— Меня переводят в Семьдесят первый.
Барб машинально приложилась к стакану с джин-тоником.
— Черт, никто не трахает женщину так, как армия.
— Ага.
— Когда мы выдвигаемся?
— Мы? — не поняла Фрэнки.
— Родная, ты же знаешь, я люблю путешествовать. Поедем вместе. Больше никакого пота. Тем более мы обе там нужны.
— Но, Барб…
— Никаких «но», Фрэнки. Пока я в этой богом забытой дыре, я с тобой.
Дверь барака резко открылась. Без стука. Жаркий солнечный луч проник в тусклую комнату, окрасив ее в желтый.
На пороге стояла Барб, она все еще была в шортах хаки, футболке и армейских ботинках, которые надевала в неотложку этим утром. Ее афро отросло. Последние недели она не стригла волосы, называя это личным бунтом.
Рядом с Барб стояла хрупкая девушка в парадной форме с дорожной сумкой и чемоданом в руках. Ярко-голубые тени привлекали внимание к ее огромным испуганным глазам. Фрэнки видела, что бедняжку трясет.
— Я Уилма Коттингтон. Бойс, Айдахо, — сказала девушка, пытаясь не заикаться.
— Картофельный край, — сказала Барб.
— Мой муж служит в Дананге. Я приехала за ним.
— Муж во Вьетнаме. Повезло…
Фрэнки и Барб переглянулись. Они обе знали, что это либо большое счастье, либо самое большое несчастье.
— Я Фрэнки. — Она встала. — Располагайся. Мы покажем тебе территорию, как будешь готова.
Уилма оглядела комнату.
Фрэнки прекрасно понимала, что сейчас чувствует эта девушка.
Все они когда-то были «черепахами», Тридцать шестой эвакогоспиталь превратился в бесконечный круговорот людей. У Уилмы все получится, она станет отличной медсестрой, или Вьетнам ее переварит. Скорее всего, она добьется успеха и без помощи Фрэнки и Барб. Майор Голдштейн наверняка для начала отправит ее в неврологию.
Жизненный цикл в Тридцать шестом.
По комнате пробежала крыса. Уилма вскрикнула.
Фрэнки не обратила на грызуна никакого внимания.
— Это не худшее, что ты здесь увидишь, девочка.
Девочка.
Они, наверное, были ровесницами, но рядом с ней Фрэнки чувствовала себя старухой.
— Воду пей только из специальных мешков, — сказала Фрэнки. — Тридцать шестой — отличное место для начала службы.
20 октября 1967 г.
Привет из жаркого и влажного Вьетнама.
Я так и не рассказала вам о пляжной вечеринке, исправляюсь. Впервые в жизни я каталась на водных лыжах. А потом была дискотека — танцевали так, что хоть по телевизору показывай. С нами были вертолетчики из ВМС — Морские волки, — вот кто знает толк в настоящем веселье.
Моя подруга Этель уехала домой, мы с Барб очень по ней скучаем. Я и подумать не могла, какой крепкой бывает дружба.
В Тридцать шестом эвакогоспитале я проработала уже полгода, а теперь меня переводят на север, в Семьдесят первый эвакогоспиталь на Центральном нагорье. Я отправлю вам адрес, как только его узнаю. Барб едет со мной.
А пока я еще здесь, пришлите мне, пожалуйста, крем для рук, тампоны (в военном магазине их нет — мужчины тут используют их для чистки винтовок), шампунь и бальзам для волос. И духи были бы очень кстати. Мои почти закончились. Мальчикам этот запах напоминает о доме.
Как только размещусь, сразу вам напишу. Я немного переживаю и в то же время с нетерпением жду отъезда. Это будет колоссальный опыт.
Простите, что долго не писала. Недавно я потеряла близкого друга, мне было очень паршиво. Сейчас уже лучше. Здесь нет времени на скорбь, хотя причин для нее предостаточно. Жизнь не так проста, как может показаться. Люди приходят и уходят. Но мне нравится быть медсестрой. Мне важно, чтобы вы это знали. Я рада, что приехала сюда. Даже в самые плохие дни я верю, что здесь я на своем месте. Однажды Финли сказал, что во Вьетнаме он нашел настоящего себя, что его товарищи очень много для него значат, и теперь я понимаю эти чувства.
Плейку Фрэнки увидела сначала сверху. Она смотрела на густые зеленые джунгли из вертолета. Барб сидела с другой стороны и тоже смотрела вниз.
На зеленом склоне горы был расчищен плоский квадратный участок — огромный кусок красной земли, усыпанный палатками, ангарами и временными постройками. Глядя вниз, Фрэнки вспомнила — или наконец поняла, — почему Семьдесят первый эвакогоспиталь назывался подвижным. Теперь она осознала, что это значит на самом деле. Подвижный. Временный. В джунглях, рядом с границей Камбоджи, где вьетконговцы знают каждую тропинку и каждый куст и маскируют мины, чтобы подрывать ненавистных американцев. Витки колючей проволоки защищали территорию от наступающих джунглей.
Вертолет приземлился. Барб и Фрэнки спрыгнули вниз, к вертолету тут же подбежали несколько солдат, чтобы выгрузить припасы, а заодно сумки и чемоданы прибывших медсестер. Все делалось очень быстро, вертолет нельзя было задерживать — это лучшая цель для чарли.
— Лейтенант Макграт и лейтенант Джонсон? — спросил невысокий коренастый парень в выцветшей форме. — Я сержант Алварес. Идите за мной.
Фрэнки надела армейскую панаму и пригнула голову под жужжащими лопастями вертолета. В воздухе кружила красная пыль, забивая глаза, рот и нос.
Сержант указал на полукруглый ангар рядом с вертолетной площадкой:
— Неотложка. А это предоперационное отделение. — Он шел дальше, так они добрались до следующего ангара, вход был укреплен мешками с песком. — Операционное отделение. Неподалеку большая авиабаза, а еще деревня Плейку. Без сопровождения туда лучше не соваться.
Они двигались в самое сердце лагеря, где сломя голову носился медперсонал. Осмотреть оставалось не так уж много — еще пару ангаров, ряды деревянных хижин и палаток. Все было красным от грязи, вокруг колючая проволока и вооруженные солдаты на сторожевых вышках.
— Морг. — Сержант махнул влево.
Фрэнки увидела, как усталый санитар толкает каталку с телом, упакованным в мешок. Двойные двери распахнулись, и санитар зашел внутрь. Фрэнки успела заметить мешки с телами, они лежали везде: на столах, каталках и даже на полу.
— Знаю, по сравнению с Тридцать шестым выглядит так себе, — сказал сержант. — И сезон дождей тут длится целых девять месяцев, но есть и свои плюсы.
Он показал место, которое назвал «Парком», — заросли гниющих банановых деревьев, чьи огромные потемневшие листья никли к земле. Рядом был самый настоящий бассейн с бурой водой и плавающими листьями. В стороне располагался тики-бар с факелами и надписью «Территория хулу». Сбоку находилось убежище, обложенное мешками с песком. С десяток складных стульев сиротливо ждали следующей вечеринки.
— Офицеры устраивают в Парке улетные вечеринки, мэм. Здесь почти всегда кто-то есть, вам всегда подставят плечо или стакан, если вы злитесь или грустите. У нас в Рокет-Сити эти эмоции шагают рука об руку.
Сержант указал на фургоны, в которых жили старшие офицеры, и пошел вдоль ряда невзрачных деревянных хижин. Впереди были туалеты и душевые.
— К пятнадцати ноль-ноль вода становится почти теплой, — сказал Алварес. У последней хижины, обложенной мешками с песком, он остановился и повернулся к девушкам: — Дом, милый дом. Располагайтесь. Как-то тихо сегодня. Но это ненадолго. На этой неделе в Дакто ведутся ожесточенные бои. Ваш багаж скоро принесут. Смены начинаются в семь и заканчиваются тоже в семь, работаем шесть дней в неделю, но если рук не хватает… а их всегда не хватает… мы работаем до последнего раненого.
Он открыл дверь.
Почувствовав запах, Фрэнки чуть не зажала нос. Плесень и гниль.
В маленькой вонючей комнатушке мельтешили насекомые, стояли две койки, на каждой — шерстяное одеяло и подушка, которой (как уже поняла Фрэнки) они вряд ли воспользуются, при кроватях — по кособокой тумбочке. Все, даже потолок, покрывал слой красной пыли. Фрэнки с нежностью вспомнила свой барак в Тридцать шестом.
Она повернулась, чтобы сказать спасибо, но сержант уже ушел.
Вместе с Барб они переступили порог и остановились, боясь отлепиться друг от друга.
— Мою маму хватил бы удар, — наконец сказала Фрэнки.
— Белая избалованная девчонка, — отозвалась Барб.
Фрэнки бросила маленькую сумку и дорожный мешок на пустую койку. Раздался противный металлический скрип, и надежда на хороший сон умерла, не успев родиться. Фрэнки чувствовала, как насекомые уже пируют на ее руках и ногах. Хлопнув себя по бедру, она достала кое-какие вещи, аккуратно расставила на тумбочке семейные фотографии. Затем прикрепила к стене снимок Джейми: с банкой пива в руке он прислонился к столбу, на лице всепобеждающая улыбка. Фрэнки смотрела на него дольше, чем собиралась, на глазах выступили слезы, и она отвернулась.
Барб достала плакаты и повесила на стену трио своих кумиров: Мартина Лютера Кинга-младшего, Малколма Икса и Мухаммеда Али, который отказался от армии со словами «Я не ссорился с этими вьетконговцами» — это и было напечатано на плакате.
Фрэнки выдвинула скрипучий ящик тумбочки и увидела россыпь крысиного помета.
— Вот дерьмо! И я не фигурально. У меня тут дерьмо.
Они рассмеялись, и тут послышался гул приближающегося вертолета.
Фрэнки снова шлепнула себя по бедру, по ладони размазалась кровь.
— Я уж подумала, мы успеем пропустить по стаканчику, — сказала Барб.
— Или сделать маникюр, — ответила Фрэнки, снимая шорты.
Она натянула форму и собрала все необходимое: зажигалку, бинты, ножницы, маленький фонарик, жвачку и фломастер. Через петлю на ремне продела дренажную трубку — на случай, если нужно будет поставить капельницу, — и прицепила зажим Келли к поясной сумке. Все инструменты лучше держать при себе, такая подготовка может спасти чью-то жизнь.
Снаружи гудели вертолетные двигатели.
Фрэнки и Барб побежали к вертолетной площадке, где раненых грузили в машины «скорой помощи». Люди в крови и грязи работали сообща, перекрикивая грохот лопастей. В воздухе кружил целый рой вертолетов, все ждали очереди на посадку.