Сигваль возвращается от них злой. Иногда — просто уставший.
Сиятельные лорды тянут. Они не против, в целом, но… тянут. Ждут удобного момента. Повода.
А на то, чтобы держать армию в полной готовности — нужны деньги. Денег у Сигваля нет. И те, что есть — он планирует потратить на другое. Казна пуста.
Вот если бы…
Он не собирается ждать.
Он собирается дать им повод.
Разом поднять и разом закрыть этот вопрос. Заставить действовать.
— А если они откажутся в последний момент? Если Тифрид надавит на них сильнее?
— Не откажутся, — уверенно говорит он.
— Сиг!
— Я готов рискнуть, — говорит он. — Лучшего момента не будет.
После Бейоны он герой. Народ любит его.
Но, Сигваль не просто заслужил, он купил эту любовь.
Он купил людей, которые заставили народ полюбить его всем сердцем. Певцов, которые поют на площадях песни о его победах. Трактирных вояк, которые неизменно пьют за его здоровье. Базарных торговок, которые кричат на каждом углу, что вся надежда теперь только на молодого принца! И кто, как не он!
Он действует наверняка.
И все же, пока он лишь герой, вернувшийся с очередной победой домой.
И если первый открыто выступит против отца — это будет заговор и государственный переворот. Он сам — тиран и узурпатор. Многие ли поддержат узурпатора?
Но у Сигваля другие планы.
Он собирается заставить врага ударить первым. И, защищаясь, поднять волну. Тогда сиятельным лордам отступать будет некуда. Они должны будут разом поддержать его. Или проиграть.
И роль Оливии… она не в силах думать об этом.
Возвращаясь, вечера Сигваль проводит с Ти.
И Оливия не находит себе места.
Она не хочет думать, как далеко он может зайти в этой игре. Ненавидит Тильду. Ненавидит Сигваля. Ненавидит себя. Но ничего с этим не может с этим сделать.
Вечера.
Ночью он возвращается к ней. Иногда открыто — просто возвращается спать в свой шатер. Иногда — словно вор, пробираясь задворками, чтобы никто не заметил. Он тайком бегает от любовницы к жене. Это смешно и страшно сразу.
О том, что происходит у них там — спрашивать нет сил.
Дни он иногда проводит с Ти тоже, берет ее с собой. Чтобы все видели.
Все закончится уже скоро.
Когда Сигваля нет ночью слишком долго, Оливии начинает казаться, что она готова исполнить свою роль от чистого сердца. Готова убить его.
52. Оливия, предательство
— Что ты делаешь?
— Я поеду с тобой, — хмуро говорит Сигваль.
Он настроен решительно.
— К Тифриду? Ты смеешься? Он узнает тебя.
Сигваль сердито сопит, поджав губы.
— Не узнает.
Это даже смешно. Как ребенок. Он же не собирался этого делать. Это глупо. Оливии дадут в сопровождение надежных людей, все уже обсудили, что говорить — она знает. Все должно пройти хорошо. У Тифрида сейчас нет серьезных поводов ей угрожать.
О встрече уже договорились от ее имени. В таверне, на краю Таллева. Место достаточно людное, чтобы не бояться остаться наедине и не бояться хитрых ловушек. Но и достаточно тихое, чтобы подойти неузнанным. Оливии не стоит выставлять этот визит напоказ.
Сигваль не должен ехать.
— Сиг, если тебя узнают там, весь твой план сорвется!
Она говорит очевидные вещи, и Сигваля это очевидно злит.
Он раздувает ноздри, трет шею, потом лицо.
— Да на кой хер сдался мне этот план, если с тобой что-то случится, а меня не будет рядом?
— Сиг…
— Я поеду с тобой, — говорит он.
— Или ты боишься, что я договорюсь с Тифридом о чем-то другом? Что сделаю что-то не так?
Дело не в этом, конечно. Оливия понимает. Но сейчас ему лучше остаться.
Он тихо злится. На себя, скорее всего…
— Лив, ну, что уж там можно не так сказать? Да и не пойду же я к нему лично. Я же не совсем дурак. Я понимаю, что меня способен узнать даже тот, кто никогда не видел, с таким-то приметным шрамом на всю рожу… Я подожду снаружи. Просто буду рядом.
— А как же твоя Ти? Она будет скучать.
Сигваль почти беззвучно матерится.
— Хватит, — говорит жестко. — Поехали. Будет так, как я сказал.
Он слишком боится за нее.
Тифрид ждет ее.
— Рад видеть вас, ваше высочество!
Он встает навстречу, галантно склоняет голову, целует ей руку. Изящно, словно танцуя. Ему за сорок, но он все еще невыносимо хорош, в нем чувствуется сила, уверенность… и такое породистое хищное лицо.
Он задерживает ее руку в своей чуть дольше, чем это требуется.
Да что б ты сдох!
Оливия вежливо улыбается в ответ.
— Я тоже очень рада, что вы приняли мое приглашение, сэр Гералль.
С достоинством.
Но видеть его она точно не рада.
В его глазах — понимание.
— Предложить вам вина, ваше высочество? Устали в дороге?
Она нервничает, и это слишком заметно. Но нервничать она имеет полное право, это никак не выдает ее.
— Благодарю вас, сэр Гералль.
Благосклонно кивает.
Легкая улыбка на его губах — холодная, а вот глаза остаются равнодушными и внимательными, в глазах нет улыбки.
— Какое предпочитаете? — говорит Тифрид. — Бейонское белое? Джанхакское? Лиорское… но его лучше пить горячим, с медом и специями, отлично в такую погоду.
— Бейонское, — говорит Оливия.
Тифрид улыбается снова, чуть снисходительно. Кивает мальчику, стоящему за его плечом. Тот наливает вина в два бокала, один подает Оливии.
— Вам требуется моя помощь, ваше высочество? — говорит он, берет бокал, пробует.
Оливия в ответ тоже чуть касается вина губами.
— Думаю, сэр Гералль, мы оба можем оказать помощь друг другу.
Легкая заинтересованность в его глазах.
— Вы можете помочь мне? — чуть-чуть сарказма в его голосе, но не более, чем это прилично.
— Да, — говорит Оливия. — Иначе вы бы не стали встречаться со мной.
Твердо.
Интерес в его глазах вспыхивает ярче.
— И что же вы можете предложить?
— А вы не хотите узнать, чего я хочу, сэр Гералль?
Оливия смотрит ему в глаза. Прямо. Ей даже удается улыбнуться.
Она пришла не просить о милости, она сама пришла оказать милость. Инициатива за ней.
Да, они репетировали все это с Сигвалем, проговаривали десятки раз — каждое слово, каждый взгляд, каждую интонацию, все варианты ответов. Не ошибиться. Наверно, только теперь Оливия осознала, насколько Сигваль умеет манипулировать людьми.
— И чего же вы хотите, ваше высочество? — он откидывается на спинку кресла, разглядывая ее.
И вдох-выдох… Сигваль говорил: досчитать до пяти про себя, прежде чем ответить.
— Я хочу вернуться домой, — говорит Оливия. — Но мне нужны гарантии, что отец не пожелает снова расплатиться мной за свою трусость.
Тифрид смотрит на нее, моргает… очевидно, он ожидал другого.
На самом деле, она сказа даже больше.
Оливия ждет, давая ему возможность осознать.
— Гарантии… — Тифрид задумчиво покачивает бокал в руку. — Что конкретно?
— Нужен человек, способный защитить меня. Которому я могу доверять. Это непросто. Мне сложно кому-то довериться. На сегодняшний день, сэр Гералль, я являюсь наследницей бейонской короны. Я старшая законная дочь Хеймонда. Есть мальчик, бастард, но его права спорны. К тому же, его увезли в Делар. Вы хотите, чтобы бейонскую корону получила Эйдис?
Она смотрит пристально, в глаза.
И в глазах Тифрида отчетливо вспыхивает алчность. Он не хочет отдавать Эйдис ничего. Сигваль все рассчитал правильно.
Тифрид не глуп, безусловно, но это зацепило его.
— Вам, ваше высочество, — не торопясь говорит он, — нужен новый муж? Я правильно понимаю.
Оливия молчит. Отпивает немного вина, все так же глядя Тифриду в глаза. Сейчас на ней простое, но очень эффектное платье, соблазнительно открывающее грудь, плащ с меховой оторочкой расстегнут, волосы небрежными кудрями падают по плечам. И вдох-выдох, чтобы грудь красиво поднялась и опустилась. Волнение лишь добавляет щекам румянца.
Молчит.
Только слизывает с губ винную капельку.
Тифрид женат. Правда его жена старая и страшная… но важно даже не это. Сейчас, глядя на Оливию, он хочет не ее саму, а корону, которую он может получить. Возможно, он строит свои планы и игры, думая, как Оливию выгодно использовать. Не важно… Так далеко он зайти все равно не успеет.
Оливия молчит. Пусть предложит сам.
— Значит, Сигваль мешает и вам тоже? — говорит Тифрид.
— Сэр Гералль, вы же знаете, что Сигваль сделал с моей страной? — говорит она, выходит чуть более резко и нервно, чем стоило, но это не страшно. — Он разграбил земли, сжег мой город. Он убил мою сестру. Он растоптал все, что было мне дорого! Это чудовище, которое не остановится ни перед чем! Он взял меня силой. А теперь… эта Тильда!
Говоря о Тильде, ей даже не надо изображать злость, все получается удивительно искренне и от души. Настоящая ненависть, в которую невозможно не верить.
Тифрид верит.
Гнев соблазненной и брошенной женщины — что может быть естественнее? Оливия желает Сигвалю смерти, потому, что он предал ее. Страшной смерти. Сейчас даже не важно все, что она говорила до этого. Праведный гнев все ставит на свои места.
— Вы хотите его смерти, ваше высочество?
В глазах Тифрида понимание и лед.
— Я хочу публичной казни. Хочу прилюдно унизить и раздавить его. Перед всеми. Поставить на колени. Заставить все признать.
Тифрид ухмыляется, зло и чуть устало. Он бы тоже этого хотел. Возможно, не прилюдно, но… Он бы хотел. В публичной казни есть свой риск.
Оливия протягивает руку, и человек, стоящий за ее спиной подает ей бумаги.
Она отдает их Тифриду.
Тот хмурится, разворачивает.
Письма Сигваля с просьбой о поддержке: Баргайру, Одде, Хеттилю. Только его письма, без ответов. И ничего конкретного в них, помощь может быть нужна Сигвалю для разных целей. И все же.
— Этого мало, — чуть раздраженно говорит Тифрид. Он рассчитывал на большее.