– А разве Африка в четырнадцатом веке осваивалась? – вдруг спросил Сашка. – Почему князя Фортунского, а потом еще и какого-то мушкетера туда понесло?
– Мушкетера понесло в шестнадцатом, – напомнил Литвинов.
– Члены нашей семьи всегда ездили в Африку на охоту, – сообщил дядя Проспер. – Тут же рядом. Можно сказать, это – одна из семейных традиций. У нас никогда не было своих лесов, заповедников… Видимо, поэтому так и сложилось.
– И рабов брали? – спросил Сашка.
– Мне стыдно это признавать…
– Да чего уж там, – махнул рукой Литвинов. – Дело житейское.
– И в нашем роду был один негритенок, – поведала София. – Только это обычно замалчивается, но все знают.
– Значит, ребенок Александра может оказаться мулатом?! – воскликнула Алла. – Ведь кровь черной расы считается очень сильной и может передаться через несколько поколений!
– Не беспокойся, – махнула рукой София. – Линия Великих князей чиста. Черного ребенка в начале девятнадцатого века родила одна Великая княгиня, супруга князя. Папашу казнили, ее сослали в монастырь. А ребеночка отправили в Америку вместе с какими-то отбросами общества. У нас тогда ведь многих высылали в Америку – в основном преступников, и вот смотрите, что получилось. С Америкой я имею в виду. Все-таки генетика – страшная вещь.
– Хорошо хоть не убили.
– Ну, тот Великий князь был мягким человеком. Казнил только негра-раба. А жену свою не тронул. И он вообще почти никого не казнил. Зачем, если можно было отправить в Америку? Хотя многие преступники, как говорится в летописях, просили лучше казнить себя, а не отправлять за океан.
– Почему? – не понял Сашка, который жил в годы, когда многие как раз стремились в Америку.
– Ну, приходили сведения о жизни там. В основном от моряков. Людская молва добавляла зловещие детали. Возможно, это делалось специально. Но никто из приличных людей ехать туда не хотел и не ездил. Вы посмотрите по современной Европе – все приличные люди живут здесь. И знаете, что все думают об Америке?
Княгиня-мать откашлялась. Все замолчали и повернулись к ней. Она смотрела на Литвинова.
– Как нам найти настоящий перстень Великих князей Фортунских? – спросила она у Славика. Алла с трудом сдержала улыбку: княгиня-мать поверила в неограниченные возможности Литвинова.
Литвинов почесал подбородок.
– Зависит от того, как он пропал. Если ваш предок его продал за долги или проиграл в карты – это реально. Если просто утопил или потерял неизвестно где, то, конечно, нет. Можно выяснить, что с ним на самом деле случилось?
– Я попробую… – слабым голосом произнесла княгиня-мать.
– А как ты собираешься это делать, дорогая Анастасия? – вкрадчиво поинтересовался дядя Проспер. – Ты – самая старшая в семье. И вообще ты не из рода князей Фортунских. Да, кое-кто из старых слуг жив. Но что они могут знать о конце девятнадцатого века? Или пусть начале двадцатого? Свидетелей тех событий нет! И кто знал про изготовление нового перстня? В те годы? Явно только очень ограниченный круг лиц. Они рассказывали о случившемся своим детям? Сомневаюсь. А если рассказывали, то где сейчас эти дети?
Литвинов спросил у членов княжеской семьи, известно ли, кому князь Родри – или как там его – проиграл корабли.
– Это известно, – кивнул дядя Проспер. – Завтра я назову вам имена всех участников той игры. А зачем вам?
– Это англичане?
– Да.
– Можно исходить из этого. Проследить родословные. Не исключено, потомки что-то скажут про перстень.
– Не нужно! – закричала княгиня-мать. – Тогда исчезновение перстня станет достоянием общественности! Мы должны все дать клятву, что сохраним это в тайне, и использовать только вот этот перстень, – она кивнула на лежавший на столе. – Считать его символом Великих князей Фортунских. Хотя ведь он им и служил последнее столетие. Или чуть больше.
– А почему вы не хотите параллельно искать настоящий? – спросила Алла. – Да, мы сохраним в тайне случившееся. Но мне кажется, что нужно попытаться найти подлинный. Ведь ни вы, ни Алан и никто другой из ныне живущих и даже предыдущего поколения не виноват в исчезновении оригинала! Я думаю, вы, наоборот, можете действовать по официальным каналам – и вам помогут. Или по неофициальным. – И она посмотрела на Славика.
Ей вообще-то хотелось занять Литвинова делом. Может, увлечется поисками перстня и оставит их с сыном в покое? А там, глядишь, и еще что-нибудь нароет. Ведь в каждой королевской и княжеской семье есть свои скелеты в шкафу. А в этой, похоже, их немало – судя даже по тому, что они узнали за один вечер. Бриллианты из Африки, какой-то мушкетер (а про мушкетеров французского происхождения наслышаны все советские люди), отправленный в Америку негритенок… Да и Сашка с мальчиком Тарасом!
– Мы не сможем его выкупить, – объявила княгиня-мать. – Если он находится в частной коллекции и владельцы знают, что это, то запросят баснословных денег. Казна не в состоянии их выделить.
– Ну, наверное, перстень стоит не больше одного футболиста, – заметил Литвинов. – Обратитесь к Родиону Хитрюковичу. Дадите ему какие-то льготы. Или к другим нашим олигархам.
– Мне так нравится ваш страдалец Михей Обмороковский! – воскликнула София.
Все пораженно посмотрели на нее.
– Он же олигарх, деточка, – напомнил дядя Проспер. – Тебя же столько раз знакомили со всякими олигархами, и тебе никто не нравился!
– Но в Михея я влюбилась заочно. Как романтично – олигарх в тюрьме! Обычный олигарх мне не интересен. Но олигарх-страдалец, познавший жизнь простых людей… Я столько слышала про ваши тюрьмы! С ним бы я познакомилась. Может, мне съездить в Россию? Вы организуете мне с ним свидание? – обратилась София к Литвинову.
– Сделаем, – кивнул тот. Судя по выражению лица, у него очень напряженно работал мозг, просчитывая все варианты возможного развития событий.
– А где вы слышали про наши тюрьмы? – решил уточнить Сашка.
– Мне приходилось и раньше общаться с русскими. У меня сложилось впечатление, что почему-то все ваши мужчины сидели в тюрьме. По крайней мере, те, кто приезжает к нам в княжество.
Литвинов сообщил, что в России по статистике сидел каждый третий мужчина – или, по крайней мере, был задержан на какое-то время.
Княгиня-мать протянула руку к перстню, убрала его в обтянутую бархатом коробочку, потом надела колье и серьги. Руки у нее дрожали. Алле стало ее искренне жаль. Анастасия тем временем встала.
– Прошу всех покинуть покои Великого князя, – объявила она. – Завтра у нас у всех сложный день. Желаю всем доброй ночи.
Сергей Григорьевич очень внимательно прослушал пленку с записью разговора лиц, присутствовавших при оценке перстня, и мысленно похвалил одного из своих племянников, который сумел установить хитрую и практически незаметную аппаратуру почти во всех помещениях дворца. Этот племянник с детства увлекался электроникой и, по мнению Рогозина, оказался самым талантливым из его многочисленных родственников. Сергей Григорьевич подумывал сделать его своим главным наследником. Конечно, всем придется что-то оставить… Мысль о родных вызвала на лице гримасу. Многие из них давно желали смерти Сергея Григорьевича, чтобы начать делить его имущество. Но умирать старый адвокат пока не собирался. Он еще не выполнил своего жизненного предназначения.
Рогозину очень не нравилось, что представляемого им претендента и членов его семьи во дворце фактически игнорируют. Он, конечно, понимал, почему, но это, однако, придавало желания показать фортунцам, где раки зимуют. Чтоб знали наших! Вон уже у княгини-матери веко дергается, когда она его видит. Интересно, если он посадит Тараса на фортунский трон, о нем напишут в учебниках? Это дело войдет в историю юриспруденции? Сергей Григорьевич еще юношей усвоил, что в юридической практике главное не доказательства, а умение их представить под нужным углом…
С фамильными драгоценностями князей Фортунских что-то нечисто, хотя сами по себе они в их группе волновали только Оксану. Сергея Григорьевича больше интересовало, как можно повернуть эту информацию в свою пользу…
Но больше всего его заинтересовали телефонные разговоры княгини-матери. Жаль, он не мог слышать ее собеседника. Но, пожалуй, и ее слов достаточно…
Сергей Григорьевич уже придумал, что делать дальше – после результатов экспертизы. Он знал, как разговаривать с Анастасией.
– У нас серьезные проблемы, – сообщил верный человек из дворца и поведал о развитии событий.
– У нас тоже, – ответили на острове и рассказали о своих.
– Но, может, заставить их купить перстень? Они купят! Нужно заломить цену и…
– Кто будет его продавать? Как свести продавца с Литвиновым? Откуда продавец узнает, что Литвинов интересуется перстнем? Русский ведь, как я понял, – мужик нюхастый. Он явно проведет расследование, причем самое тщательное. Как представить ему продавца?!
– А эти англичане, которые выиграли в карты корабли? Можно как-нибудь подделать документы…
– Говоришь глупость. Может, просто скажем, что владелец перстня по своим каналам услышал про интерес и готов продать, если цена будет достаточно высока? Через посредника. Посредник и свяжется с Литвиновым – после того, как тот начнет проводить расследование. Через какое-то время.
– Кто сыграет роль посредника?
– Витольд. По нему же вообще не определить, какой он национальности. И акцент непонятный. Уж Литвинов-то точно не сообразит. Да Витольд и выглядит как международный аферист. Сколько человек ему это говорили? – главный в группе хихикнул. – Как раз достойный партнер для Литвинова. Ты только подумай, сколько денег можно заломить за перстень! И он вполне легально вернется во дворец. Ведь про появление второго перстня знаем лишь ты, я и Витольд.
– Хорошо, я сообщу, когда Литвинов начнет действовать. Я буду знать, что он раскопает…
– В крайнем случае ты сможешь приехать за нами? Двое моряков погибли. Последний, боюсь, не выживет… Ему нужно в больницу. Или по крайней мере необходимы лекарства, которых у нас нет. Так Витольд сказал. Он ведь с собой прихватил лишь небольшую аптечку. Мы же не могли предположить… Приедешь? Мы вдвоем с Витольдом не справимся с яхтой. Есть, правда, весельная шлюпка… – он хихикнул. – Но это несерьезно.