— Понимаю, — говорит Эйдис. — Ты хочешь армию. А что предлагаешь взамен?
Он ухмыляется, пожимает плечами.
— Сильного союзника в дальнейшем.
— И все?
Ему нечего предложить.
Помощь в таком деле — всегда большой риск, большие затраты. Заплатить он не сможет. И даже не он, во всей казне Остайна нет на это средств. А риск… Ради чего? Ввязавшись в эту игру — сухим не выйдешь.
Маленький медальончик на груди, под платьем, незаметный… вдруг обжигает огнем.
Ухмылка Сигваля становится шире. Последняя апельсиновая шкурка отправляется на поднос… И Эйдис только сейчас замечает, с опозданием, что к фруктам подали маленький нож, чистить, резать яблоки. Какая глупость — отобрать у Сигваля все оружие, и тут же подсунуть свое! Она успевает заметить, но среагировать не успевает. Рука Сигваля уже на подносе, и нож в его руке. Другой рукой он подкидывает апельсин на ладони, отвлекая…
«Взять его!» — хочется крикнуть, но Эйдис не успевает. В следующее мгновение нож уже прижимается к ее горлу, не давая даже вздохнуть. Вот же придурок!
— Давай сыграем, — говорит Сигваль так спокойно и ровно, словно это действительно только детская игра. — Посмотрим, сможешь ли ты мне отказать.
Его глаза смеются.
Эйдис даже пытается дернуться, перехватить нож, но он быстрее. Хватает ее другой рукой, перехватив оба запястья одной ладонью. Хватка у него железная, не вырваться.
Заставляет подняться.
Он стоит совсем рядом.
— Брось нож! — испуганный, напряженный голос Вига. — Брось! Назад!
Со скрипом натягивается тетива. У Вига арбалет. Эйдис видит его из-за плеча Сигваля, но Сигваль стоит так, что почти полностью закрывает ее. Спиной к страже. Опрометчиво?
— Брось нож! Я буду стрелять!
— Они у тебя идиоты, да? — шепотом говорит Сигваль.
Виг совсем молодой парень, неопытный, горячий… эх, зная Сигваля, Вига надо было заранее выставить за дверь, чтобы никаких неожиданностей. Она бы вообще не взяла Вига, но его отец… Сейчас не время.
Сигваль держит Эйдис крепко, не думая подчиниться. И самое разумное для него, в такой ситуации, было бы развернуть Эйдис, прикрываясь ею. Самому развернуться к гвардейцам лицом. Хоть видеть их. Но Сигваль не делает этого, и даже еще больше сдвигается так, чтобы закрыть Эйдис собой. Она чувствует его взведенное, словно тетива, напряжение, внимание, готовность сорваться в любое мгновение, чувствует, как он буквально спиной ловит каждое движение и каждый звук.
— Какого хрена ты творишь? — тихо говорит она.
Он чуть дергает бровью — «так надо».
— Положи арбалет, олень! — громко говорит Сигваль. — Все назад! Нам с королевой Эйдис нужно поговорить!
Командует!
Эйдис не видит толком, что делают гвардейцы, он загораживает. Но арбалет Виг класть не собирается. И даже остальные — она слышит, как достают мечи… звон стали. Еще немного, и это зайдет слишком далеко. Их королева в опасности. Они не понимают.
Виг нервничает. А вот Сигваль спокоен. Да, не смотря ни на что — волнения в нем нет ни на грош, Сиг точно понимает, что делает, хладнокровно. Очень внимательно и очень спокойно.
Это ей страшно.
— Хватит! — она просит тихо. — Убери руки.
— Боишься? — фыркает он. — Так скажи им.
Он ненормальный. Эйдис всегда знала это, но… забыла насколько. Хватит…
Глупо дергается последний раз.
Сдается.
— Не стрелять! — командует своим.
И не успевает.
Арбалетный болт срывается со свистом. В то же мгновение Сигваль хватает ее и бросает на пол. Под стол. Молниеносно.
Мимо… свистит над самым плечом и звук удара сзади. Еще бы немного… Звон бьющейся посуды…
— Да, бля… — выдыхает Сигваль.
И еще лежит, закрывая ее, едва не придавив собой. Неподвижно. Вдруг кажется — он ранен? Нет? Дышит ей в ухо, облизывает губы, все так же напряженно…
Натягивается тетива.
— Не стрелять! — кричит Эйдис. — Не стрелять!
Сигваль подскакивает и бросается вперед.
Она с трудом успевает понять, что и как происходит. Видит, как он подскакивает к Вигу, хватает арбалет, резко дергая вверх. Виг стреляет от неожиданности. Болт уходит над головами, разрывая полог шатра, и куда-то в небо. И арбалет в сторону, выкручивая руки. Резко. Отбирает. И этим же арбалетом бьет наотмашь. И еще даже успевает отбиться им, словно дубиной, от пары налетевших гвардейцев.
— Оружие в ножны! — кричит Эйдис из последних сил, пытаясь остановить. — Стоять! Не убивать его! Не убивать!
Сигваль замирает первым. Демонстративно послушно. Отскочив в угол, он отбрасывает арбалет, поднимая руки, показывая, что драться больше не будет. От последнего удара он просто уворачивается, не пытаясь ответить сам. Демонстративно не отвечая. У Эйдис даже мелькает мысль — а был ли у ее гвардейцев хоть шанс справиться с ним? Был, конечно. Их много, слишком много для него одного. Как бы хорош он ни был.
На немой вопрос стражи — Эйдис кивает.
Его хватают, выкручивают руки за спину, бросают на колени. Излишне грубо бросают, так, что умудряются приложить носом в землю, боятся его… но он переживет. Ничего.
Вот и все.
Эйдис поднимается, подходит. У нее дрожат руки.
— Какого хрена? — спрашивает она, пытаясь справиться со своими чувствами. — Что это было сейчас?
Сигваль поднимает голову. А ему нос разбили… по губе тонкой струйкой течет кровь.
— У тебя ебанутая охрана, Диса, — говорит Сигваль. — С такой охраной, врагов не надо.
Таким тоном, словно не стоит на коленях, с выкрученными руками, а сидит, развалившись, в удобном кресле.
Хочется ответить: «Да на себя посмотри!» Но Эйдис сдерживается. Сейчас это будет выглядеть слишком истерично.
— Где, блядь, этот олень с арбалетом? — Сигваль пытается обернуться и посмотреть, но его держат так, что не выходит. — Ты меня слышишь? Олень, бля!
Виг сердито сопит в углу. Эйдис кивает в его сторону.
Сигваль матерится сквозь зубы.
— Ты хоть понимаешь, что у тебя в руках, — говорит он, словно и имеет полное право отчитывать ее людей. — Понимаешь, какая пробивная сила у такого арбалета? Понимаешь, что болт с такого расстояния не только меня насквозь пробьет, но и твою королеву? Ты бы убил ее, блядь, придурок! Диса! Повесь его. За покушение. И держи таких людей подальше. Он, блядь, даже приказов не слышит!
Виг в углу стремительно зеленеет, осознавая, наконец, что произошло. Младший сын герцога Ван Бьорга, одного из самых приближенных советников Генриха.
Она разберется. Отправит подальше, как минимум.
— Мне от тебя надо подальше держаться, Сиг, — вздыхает наконец. Все закончилось.
— Ты пыталась! — ухмыляется он. Кровь течет по губам, по подбородку, он шмыгает носом. Чудное зрелище.
Эйдис, наконец, берет себя в руки.
— Следующей весной мы идем в Иль-Фардис и на острова. Мне нужен хороший командир для моих… — она хмыкает, кивает в сторону гвардейцев. — Моих оленей. Пойдешь со мной?
Он ухмыляется шире, почти нереально широко и довольно.
— Я знал, что тебя проймет, — говорит он. — Поставив меня на колени, ты будешь куда сговорчивее. Это всегда действовало. Тебе нужно почувствовать власть… Не злись, Диса, но это так. Я пойду с тобой. Куда угодно. Если, конечно, останусь жив к весне.
— Как ты вообще дожил до своих лет? — удивляется она. — Я дам тебе поддержку и голову Тифрида. У меня с ним свои счеты.
Даже в таком положении Сигваль умудряется выразительно пожать плечами: «ну, я же говорил».
Эйдис бы помогла ему и так, она здесь за этим… Но если бы не эта выходка, они, пожалуй, погрязли бы в выяснениях кто кому сколько должен, и кому что в итоге более выгодно. И она дала бы меньше. Рационально. Скупо. Отмерив… Но сейчас… Самое смешное, он действительно спас ей жизнь, от ее же гвардейцев, ее действительно могли ненароком пристрелить. Надо нанять его, что ли, пусть погоняет людей, посмотрит, подберет лучших. Можно поспорить, что личная охрана Сигваля, настоящая охрана, а не та, что приехала с ним, никогда бы не допустила такого.
Сигваль смотрит на нее и, кажется, видит все насквозь.
— Может, ты отпустишь своих орлов, — небрежно говорит он. — И мы обсудим детали. Наедине, Диса.
— Отпустите его! — командует она. — И выйдите все. Оставьте нас.
— Но, ваше величество…
Ей не верят. Возможно, думают, что королева сошла с ума — остаться наедине с человеком, который приставил ей нож к горлу.
«Приказов не слышит». Не только Виг. Они еще сомневаются.
Хотя хватка на руках Сигваля заметно слабеет. И он, воспользовавшись, стряхивает их. Болезненно дергает правым плечом. Выпрямляется.
Гвардейцы смотрят настороженно, готовые в любой момент схватиться за оружие.
Эйдис подходит, обнимает Сигваля за плечи, треплет по волосам.
— Вот же балбес! — говорит она. — Дать тебе платок?
— Я скучал по тебе, сестренка, — он обнимает в ответ. — У тебя апельсины еще остались? Я свой куда-то зашвырнул…
41. Эйдис, королевский двор
Генрих нервничает.
Оглядывается, сопит, у него потеют руки, и чешется шея, он все пытается расстегнуть верхнюю пуговицу камзола, словно воротник его душит, но сдерживается. Это волнение особенно заметно на фоне неподвижно застывшего рядом Сигваля, убийственно спокойного и строгого, одетого в подчеркнуто-светский удлиненный темно-синий камзол, из-под которого выглядывает белоснежный воротничок сорочки и такие же белоснежные кружевные манжеты. Бог ты мой — Сигваль в кружевах! Сейчас он больше всего похож на банкира, пришедшего стребовать долг, канцелярскую крысу, а не солдата. Непроницаемо холодный, равнодушный взгляд.
Наверно, только Эйдис может оценить, что спрятано за этим спокойствием.
Она стоит чуть в стороне, в углу, не вмешиваясь. Хеймонд предпочитает иметь дело с мужчинами, не воспринимая женщин всерьез. Он ведет переговоры с Генрихом, и отказывается — с Эйдис. Что ж, это его право, Генрих король. И Генрих сделает все как надо, все, о чем они договорились. Ему не по себе, но он все сделает.