я Бонапарта сначала в Совете Старейшин, а затем в Совете Пятисот резко ухудшили шансы переворота. Раздались крики: «Долой тирана! Вне закона!» Генерал потерял самообладание и впал в прострацию. Его спас брат – Люсьен Бонапарт, председательствовавший в тот день в Совете Пятисот. Он вызвал солдат, которые выволокли генерала из зала. Бонапарт никого не узнавал. Он даже пытался о чем-то рапортовать одному из зачинщиков переворота – директору Сийесу, назвав этого сугубо штатского человека «генералом». Только дерзость Люсьена и наглость Мюрата решили исход дела в пользу Бонапарта. Мюрат со своими гренадерами очистил помещение от «народных избранников». Переворот состоялся. Бонапарт вошел в число трех консулов, сосредоточивших в своих руках всю полноту власти. Вскоре он сумел обыграть соперников и сделаться Первым Консулом, затем провозгласил себя пожизненным главой государства. Старший брат Люсьен был вынужден уйти в отставку. Диктаторы не любят тех, кому многим обязаны. В новом правительстве Бертье получил пост военного министра. Итак, 18 брюмера (9 ноября) 1799 года Наполеон совершил переворот и упразднил Директорию.
Бонапарт – первый консул. Художник Ж-Б. Грез
Толстой размышляет и об истинном лице французского диктатора:
«Александр Македонский называл себя сыном Юпитера, ему верили. Вся египетская экспедиция – французское тщеславное злодейство. Ложь всех bulletins (реляций (фр.), сознательная. Пресбургский мир escamoté (достигнут обманом (фр.). На Аркольском мосту упал в лужу, вместо знамя. Плохой ездок».
Лев Толстой внимательно изучал путь «корсиканского чудовища», как в конце концов даже во Франции стали звать Наполеона. Аркольский мост, Тулон – все это выдумки во славу диктатора. Сражаясь на стороне якобинцев, Наполеон, якобы, отличился в бою за Тулон и получил чин бригадного генерала в 24 года. Несмотря на то, что его тулонский «подвиг» давно уже оспорен историками, богоборцы наполеонолюбы продолжают им восхищаться. Была сочинена версия «гениального плана» атаки форта Эгийетт, господствовавшего над рейдом Тулона… Однако письмо самого Бонапарта, отправленное из Тулона в Париж, свидетельствует об ином: «Граждане Представители! С поля славы, хотя в крови изменников, возвещаю вам с радостью, что Франция отмщена. Ни возраст, ни пол не находили пощады. Те, которые были только ранены пушками революции, умерщвлены мечом вольности и штыком равенства. Поклон и почтение. Брут Бонапарт, гражданин Санкюлот». Вот в чем на самом деле заключался лозунг о равенстве, вольности и братстве, пропагандируемый якобинцами. Он означал равенство всех, кроме шайки революционеров. То есть равенство всех перед пушками и штыками этих самых революционеров.
Это страшное донесение Наполеон написал на роскошном банкете, состоявшемся по случаю кровавой драмы в Тулоне – празднования казни тулонских безоружных рабочих, которых сначала заманили на Марсово поле под предлогом переписи для устройства на работу, а затем расстреляли в упор. Три тысячи безвинных жертв на совести «гения» и «благодетеля», коим привыкли выставлять Наполеона не только зарубежные, но и многие российские историки, принадлежащие к так называемому Ордену русской интеллигенции. Огюстен Робеспьер, брат кровожадного Робеспьера, палача Франции, был рядом с Бонапартом во время умерщвления трех тысяч тулонцев. Его восторженное донесение в Париж принесло чин бригадного генерала будущему тирану Европы. Но после столь «удачного» взлета дело приняло серьезный оборот. Революция, замешанная на подлости и бесчестье, споткнулась. Якобинцев сместили так называемые термидорианцы. А, как известно, революционеры разных направлений всегда жестоко пожирали друг друга. Бонапарт оказался за решеткой вместе с его проигравшей шайкой убийц. И тогда он, не задумываясь, предложил свои услуги термидорианцам. Им нужны были люди, на штыках которых можно было удержаться у власти. Ему предложили пост командира бригады, но этого «юному дарованию» показалось мало. Он начал конфликтовать с командованием, требуя более высокой должности, за что был уволен. Но ведь не казнен! Предательские показания на бывших своих соратников спасли ему жизнь. Бонапарт возвратился к коммерческой деятельности, торговал домами. Дело шло из рук вон плохо, и достаток его был очень невелик. Между тем начался новый виток борьбы за власть в истерзанной революционными бесчинствами Франции. Директория вынуждена была отстаивать свою власть. Против нее выступали так называемые роялисты, сумевшие возбудить парижан и призвать их к оружию. Так уж всегда случалось, что простые люди, легко обманываемые «борцами за свободу и равенство», натыкались на результат той самой свободы – беспощадный «революционный» штык. Узнав о готовящемся восстании роялистов, термидорианцы наделили чрезвычайными полномочиями некоего Барраса, участника кровавой оргии в Тулоне. Тот сразу вспомнил о 24 – летнем Бонапарте, таком же изменнике и садисте, как и он сам. Баррас сдружился с ним, Бонапарт даже оказал ему услугу: Баррас сбагрил молодому, но далеко не красивому коротышке-Бонапарту опостылевшую любовницу – вдову казненного якобинцами генерала Богарне. Бонапарт увлекся ею и избавил Барраса от неприятностей, которые уже назревали из-за этой связи. За столь деликатную помощь Бонапарт получил чин командующего войсками, призванными в Париж для подавления восстания рабочих. Ничего святого в этом человеке не было. Он заранее расставил на улицах Парижа пушки, замаскировав их до времени. А когда горожане, рабочие, ремесленники вышли на улицы – расстрелял их в упор.
Но и это не всё. В своем дневнике Лев Толстой отмечает и другие «подвиги» Наполеона: «В итальянской войне увозит картины, статуи».
Весьма характерен первый приказ Наполеона армии. Принципов, изложенных в нем, Наполеон затем придерживался всю свою жизнь: «Я вас поведу в самые плодородные на свете равнины! В вашей власти будут богатые провинции, большие города! Вы там найдете честь, славу и богатство!» Наполеон отождествлял такие несопоставимые понятия, как честь и богатство. Ведь богатство можно было «найти» лишь одним путем – путем мародерства. Грабежи поощрялись в армии – вот одна из причин ее быстрого развала и деморализации при первых же неудачах в России. Разбив сначала сардинцев, затем австрийцев, пленив войска Папы римского, он приступил к тому, к чему стремился: обложил противников огромной контрибуцией, часть которой немедленно присвоил. Впрочем, контрибуция была столь велика, что поправила финансовое положение Франции и укрепила влияние самого Наполеона в правительстве, где, естественно, закрыли глаза на то, что сам Наполеон неожиданно и сказочно разбогател. Далее начались грабежи музеев. А грабить было что: шедевры искусства, драгоценности, старинные книги и т. д. Куда все это делось? Кому досталось? Сначала все бесследно исчезло, но потом постепенно стало всплывать в богатейших домах французских толстосумов. Вот один только факт, который дает ответы на подобные вопросы. До начала кампании Наполеон, как мы уже говорили, был небогат, а вернувшись во Францию после похода, разместил в банках баснословные средства. В 1799 году у него уже было в различных банках на счетах 30 миллионов франков. Таков этот революционер!.. Награбленные миллионы еще более сблизили его с крупной торгово-промышленной буржуазией, которая уже имела значительное влияние в Директории, но пока не обладала всей полнотой власти».
И еще момент: «Любит ездить по полю битвы. Трупы и раненые – радость».
Это замечание впоследствии находит отражение в романе «Война и мир». Помните?… После сражения при Аустерлице Наполеон объезжает поле, сладострастно любуясь своими деяниями, дыханием смерти…
– Voilà une belle mort (Вот прекрасная смерть. – фр.), – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire (Ваше Величество. – фр.) того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно все равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил о нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой-нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! Он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека и снести на перевязочный пункт!»
Подвиг Андрея Болконского, именно подвиг, а не образ самого Болконского, списан с подвига зятя Кутузова, флигель-адъютанта Федора Ивановича Тизенгаузена (1782–1805). Почему-то Толстой пошел против правды факта. Тизенгаузену никто помощь не оказал. Его оставили умирать на поле боя. И только слуга вынес его, едва живого. И на руках слуги он промучился несколько дней до ухода в мир иной в простой хате.
Что же касается самого Наполеона, то Лев Толстой не пошел на поводу у тех, кто восхищался этим чудовищем, и показал всю правду, которая уже в ту пору прорывалась сквозь потоки лжи.
Четкие и точные мазки, как у художника на картине. Но каждая фраза скрывает то, что возмущало в Наполеоне.
«Брак с Жозефиной – успех в свете».
Брак целиком и полностью по расчету, при полной безнравственности.
Следующее замечание Льва Толстого: «Три раза поправлял реляцию сраженья Риволи – все лгал». Эта битва произошла 14 января 1897 года на высотах Риволи. Наполеон приписал себе успех.