Некоторые запросы клиенток, надо честно признаться, ставили Солен в тупик.
В один из четвергов, в послеобеденное время, когда она только что устроилась за своим столом в большом фойе, к ней обратилась молодая женщина, с которой ей прежде не доводилось общаться. Они иногда виделись с ней во время занятий танцами. Грациозная, с тонкой талией, Айрис была обладательницей нежного личика с тонкими чертами и длинными ресницами. Мягким голоском она сообщила, что род ее обращения совсем особенный; она не хотела бы обсуждать это в общественном месте и просит Солен подняться с ней в ее комнату, расположенную на шестом этаже. Там они смогут поговорить без посторонних ушей. Солен растерялась. Раньше ей никогда не приходилось исполнять свои обязанности в частных жилищах Дворца. Ведь пройти в студию обитательницы приюта значило бы пересечь некий барьер, нарушить ее личное пространство. Предложение Айрис вызвало у нее сомнение. Она постаралась объяснить, что не сможет выполнить ее просьбу, ведь ее дежурство происходит в определенном месте. Однако она пообещала девушке полную конфиденциальность. Ничто из того, о чем она собирается ей сообщить, ни при каких обстоятельствах не станет достоянием остальных.
Айрис выглядела разочарованной. Прежде чем уйти, она нежным голосом ответила, что все прекрасно понимает, явно опечаленная. Солен все-таки встала и попыталась ее остановить. Она не хотела ее так отпускать. В конце концов, сегодня почти нет очереди… Она согласилась подняться к ней в качестве исключения, однако предупредила, что пробудет там недолго. Солен не собиралась создавать прецедент. И потом, женщины уже привыкли, что она находится на своем рабочем месте, внизу, и ей не хотелось, чтобы те думали, будто она отсутствует или ушла раньше положенного.
Айрис повела ее в направлении большой лестницы, она никогда не пользуется лифтом, сказала она, потому что у нее клаустрофобия.
Подняться на шестой – это, конечно, не сеанс зумбы, но, по крайней мере, несколько потраченных килокалорий. Немного физических упражнений никогда не помешает, добавила она. «Если ты живешь в приюте, это еще не значит, что не стоит следить за своей внешностью».
Они попали в бесконечный коридор с множеством дверей. Солен с любопытством смотрела на таблички, на которых были написаны имена или цитаты. Они остановились перед одной из дверей, на табличке была выгравирована целая поговорка: «Мы вовсе не столь несчастны, как полагаем, и не столь счастливы, как когда-то надеялись». И подпись: Франсуа де Ларошфуко. Любопытный выбор для подобного места, подумала Солен.
Айрис достала карту и открыла дверь, за которой обнаружилась маленькая, но тщательно убранная квартира. Глазам Солен открылись одноместная кровать, единственное окно, выходившее во внутренний дворик, крохотная кухонька. Здесь есть еще душевая и туалет, уточнила Айрис. Все, что нужно для жизни, помещалось на нескольких квадратных метрах. Девушка уверила, что узенькая квартира-студия ее вполне устраивает. И даже процитировала Вирджинию Вулф: «Впервые в жизни у меня появилась собственная комната». Солен была удивлена литературными познаниями хозяйки. На что Айрис весело улыбнулась: «Если ты живешь в приюте, это еще не значит, что ты недостаточно образован».
Один – ноль в ее пользу.
Предложив Солен взять единственный стул, Айрис села на кровать. Прежде чем начать разговор, она немного помедлила. Она нуждается в совете насчет очень личного письма. Если точнее – любовного признания.
Любовного признания человеку, который работает во Дворце.
Солен ничего не сказала. Она была заинтригована, да, но не показала виду. Она решила послушать, что ей сообщит Айрис.
Прежде чем перейти к сути, Айрис захотела немного рассказать о себе. Айрис – вовсе не то имя, которое ей было дано при рождении. В другой жизни ее звали Луисом. Разница всего в несколько букв, и совсем небольшое изменение в плане гражданского состояния. Но для нее (прежнего Луиса) это был огромный шаг. И страшный стыд для родителей. Рожденный от отца-мексиканца и матери-филиппинки – не правда ли, любопытная смесь, призналась она не без юмора, – Луис был никем не понятым, самым несчастным подростком на свете, мучимым демонами. Изгнанный из семьи только потому, что он не такой, как все, Луис решил пойти до конца в достижении своей подлинной идентичности. Путь к ней оказался долгим и мучительным, он прошел через множество ночлежек и временных приютов, время от времени находя самую низкоквалифицированную и малооплачиваемую работу, прошел через попытки самоубийства, о чем свидетельствовали шрамы на запястьях. Будущей Айрис пришлось познать и жестокость, и занятия проституцией. Катясь вниз, она дошла до самого дна. А уж когда ты на дне, тебе остается только одно – подниматься.
Встреча Айрис с одной из социальных работниц изменила всю ее жизнь.
В тридцать лет Айрис наконец-то нашла себя. Во Дворце она смогла впервые полностью реконструировать свою личность. Здесь она начала впервые задумываться над тем, что, возможно, у нее тоже есть будущее, что жизнь приберегла для нее что-то другое, помимо страданий и неприятия общества.
И все же во Дворце ее приняли далеко не все. Она столкнулась с неприязнью многих постоялиц, считающих, что ей здесь не место. Часто она становилась объектом их раздражения и даже презрения. Можно было бы подумать, что жизненные невзгоды, с которыми эти женщины не раз сталкивались за стенами Дворца, сделают их более терпимыми и снисходительными к тем, кто не вписывается в общепринятые рамки. Ничего подобного. Многие из них – расистки. Айрис в этом убеждена. Некоторые неприязненно относятся к беженкам, считая, что они несправедливо приняты в приют на тех же правах, что и местные, ведь они полагают, что у них по этой причине куда больше прав. Здесь частенько об этом судачат, с сожалением заметила Айрис. Во Дворце всем прекрасно известно, кто на чьей стороне.
Избранником ее оказался не кто иной, как Фабио, молодой учитель зумбы. Когда Айрис впервые его увидела, она едва не лишилась чувств. Она и сама не знает, что в нем смогло так перевернуть ей душу. Возможно, его южноамериканские корни, его неподражаемая пластика. А может, особое чувство ритма или легкий бразильский акцент… Но один вид того, как он танцует, вызывает во всем ее теле легкий озноб. «Это ангел в обличье дьявола», – усмехнулась она. Сама Айрис далеко не спортивна и никогда не была такой, она записалась на курсы зумбы с единственной целью – видеть его там. И не пропустила ни единого занятия. Целую неделю ей приходилось ждать вожделенного момента. Она думает только о нем одном днями и ночами.
Вот уже почти год она тайно любит Фабио. Здесь ей некому довериться, кроме Сальмы. Недавно она узнала от нее, что Фабио не женат. Сальма знает все на свете, она собирает информацию обо всех, кто живет или работает в приюте. Наконец Айрис решилась на признание. Но дело настолько деликатное, что она очень боится оттолкнуть Фабио. Она отлично понимает – то, что она размыто именует «непохожестью», может помешать истории их любви. «Мы измеряем величину любви или важность проектов по тому риску, на который готовы пойти ради них». Это не она сказала, а далай-лама, а она просто записала его изречение в блокнотик.
Айрис обладает довольно сдержанным темпераментом. Ни за что не осмелится она подойти к молодому учителю и предложить ему выпить с ней или пригласить его на ужин. Поэтому она решила преподнести ему стихотворение, написанное долгими бессонными ночами. Вот почему ей так нужна Солен: чтобы его прочесть и высказать свое мнение о нем. А заодно и исправить ошибки. Она не больно-то сильна в орфографии, особенно во французской. Правда, хотя французский вовсе не ее родной язык, она очень его любит, любит больше, чем родной. И хочет соблюсти все правила, чтобы ничем его не опорочить.
Стихотворение. Она прекрасно понимала, насколько это несовременно. В наше время соцсетей и мобильников люди посылают друг другу краткие СМС, а то и просто «секс-фотки». Интернет и сайты знакомств сделали любовные отношения более быстрыми и доступными. Но Айрис – романтик. Она такова, тут уж ничего не изменишь…
При этих словах девушка улыбнулась. Солен восхищалась ее готовностью пойти на это своего рода самоуничижение. Айрис не проста. Она воспитанна и обладает тонкостью ума. В иных обстоятельствах, возможно, они стали бы подругами.
За стаканом фруктового сока Айрис поведала Солен, что в стране ее отца, Мексике, многие публичные писатели делали из своей профессии бизнес. На площади Санто-Доминго, например, всегда была очень жестокая конкуренция. Чтобы заполучить там место, нужно было пройти контрольные тесты по правописанию и грамматике. У каждого публичного писателя имелась своя узкая специализация. Прежде там держал небольшую лавочку ее дядя, он специализировался на письмах интимного характера. Однажды, воспользовавшись его вынужденным и длительным отсутствием, собратья по перу распространили слухи о том, что дядя умер, дабы переманить к себе его клиентуру. Когда же в конце дня он появился на своем месте, одна пожилая дама принялась выть от ужаса, подумав, что перед ней привидение. Дядя особенно любил рассказывать эту историю. Он знал еще массу других, но эту предпочитал всем остальным.
Айрис вынуждена была прервать свою исповедь – она такая болтливая и может часами не закрывать рта, особенно если окажется в хорошей компании! Она понимает, что время у Солен ограничено. Из ящика небольшого шкафчика, украшавшего ее квартирку-студию, она достала стихотворение. Но начать читать никак не могла решиться. Боязно, призналась она. Да, нужно иметь немало мужества, чтобы раскрыть перед кем-то написанное тобой, Солен это хорошо понимала. Она вспомнила о своих подростковых тетрадках-дневниках, которые однажды решилась отдать своему учителю французского в лицее. Ей пришлось несколько месяцев готовиться к этому непростому шагу. Простое разворачивание листа бумаги иногда является актом храбрости, вот что говорила себе в это время Солен, пока Айрис начинала читать свое стихотворение.