– Помнишь, – улыбнулась она, – как мы ели ветчину в алматинской гостинице?
Марат хмыкнул. Перед глазами пробежало все то, что случилось после того ужина с ветчиной. Он поднял глаза и взглянул на супругу.
– Помнишь, я рассказывал, о чем мечтаю?
– Стать генералом, прокурором области, замом генерального прокурора или главным военным прокурором…
– Я не мечтал стать финполовцем, – кивнул Марат, словно соглашаясь.
– Значит, решил?
– Наверное.
Несколько часов спустя Марат зашел на кухню – по лицу его блуждала улыбка, – обнял Бахытгуль и прошептал:
– Все будет хорошо, ты же знаешь?
– Конечно, – ответила она и погладила мужа по голове.
– Гизат Дауренбекович позвонил опять.
– Сам? – вырвалось у женщины.
– Представляешь, – Марат мурлыкал, словно довольный кот. – И я согласился.
– Правильно сделал.
– Я понял, что нужно сделать шаг назад, чтобы потом – два вперед.
– Так и будет.
Мужчина поцеловал супругу, крепко-крепко ее обнял и вышел из кухни, напевая под нос знакомые мотивы:
Өзің едің тірегім де,
Жыр боп тұндың жүрегімде.
Мені сендей түсінетін
Кім бар екен бұл өмірде?!
Жарқын құшақ жайған айым,
Ниетіңе сай болайын.
Мені сүйген жүрегіңнің
Лүпілінен айналайын[164].
Улыбнулась и Бахытгуль. Это была их песня. Тридцать лет назад русскоязычный северный казах, пытаясь понравиться красивой южанке из мединститута, спел ей с сильным акцентом старую песню на казахском.
Генеральный прокурор слово сдержал, несмотря на то что они ни разу не общались вне работы, их не связывали ни студенческое прошлое, ни общие знакомые – только общие совещания и коллегии. Один служил государству на пятом этаже, как заместитель генерального прокурора, другой – на четвертом этаже, как главный транспортный прокурор.
Уже через полгода имя Гизата Дауренбековича вновь высветилось на экране телефона Марата. Они с супругой после ежевечерней прогулки по набережной зашли в продуктовый магазин, чтобы купить что-нибудь на завтрак. Увидев имя звонящего, мужчина выскочил на улицу.
– Слушаю, генерал.
– Марат, я ввожу для вас должность первого заместителя Павлодарской области и параллельно ставлю в резерв на первого руководителя.
Прокурор от неожиданности не нашел, что ответить.
– Ну, вы согласны? – рассмеялся собеседник.
– Конечно-конечно, – затараторил Марат.
Положив трубку, он залетел в магазин, еле сдерживаясь, чтобы не посвятить кассира в перипетии своей карьеры, и прошептал Бахытгуль: «Шеф звонил».
Супруга глянула на него, словно спрашивая: «Что сказал?» Марат вместо ответа подмигнул и скупил детям сладости у кассы.
Еще через три месяца позвонили из «кадров» Генеральной прокуратуры и сказали, чтобы Алиханов приехал в центральный аппарат и ознакомился с приказом о назначении прокурором Туркестанской области. Бахытгуль за несколько часов собрала вещи супруга, а он вдруг предложил: «А поехали в Астану вместе?»
Поймав кураж, обычно организованная, рассудительная жена поддалась спонтанному предложению. «А почему бы и нет?» Они тут же купили билеты на поезд, чтобы февральская вьюга, разыгравшаяся на трассе, не помешала Марату стать прокурором Туркестанской области, и выехали.
Как торопилась чета Алихановых в Астану! Такую бы расторопность кадровикам Генеральной прокуратуры. Ведь когда Марат оказался в кабинете генерального прокурора, выяснилось, что приказ по нелепым бюрократическим причинам еще не готов. Поэтому, пообщавшись со старыми коллегами, пообедав с ними в родной столовой, Марат в тот же день вернулся в Павлодар… И через несколько дней таки стал прокурором Туркестанской области.
Прибыв в Туркестан, Марат Тлеукабылович и заместитель генерального прокурора Берик Асылов сначала отправились по святым местам: в мавзолеи Арыстанбаба и Ходжи Ахмета Ясауи. Хотели получить благословение предков перед предстоящей работой. И только после этого поехали в областную прокуратуру.
Туркестанская область всегда была особенным регионом страны, стратегическим. Не так давно правительство взяло курс на ее развитие и направило туда всю свою мощь государства в виде материальных и человеческих ресурсов. Самые сильные управленцы, руководители, политические деятели назначались в Туркестан, чтобы в сжатые сроки на голой, выжженной солнцем южной земле построить современный город, туристическую конфетку.
Но пока будущий оазис оставался маленьким городком в двухстах километрах от Шымкента. В нем не было ни парков, ни торговых центров, ни обустроенных жилых комплексов. Ни одного признака современного города. Люди жили в частных домах, которые отапливались углем, а чаще – вообще чем попало. Так что Туркестан встретил Марата пылью повсеместных строек, плотным смогом и полным отсутствием палящего солнца из восточных сказок.
Алиханову выделили двухкомнатную служебную квартиру в университетском городке, но прокурор вернул ее университету, а сам, пока не приехали семьи, вместе с Арманом поселился в небольшом доме неподалеку от Туркестана, в городе Кентау.
Арман уже не первый год служил у Марата водителем. И за прошедшее время стал у прокурора скорее адъютантом, нежели просто водителем. Верность – бесценная величина, потому Алиханов и предложил Арману тоже поехать в Туркестан. Тот согласился без раздумий.
Так они стали делить не только кров, но и завтраки, обеды и ужины, а еще секретные разговоры в салоне автомобиля. Только с наступлением вечера мужчины созванивались со своими домашними.
Каждый день после работы Марат, привыкший к моциону, внедренному супругой, выходил на прогулку. Тогда он и звонил Бахытгуль. Супруги могли разговаривать по полчаса, а когда беседа заканчивалась, прокурор не сбрасывал видеозвонок, а шел и слушал. Ему казалось, что так он на кухне вместе со всеми внимает болтовне детей, звукам работающего телевизора и микроволновой печи. Ощущение дома и тепла не оставляло его душу. Потом он звонил матери. Если трубку брали племянницы, дочери Мурата, перебрасывался с ними шутками: «Алтушка-болтушка, ну рассказывай!», «Рута, это круто!» или «Тома, ты дома? В руках нет лома? Ты не сбежала из дурдома?» Если поднимала трубку Гульжанар, супруга брата, шутила уже она: «Мам, на вечернюю планерку!»
В этой шутке было зерно истины. Благодаря отчетам матери Марат даже за сотни километров от Тұраш апа знал обо всем, что происходит не только у нее в доме, но и у соседей. Да и она не тосковала по сыну.
Так прокурор области шагал по вверенной ему земле с телефоном в руках, разговаривал с родными, пока отсчитывались шаги и пульс, а заодно и наблюдал за жизнью горожан, за состоянием города. И потому Марат знал о делах не только по бумагам.
Семья переехала через месяц. И очень вовремя переехала, потому что следом за ними закрылись все двери: в стране из-за пандемии объявили локдаун.
Мысли о жизни в Шымкенте вызывали у Бахытгуль беспокойство. За тридцать лет привыкшая к менталитету в северных регионах, она не знала, что ожидает их в южном, тонущем в стереотипах о шустрости, изворотливости и порой даже хитрости местных жителей. Но, оказавшись на месте, она познала совсем другую сторону шымкентских людей – удивительно душевных и настолько отзывчивых, что спустя несколько месяцев Алихановы подумали, что было бы здорово тут и состариться, купить дом, завести собаку и круглый год наслаждаться теплой погодой, фруктами и овощами, мини-шашлыками и настоящим пловом с желтой морковкой, а еще общением с добрыми людьми.
Бахытгуль принялась наводить уют в новом доме, в то время как Марату, помимо прокурорского надзора, пришлось взвалить на себя работу прораба на стройке здания областной прокуратуры. Сутки напролет работали строители, чтобы возвести семиэтажный объект. Марат держал руку на пульсе, а бюджет – в кулаке, и вскоре здание стало одной из архитектурных примечательностей областного центра. Было решено провести торжественное открытие. Генеральная прокуратура согласовала ближайшую дату, и у команды областного прокурора остались день и две ночи, чтобы закончить работы.
Накануне торжества не спали ни строители, ни помощник, закрепленный следить за ходом стройки, ни сам прокурор. Марат каждые два часа справлялся у помощника о ходе подготовки, хотя тот и без тревожных звонков отправлял фото и видео с места работы. В полночь, съездив в круглосуточный магазин за едой для рабочих, он вернулся на объект и застал прокурора посреди неразобранных коробок, неубранных материалов, суетящихся, наводящих последние штрихи строителей, уборщиков, грузчиков. «Точно успеем?» – спросил взглядом прокурор.
– Не переживайте, до рассвета все сделаем, – уверил помощник.
Команда действительно все успела. Не присаживаясь, не покладая рук, не выходя на перекур, ребята довели все до ума, о чем в шесть утра доложили Марату Тлеукабыловичу сообщением. Тот сразу написал ответ, он тоже так и не прилег.
Торжество началось в одиннадцать часов. Приехало высшее руководство страны. Они высоко оценили и архитектуру здания, и экспозицию музея. В воздухе витала радость! Все были в хорошем настроении, а прокурор и вовсе не стеснялся проявлять эмоции и радушно, с благодарностью обнимал каждого, кто, не смыкая глаз, работал всю ночь напролет.
Таким образом двадцать восьмого декабря две тысячи двадцать второго года Туркестанская областная прокуратура переехала из здания бывшей гостиницы в красивое семиэтажное здание, под лучами солнца отливающее перламутром.
Марат сидел на самом верхнем этаже и руководил работой прокуратуры. Издавал приказы и распоряжения, выносил протесты на противоречащие закону решения государственных органов, давал указания по вопросам досудебного расследования, вносил представления об устранении нарушений законности – все в строгих рамках своей компетенции. Но однажды в конце апреля ему позвонили из Астаны и сообщили, что его кандидатуру внесли в «список».