. Она рассказала о навязчивых мрачных мыслях, которые мучили ее всю неделю и не давали прийти к согласию с Дэвидом. Им нужно решить, продолжать ли лечение экспериментальными препаратами или обратиться в хоспис.
– Алисия, – жестко сказала мать, – ты никогда не узнаешь, какое решение правильное. Помни, что я сказала: слушай свою любовь, она подскажет.
Наши исследования подтверждают слова матери Алисии: мрачные размышления питают неопределенность, и становится трудно «хоть что-то сделать». Для преодоления негативной зацикленности нужно двигаться вперед – даже перед лицом неопределенности[81].
Алисию философский ответ матери лишь разозлил – она хотела получить конкретный. И снова погрузилась в зацикленность, постоянно сомневаясь, «правильно» ли борется с болезнью Дэвида. Может, нужно быть более стойкой, как миссис Дженнер? Некоторые друзья считали, что она слишком весела и бодра – учитывая тяжесть положения Дэвида, ей следовало постоянно пребывать в истерике. Если бы она действовала «правильно», то и сомнений в следующем шаге не было бы.
Все эти мысли мучали Алисию. Закружилась голова, дыхание стало поверхностным, сердце часто забилось.
О нет, я не могу позволить себе поддаться панике! Что мне велели делать в таком случае? Дышать. Глубокий вдох через нос, медленный выдох. Нужно считать каждый вдох. Глубокий вдох, медленный выдох. Это просто стресс, со мной все в порядке. Глубокий вдох, медленный выдох.
Почувствовав, что тревожность ослабевает, Алисия поняла: настало время забыть о зацикленности и мыслить трезво. Она надела жакет и отправилась прогуляться в тумане: вышла на берег залива, ища успокоения у воды. Алисия старалась идти медленно, глубоко вдыхая прохладный, влажный воздух. «Я не собираюсь предаваться тревогам полчаса. Буду смотреть на витрины, наслаждаться физической нагрузкой, смотреть, что происходит у воды. Я заслужила». Алисия всем телом ощутила приятное, глубокое расслабление; наслаждалась ощущением покоя и облегчения. Когда в голове появлялась тревожная мысль, она отбрасывала ее и сосредоточивалась на том, мимо чего проходила в этот момент. Алисия сумела избавиться от зацикленности с помощью приятного, энергичного отвлечения.
Домой она вернулась примерно через час. И стало ясно: решение принято. Во время прогулки она не думала о выборе, который стоял перед ними с Дэвидом. Однако освобождение от зацикленности помогло увидеть и услышать, что делать. Она скажет Дэвиду: если он хочет позвонить в хоспис, она готова.
Через пару дней после к ним пришли медсестра и социальный работник – женщины сразу им понравились. Обе были очень доброжелательны и откровенны, совсем не похожи на вечно спешащих сестер и врачей, к которым они привыкли в больницах. Им рассказали, что предлагает хоспис: уход на дому, направленный на снятие боли, информация, к чему следует быть готовым по мере развития заболевания, советы по юридическим и финансовым вопросам, которые нужно решить, пока Дэвид еще в состоянии, и временный уход. Это стало бы большим облегчением для Алисии: она смогла бы на время оставлять Дэвида и заниматься своими делами. Слышать такие откровенные слова о болезни и о том, что, скорее всего, в течение пары месяцев он умрет, было тяжело. И в то же время подобная откровенность принесла обоим огромное облегчение.
Хотя Дэвид согласился испробовать два новых экспериментальных лекарства, за следующий месяц состояние его резко ухудшилось. Он ослабел и не мог выходить из квартиры, а боль так усилилась, что приходилось постоянно принимать обезболивающие, от которых он был словно в тумане. Алисия была рядом днем и ночью, но говорила одна – Дэвид был не способен даже отвечать. Примерно через три недели сестра из хосписа сказала:
– Алисия, вам нужно позаботиться и о себе. Если посвятите этому пару часов в день, вы не перестанете любить Дэвида.
Совет пришелся вовремя. Алисия поняла: это необходимо – хотя бы, чтобы и дальше поддерживать Дэвида. Многие люди в ее положении настолько устают физически и эмоционально, что сами заболевают. Пару дней Алисия не соглашалась, но, почувствовав, что панические атаки настигают ее каждые несколько часов, поняла: требуется отдых. Когда пришла сиделка из хосписа, Алисия поехала на мост Золотые Ворота, поставила машину и пошла вдоль линии прибоя.
Брызги летели в лицо, Алисия не стала сдерживать слезы. Но вместе со слезами пришел старый гнев. «Почему это случилось? Почему Дэвид должен умереть? Почему мы не можем жить вместе?» Она села на песок и принялась выкрикивать эти вопросы волнам и Богу. Потом слезы иссякли, крики стихли. Алисия просто сидела и смотрела на волны. Вспомнились разговоры со множеством людей. Чаще всего это были пустые разговоры с друзьями, которые не могли понять, что она переживает. А потом пришли слова сиделки из хосписа: «Алисия, Дэвиду повезло, что у него есть вы. Я вижу: когда он слышит ваш голос, его тело расслабляется, лицо проясняется. Он чувствует вас, несмотря на все обезболивающие».
Алисия вспоминала все, что они с Дэвидом сделали вместе после постановки диагноза. Она вспомнила, как старалась его поддержать и проявить любовь. И к ней вернулись силы и осознание цели. Она пройдет через это, потому что нужна Дэвиду. Она не знала, почему он должен умереть, – наверное, этого «почему» вовсе не существовало. Однако удалось сделать его счастливым. Последние месяцы жизни были хорошими, насколько возможно. А она познала любовь более глубокую, чем могла представить. Алисия чувствовала, что в последние несколько месяцев многое узнала о себе и о жизни. Она не могла сформулировать, хотя понимала, что стала намного мудрее, чем год назад. И жизнь научилась ценить гораздо глубже. Алисия снова заплакала, однако тихо и спокойно, без гнева и страха. Она плакала от радости, поскольку многое познала и сумела сделать для Дэвида в последние месяцы его жизни.
Он умер через две недели – в своей постели в их квартире. Алисия инстинктивно знала: все эти месяцы он умирает, а в последние дни чувствовала смерть на пороге. Когда сознание любимого прояснялось, она старалась быть ближе, говорить с ним. Гордость, сила и покой, обретенные на пляже, оставались с ней и росли в последние дни.
Наши исследования и исследования других показывают: не важно, какой смысл люди видят в опыте переживания травмы и утраты. Важно, что они находят смысл и осознают происходящее, и это позволяет принять и смириться. Те, кто не видит смысла, зацикливаются на размышлениях, почему подобное произошло, почему они не могут «преодолеть» травму, почему у них порвались связи с другими. Однако смысл человек должен открыть сам. Мы беседовали со многими, кто пережил травму и утрату, и больше всего их раздражали попытки окружающих объяснить, что и как они должны чувствовать: «Ты должна быть счастлива, что он теперь с Богом», «Все это часть божественного промысла», «Он прожил хорошую жизнь. Ты должна быть рада, что он умер так спокойно». При переживании утраты или травмы нам нужна поддержка, чтобы мы сумели сами открыть глубинный смысл произошедшего.
Алисия рассказывала нам о месяце после смерти Дэвида:
Если бы пару лет назад вы спросили меня, смогу ли я пережить смерть Дэвида и жить дальше, я бы ответила «нет». Я даже не знала, что у меня столько сил. Но теперь знаю. Я узнала, что любовь дает нам сверхчеловеческую силу. Я не чувствую себя непобедимой. Но знаю, что смогу справиться с тем, что уготовит жизнь, – у меня изменились ожидания. Раньше думала: «Я молода, у меня вся жизнь впереди». Теперь я знаю, что могу уйти в любой день, как это случилось с Дэвидом. И я стала больше ценить жизнь – гораздо больше, чем мои друзья. Поняв, что Дэвид умирает, мы решили проживать каждый день по полной. И теперь я не собираюсь останавливаться. Теперь жизнь значит для меня гораздо больше, чем раньше. И я горжусь собой. Я горжусь тем, какой стала.
Травма пережитого насилия
Каждая утрата или травма уникальны для того, кто их пережил. Некоторые события сложно понять мало-мальски нормальным образом. Это особенно справедливо в отношении искусственных травм или катастроф: сексуальное насилие, убийство близкого человека, террористическая атака. Подобные травмы дают веские основания для зацикленности, поскольку нарушают базовое доверие к окружающим и вызывают сомнения в доброте человечества.
Например, многие женщины, пережившие сексуальное насилие, хронически зацикливаются не только на деталях произошедшего, но и на более общих вопросах. Почему это случилось со мной? Что я сделала, чтобы это произошло? Как он мог так со мной поступить? Когда насильник – член семьи или близкий друг, появляется еще больше вопросов о том, как это могло случиться и как предотвратить подобное в будущем. Это важные вопросы и тревоги, от которых нельзя просто отмахнуться. Однако зацикленность лишь портит настроение и снижает самооценку женщины. Жертвы подвержены депрессии, у них развивается посттравматическое стрессовое расстройство, а кто-то становится алкоголиком или наркоманом. Зацикленность часто не позволяет женщине действовать, даже ради самозащиты.
Как же справиться с подобной ситуацией? Многие не способны сделать это в одиночку – воспоминания и страхи подавляют, а беспокойства о безопасности вполне реальны. И тогда следует обратиться за профессиональной помощью. Но зацикленность мешает даже этому. У меня есть ряд предложений, которые помогут применить описанные в книге приемы, чтобы победить зацикленность и начать жить нормальной жизнью после сексуального насилия. Некоторые советы окажутся ближе, все зависит от конкретной ситуации. Надеюсь, мои предложения подтолкнут вас к собственным идеям.
• Если не можете избавиться от мыслей о пережитом сексуальном насилии, постарайтесь вспомнить, что зацикленность не помогает осознать жизненный опыт и мешает понять, как действовать. Скажите себе, что не позволите насильнику одержать победу, помешав вам жить нормальной жизнью. Попробуйте дистанцироваться от вопросов, почему это случилось. Поймите: вы можете никогда не найти ответов. Кроме того, на их поиски потребуется немало времени.
• Жертвы насилия часто думают, будто никогда не смогут быть счастливыми. И в результате отказываются от обычных занятий или замыкаются в себе. Чтобы вернуть душевное равновесие, нужно заниматься приятными, утешительными занятиями, способными хоть немного улучшить настроение. Если «обрести благодать» совершенно невозможно, попробуйте найти хотя бы лучик света – проводите больше времени на природе, вернитесь к старому хобби, больше общайтесь с близкими друзьями.
• Иногда удается установить границы зацикленности, выплеснув гневные мысли, страхи и самобичевание на бумагу. Запишите мысли в блокнот или компьютер, наговорите на диктофон. Пишите и говорите все, что придет на ум в момент зацикленности. Если уже работаете с психотерапевтом, можете поделиться с ним записями, чтобы он мог эффективнее помочь вам.
• Если насилие пережито в прошлом, признайте, что долго испытывать эмоциональную боль совершенно нормально. Если постоянно спрашиваете себя: «Почему я не могу это преодолеть?», попробуйте ответить: «Потому что это серьезное травматическое событие, после которого трудно восстановиться». Вы не обязаны «преодолеть» пережитое, чтобы снова жить нормальной жизнью. Эмоциональные последствия иногда ощущаются всю жизнь. Но эмоции не должны управлять вами.
• Если все еще находитесь в отношениях с насильником, не ждите спасения. Не рассчитывайте на появление рыцаря на белом коне. Не думайте, что партнер неожиданно изменится. Только вы способны принять решение и порвать отношения. Если боитесь за собственную безопасность или безопасность детей, обратитесь за профессиональной помощью. Свяжитесь с убежищем для жертв домашнего насилия или с психиатрическим отделением местной больницы. Позвоните на горячую линию для самоубийц или другую горячую линию психологической помощи.
• Забудьте о желании добиться от насильника извинений. Не пытайтесь изменить партнера, склонного к насилию. Главное для вас – защититься и восстановить нормальную жизнь.
• Распознайте в зацикленности чужие голоса. Заглушите негативные и нездоровые. Забудьте о словах насильника: насилие – это не ваша вина.
• Обратитесь к психотерапевту, друзьям, священнику, в группы психологической поддержки. Ищите помощь повсюду и со временем измените представление о себе: вы станете победительницей, а не жертвой.