31. Оливия, тюленьи ласки
Она просыпается от того, что ее нежно гладят по бедру… по голому бедру, кончиками пальцев.
Вздрагивает от неожиданности.
— Тихо, это всего лишь я.
Сигваль довольно улыбается. Тянется к ней, осторожно целует в губы, смотрит на нее, и потом целует еще раз, в нос. От него неожиданно пахнет брусникой и печеньем. Его пальцы жесткие, и это немного щекотно.
Вчера она заснула у него на груди. Или он заснул первый… сложно сказать. Нет, ничего не было, они просто спали вместе. Только голые в этот раз. Он снял с нее платье, она с него рубашку, в ответ… Просто залезть под одеяло и лежать обнявшись, чувствовать его всем телом, его тепло — приятно и удивительно спокойно, не смотря на то, что случилось с ними за день… за все это время. Не важно. Просто спокойно рядом с ним.
А еще у него ноги волосатые, как у сатира. Нет, разглядеть вчера Оливия толком не успела, зато сейчас отлично чувствует, как он обхватывает ее ноги ногой, притягивая к себе, поглаживая пяткой ее голень… и ладонью по бедру, явно с далеко идущими намерениями. Не торопясь. И по довольному блеску в глазах, можно сказать, что он вполне выспался, и даже, судя по всему, успел чего-то перекусить, а теперь…
— Ты давно проснулся? — спрашивает она, ей надо немного времени.
Вдруг понимает, что волнуется, что-то сжимается в животе. Не боится его, нет… просто волнуется. Сейчас?
— Совсем недавно, — говорит Сигваль. — Хочешь клюквенного морса? Тут еще полкувшинчика есть. И печенье. И вроде какая-то каша в горшочке, но я пока еще не смотрел.
— Нет, — Оливия качает головой. Прижимается лбом к его плечу.
Завтрак потом, сейчас, вот так, рядом с ним, о какой-то каше думать не выходит.
Сигваль не настаивает.
— Иди ко мне, — шепотом говорит он. Обнимает, немного заваливает ее на себя, сам переворачиваясь на спину. Она пытается опереться на руки, но он не дает, прижимая ее к себе.
Но… «Тебе не больно?» — хочется спросить. Он ранен, всего-то три дня прошло. Впрочем, он держит ее так, что она скорее лежит на его левом боку, чем на правом. Довольный… Ничего, он большой мальчик, если что-то не так, то скажет ей сам.
Левой рукой крепко держит, чуть поглаживая большим пальцем между лопатками, правой — едва касаясь, гладит по бедру. Она чуть вздрагивает, до мурашек, дл сладко тянущего внутри незнакомого чувства.
— Что? — улыбаясь, спрашивает он.
— Щекотно. У тебя руки шершавые.
Она прижимается к нему щекой. У него и щеки шершавые, щетина уже начала отрастать.
— Руки — от оружия, — говорит он. — И вообще от походной жизни. Я мало бываю в Таллеве.
— На войне спокойнее, чем дома? — говорит она.
Он весело фыркает.
— Так и есть. И куда безопаснее. Всегда точно знаешь, кто и когда попытается тебя убить. Обычно эти люди выходят в поле и грозно потрясают оружием. Их сложно не заметить.
— Потом ты снова убежишь сражаться, а я останусь…
Он чуть вздыхает.
— Сейчас я с тобой, Лив. Я люблю тебя.
Целует ее. Со всей голодной страстью, так горячо, словно и правда в последний раз, а потом убежит… Нет. Он с ней. И никуда не денется. И ей тоже никуда не деться от него.
И дышит чаще… сердце начинает колотиться, как бешеное.
Он немного сгибает ногу, так, что его колено оказывается между ее ног. И она сама, почти неосознанно, подается к нему, трется об него, и такое странное ощущение внизу живота… и это так волнующе и хорошо.
— Я тоже тебя люблю, — выдыхает она, а он снова ее целует. Не до разговоров больше.
Она тоже хочет этого… немного страшно, но все равно… Он нужен ей, весь… еще ближе, еще… Словно всю жизнь ей только его и не хватало, словно часть ее самой всегда была вместе с ним…
Сигваль переворачивает ее на спину, немного приподнимается над ней. Целует за ухом, шею, плечо… так неспешно и нежно, и даже от одного этого хочется тихо постанывать… или урчать, словно кошка. И все же, в каждом его движении чувствуется едва скрываемое нетерпение и буйная страсть, стоит только этой страсти прорваться, и сметет все. Он хочет ее, а вся остальная реальность исчезает. Это так удивительно…
Давай… сейчас… Нет, она ничего не говорит, просто чуть кусает губы и часто дышит. И разводит ноги, выгибаясь… это происходит само собой. Вдруг кажется, она знает его много лет, они вместе, все, что происходит сейчас — так естественно, так… Она любит его, действительно любит. Он единственный, желанный и родной мужчина в ее жизни.
Он осторожно гладит ее… и там, между ног тоже… и пальцы у него немного холодные, она вздрагивает. А потом он касается ее иначе… она не видит, только чувствует тепло… и огонь его поцелуя, такого, что дыхание перехватывает и кружится голова. Когда тебя так целуют — сложно думать о чем-то еще.
Чуть-чуть больно… и она невольно напрягается, замирает…
— Что? Больно? — шепотом спрашивает он, даже пытается чуть податься назад, но… Нет. Она его не отпустит. Она качает головой, прикусив губу. Обнимая его руками и ногами, не отпуская.
— Подожди, — так же шепотом говорит он. — Сейчас… Просто выдохни. Закрой глаза.
Обнимает ее. Так нежно и ласково обнимает, обхватывая руками. Прижимается щекой к ее щеке, дышит ей в ухо. Дожидается того момента, когда она окончательно расслабляется с ним, и только тогда подается вперед. Она запоздало вздрагивает. Но уже чувствует его в себе… внутри… И это так… захватывает.
Смотрит на него, и у него чуть подрагивают ноздри, глаза темные… обнимает. И так хорошо.
Он медленно-медленно двигается в ней, словно поглаживая. Явно стараясь изо всех сил сдерживать себя. Не страшно. Теперь они точно вместе, и он никому ее не отдаст. Ее Сигваль! Ее… Кто бы мог подумать. И сердце наполняется теплом. Так хорошо с ним.
Его ласки и его поцелуи…
— Тюленьи ласки, — насмешливо фыркает он потом.
Смешно. Но ей нравится. И когда она лежит на нем, чуть слева, прижимаясь щекой к его плечу, прижимаясь всем телом. Удобно и спокойно. Хочется довольно урчать. Как тюлень… как большой морской котик. Урчать как котик… Расслабившись, пригревшись. Забыв обо всем. Только они двое сейчас во всем мире.
И, пожалуй, даже, она не против повторить. И он тоже явно совсем не против.
32. Дана, дочь рыцаря
Чуть больше года назад.
Даниэла Турьер, дочь скромного рыцаря, дающего в Таллеве уроки фехтования и едва сводящего концы с концами. Ни громким именем, ни землями, ни особой красотой Даниэла похвастаться не могла. Миленькая, но не более, тощая, смуглая, черноглазая, даже отдаленно не похожая на отца.
Возможно, незаконная дочь… а, может быть, и вовсе не дочь Виго Турьера. К шестидесяти годам других детей у него не нашлось. Но сам сэр Виго утверждал, что они были женаты с матерью Даниэлы, пусть недолго. И что молодая жена умерла при родах. И дочь — вылитая мать. Кто знает, может быть, так и было, в те дни этот вопрос никого не волновал, дочь и дочь. Совсем маленькую Дану Виго привез с Альды, из очередного похода, а кроме дочери лишь ржавые доспехи и деревянную ногу… И долги… Впрочем, дочь он любил безумно.
Что могло связывать такую девушку с Остайнским принцем?
Юнас Баргайр.
Подыскивая опытных учителей для солдат принца, Юн встречался, в числе прочих, и с сэром Виго. И увидел его дочь. Тогда юная Дана чем-то зацепила сына Ильвинского герцога. Может быть открытой честной улыбкой, может быть сияющим взглядом оленьих глаз… И Юн, одному ему известными путями, нашел Дане место при дворе, в свите королевы.
Любовь это была, или просто мимолетное увлечение, сейчас уже не сказать.
Потому, что принц пожелал девушку себе.
А если Сигваль чего-то желает, то получает, почти наверняка.
И дело, скорее всего, было даже не в девушке, а в давнем соперничестве молодых людей.
Впервые Дана встретила Сигваля на тренировочном дворе. Точнее, до этого она его уже видела несколько раз, но издалека, и на нее он никогда не смотрел. Да и она никогда бы не думала…
Она пришла к Юну, конечно.
Но Юн занят, и Дана ждет. И, ожидая, рассматривает учебное оружие у стены — надо же чем-то заняться… Корзина с деревянными мечами. Достает один, примеряет к руке. Отец учил драться и ее тоже, мечом Дана владеет едва ли не лучше, чем швейной иглой. Но этот — тяжеловат для нее.
— Желаете сразиться, миледи?
Незнакомый голос.
И скромность не ее конек.
— Желаете составить компанию, милорд? — она говорит легко и открыто. К отцу приходили ученики, и она, бывало, дралась с ними. И часто оказывалась лучше.
Парень радостно улыбается. Белобрысый, со шрамом на лице… где-то она его видела, но сразу не понять. При дворе Дана совсем недавно.
— С радостью, миледи! — он кланяется ей так изящно, у него азартом вспыхивают глаза.
— Тогда выбирайте оружие, — говорит она.
— Деревянный меч, что у вас в руках, — говорит он уверенно. — Давайте на них. Мы же не собираемся убивать друг друга, просто развлечься.
— Хорошо, — говорит Дана. — Вы берите его, а я поищу что-то поменьше.
Она протягивает ему меч, и сама роется в корзине. Мечи тут разные, и она находит примерно на две ладони короче и заметно тоньше. Взвешивает в руке — этот ей лучше подойдет.
— Хм, — говорит парень. — Давайте и я найду поменьше, а то у меня будет преимущество.
— Не стоит, — говорит Дана. — Преимущество дает не размер, а умение пользоваться. Не стоит переоценивать.
Парень весело ржет.
И кланяется снова.
— Я постараюсь не ударить в грязь лицом, миледи.
— Постарайтесь….
Дана собирается сказать что-то еще, но видит, как через все поле к ним бежит Юн. С таким видом, словно на Дану нападает дракон, и Юн сейчас, прямо голыми руками, свернет этому дракону шею.
Парень тоже оборачивается, поймав направление взгляда.
— Вы ведь его ждали, да?
— Его, — говорит Дана. — Мы собирались покататься верхом у реки.