Просьба, почти с тоской.
Он пытается оправдать человека, которого убил. Не себя, не свой поступок, свои мотивы… а его. И это странно. Оливии сложно это понять.
Она кивает.
— Сейчас не самое лучшее время для свадьбы, — говорит Сигваль. — И дело даже не в том, что ты в два счета можешь оказаться вдовой. И даже до свадьбы я могу не дожить. Но в том, что они могут попытаться достать и тебя. Рядом со мной сейчас очень опасно. И то, как мы тут бегаем кругами по лесам — это ерунда. Самое веселье начнется, когда вернемся домой. И чем дальше, тем будет хуже, пока не решится окончательно. Поэтому, я очень прошу тебя — если я скажу сделать что-то, ты делай не рассуждая, сразу. Иначе, это может стоить тебе жизни. Я не хочу пугать, но, тем более, не хочу твоей смерти. У тебя нет причин доверять мне, но… не знаю… вон, хоть Юна спроси, он подтвердит.
Он посылает спрашивать сам… А потом?
— Юна? Мне показалось… — Оливии приходится собраться с духом. — Вот то, что сейчас было, эта драка… Мне показалось, что ты ревнуешь.
Он улыбается, криво и совсем не весело.
Крылья носа вздрагивают, почти судорожный вздох…
— Знаешь… можешь не верить, но сейчас мне почти все равно. Я знаю, что Юн не перейдет границы. Он будет развлекать тебя всю дорогу и петь песни, но это ровным счетом ничего не значит, он просто такой человек. Я понимаю, что тебе очень страшно и одиноко, вдали от дома, с чужими людьми. А из меня сейчас никудышный собеседник, да и любовник тоже хреновый, я все время думаю не о том. У меня совсем нет сил на то, чтобы пытаться тебе понравиться, как-то ухаживать, делать что-то такое… — он сжимает зубы, на пару мгновений отводит взгляд в сторону, и такой, сквозь зубы, вдох-выдох, со свистом. — Но если все наконец-то удачно закончится, то… я обещаю быть тебе хорошим мужем. Честно. И даже если… Если Юн… — он запинается, смущается даже, как мальчишка. — Даже если что-то будет, я все равно тебя у него отобью. Без вариантов. Мы это уже проходили.
И вдруг улыбается.
Это как-то непостижимо…
— Почему? — спрашивает Оливия. Просто в растерянности. Это невозможно осознать.
Он подается вперед, легко обнимает ее, едва касаясь, и осторожно целует в губы. Нежно-нежно.
Хочется дернуться, вырваться, но такое… Оцепенение?
Земля готова уйти из-под ног.
Это так неожиданно и так…
И сердце обжигает огнем. До дрожи.
И одновременно это страшно, и…
Нет…
— Потому, что я люблю тебя, — Сигваль говорит совсем тихо. — Потому, что как только увидел, понял, что никто кроме тебя мне больше не нужен. Я тебя не отдам.
Смотрит ей в глаза.
Оливии кажется — слезы текут по ее щекам. Что-то происходит с ней, невозможно объяснить. Весь мир исчезает, такая звенящая пустота.
Все это…
Невозможно.
Она, кажется, ушла первой. Сбежала. Забилась к себе в палатку.
Полночи рыдала, потому уснула, все-таки.
Не понимая, что с этим делать.
И весь следующий день она ехала одна, чуть в стороне. Не разговаривая ни с кем. И вечером тоже.
Страшно.
И даже чего именно она боится — не понять. Его? Себя? Обстоятельств?
Но привычный мир рушится, и как быть дальше — не понять.
15. Аурора, венок из одуванчиков
Давно, семь лет назад,
…когда все еще было так просто…
У него такие теплые пальцы… Он касается совсем легко, но стоит только попытаться освободиться, — и ничего не выходит. Она словно в паутине — в его руках. И даже не потому, что ее так крепко держат, а потому, что самой не хватает сил.
Щеки горят огнем.
— Мне надо идти… — тихо говорит она.
— Уверена?
Его дыхание на ее шее. Он наклоняется к ней и… нет, просто чуть касается носом ее уха.
Ей надо идти… надо… давно пора…
Но, вместо этого, она все еще тут.
И, все же — стоит ей решительно сказать «нет», и он отпустит, в этом Аурора не сомневается. Но решительно сказать не выходит.
Его пальцы касаются ее шеи сзади, плеч, спины. И она сама невольно подается к нему, почти против воли. Это завораживает.
— Уже поздно… — пытается из последних сил. — Я не могу…
Он улыбается.
— Иди.
Его ладонь лежит на ее спине, у поясницы, другой рукой, кончиками пальцев, он осторожно гладит ее плечо.
Надо.
Собравшись с духом, Аурора резко отступает в сторону. И еще шаг.
Он отпускает.
Улыбается, страшно довольный. Потому, что она не уходит все равно. И Аурора тихо ненавидит его и себя за это.
Что в нем такого?
Всегда казалось, что Юн ей нравится больше. Еще бы! Он такой красавец, с ума сойти! Юн выше на голову, и на два года старше, он выглядит уже мужчиной… А Сигваль совсем мальчишка, у него даже борода толком не растет.
Они оба бегают за ней уже месяц, что только ни делают. Она даже знает, что у них на нее пари, но сейчас все равно. Ей даже немного льстит такое внимание, если уж быть честной. Дочь небогатого рыцаря, даже без своей земли — на что она могла рассчитывать? Юн — младший сын герцога, Сигваль — наследный принц.
Вчера они дрались из-за нее.
Нет, они вечно дерутся…
Но теперь на Сигваля страшно смотреть. Шрам на лице, скорее всего, останется на всю жизнь. Даже швы наложили. Лицо с левой стороны припухло, глаз красный. Да что там, еще немного бы, и он бы остался совсем без глаза. Его отец устроил страшный скандал, едва ли не повесить Юна пытался, но Сигваль каким-то образом смог настоять, что виноват сам.
Хотя виноват Юн, а Сигваль защищал ее. Как бы безумно это не звучало.
Вчера, отчаявшись победить в споре, Юн пытался взять ее силой. Она вырвалась и убежала. Сигваль нашел ее рыдающей под кустом. И пошел разбираться.
А сегодня хочет получить приз сам?
Но он…
Она сама хочет. Она пришла к нему. Благодарить, что вступился за нее. Она хотела просто сказать это, самое больше, поцеловать на прощание… она выходит замуж.
Он улыбается.
— Ты не уходишь?
— Ухожу, — говорит она.
Он улыбается шире.
— Я вижу. Но, может быть, пока еще не совсем ушла, ты поцелуешь меня? Последний раз?
Сигваль не двигается. Нет, остается на месте, но каким-то образом она снова в его руках. Он обнимает ее… Это она сама вернулась?
— На тебя даже смотреть страшно, — тихо говорит она. — Не могу… Шрам ведь так и останется?
Юн бы обиделся. Если сказать такое Юну, что он некрасив, что с опухшим порезанным лицом он просто страшен — он бы обиделся.
— Не смотри, — шепотом говорит Сигваль. — Закрой глаза. Вот так…
И целует ее в уголок закрытого глаза, нежно гладит по спине.
От него пахнет одуванчиками. Сладким медом. Это она сплела ему венок — золотой, как корону.
Дело совсем не в красоте.
Рядом с Юном она всегда чувствует, как он старается завоевать ее. Да что уж, как старательно пытается затащить ее в постель. Старается ей понравиться, прямо из кожи вон лезет. Он хочет победить. Ему нужна победа, а не она сама. Нет, рядом с ним чудесно, но все же…
Сигваль никогда не пытался понравиться ей. По крайней мере, как-то заметно. Он просто оказывался рядом в нужный момент. И с ним легко. Можно тоже не стараться понравиться в ответ, расслабиться, быть просто собой, а не благородной сияющей леди… Рядом с ним Аурора чувствует, что интересна ему просто так, сама по себе… Возможно, это иллюзия, его хитрый план, но… Что ему хорошо рядом с ней. Это не любовь, но… просто легко и приятно, им обоим.
От его поцелуев перехватывает дыхание и кружится голова.
И она сама обнимает его, прижимается к нему. Это сильнее ее.
Она чувствует себя прекрасной и желанной рядом с ним, несмотря ни на какие пари. И не важно, что он принц, а она совсем не принцесса.
— Я выхожу замуж, — тихо говорит она.
— Я знаю, — говорит Сигваль.
И как-то очень легко подхватывает ее на руки. Она обнимает его за шею, обхватывает его ногами… Это выходит так естественно.
Своего будущего мужа она видела только раз. Он почти вдвое старше ее, шестнадцатилетней… Он взрослый мужчина, рыцарь, недавно вернувшийся из дальних стран. И он, скорее всего, знает про эту игру на троих, весь двор уже знает.
Сигваль несет ее и сажает на мраморный постамент статуи, совсем рядом. Очень удобный постамент, как раз нужной высоты, и такой укромный тихий уголок сада. Хочется даже спросить — не заранее ли он спланировал это? Привел ее сюда… Почти смешно. Вот же расчетливая свинья!
И как-то неуловимо руки Сигваля оказываются под платьем, на ее ногах, поднимаются выше… он гладит ее колени, потом бедра… такие теплые пальцы… немного жесткие… это сводит с ума.
Он целует ее.
— Ты подрался с Юном, а теперь хочешь сделать это сам? — пытается Аурора. Голова идет кругом и колотится сердце.
— А ты не хочешь? Мы можем никому ничего не сказать, это будет наш секрет.
— Разве не за выигрышем ты пришел?
— Я пришел за тобой, — говорит он, и там, под платьем, гладит ее, прижимается к ней, и она чувствует, как сильно он ее хочет. — Какая разница, кто победит? Я буду знать, и этого достаточно. Важно лишь то, чего мы оба хотим сейчас.
Дыхание сбивается.
— Ты правда не скажешь ему?
Наверно, ей важно поверить, что дело в ней самой, а не в их игре.
— Да. Если хочешь. Обещаю.
Он целует ее в нос.
Есть кое-что еще…
— Сиг, а можно я скажу своему мужу, что это ты лишил меня невинности? Он ведь… Он же поймет. Я… ты же понимаешь… я не…
Краснеет. Девушка не должна вести себя так. А она…
Она давно уже не невинна… но это было только один раз, и… соседский парень, они гуляли вместе, и… так вышло. Поэтому отец и привез ее сюда, подальше от домашних сплетен.
— Что ты не девственница? Конечно, — довольно говорит Сигваль. — Пусть лучше это буду я, чем вмешивать посторонних. Про меня Джон Тенгиль и так знает.
Он прижимается щекой… правой, к ее щеке. Щекотно.
Он говорит это, а сам… чуть пододвигает Аурору, удобнее. И, как-то незаметно успев расстегнуть штаны… касается ее между ног, осторожно.